Всю поездку Роберт понемногу прикладывался к фляжке с бренди, пытаясь успокоить нервы. Приехав в Дэррингтон-холл, он испытал облегчение – хотя поместье и представляло для него определенную опасность, все же здесь ему не грозила гибель от руки наемного убийцы. К тому времени, когда он подошел к двери своей комнаты, паника успела смениться усталостью, и вскоре он крепко заснул.
Наутро, уже совсем успокоившись, он принялся за сортировку привезенного с собой чемодана с бумагами. Раскладывая их в исходные стопки, Стрэттон обнаружил незнакомую записную книжку. Ее страницы заполняли буквы еврейского алфавита, скомпонованные в знакомые схемы номинальной интеграции и факторизации, однако на других страницах записи также оказались на иврите. Охваченный повторным приступом вины, он понял, что книжка, должно быть, принадлежала Роту – убийца вытащил ее из кармана каббалиста и бросил в бумаги Стрэттона, обреченные на сожжение.
Роберт уже собрался было отложить ее, но любопытство пересилило: ему еще не доводилось видеть записную книжку каббалиста. Большая часть терминологии оказалась архаичной, но он вполне с ней справился. А среди заклинаний и лексических диаграмм обнаружился и эпитет, позволяющий автомату написать собственное имя. Читая, Стрэттон понял, что это достижение Рота даже более элегантно, чем он представлял.
Эпитет описывал не конкретный набор физических действий, а общее понятие рефлективности. Имя, включающее эпитет, становилось автонимом [Самоназвание. Здесь – самоименованное слово.]. В примечании указывалось, что подобное имя станет проявлять свою лексическую суть посредством любых доступных телу действий. Чтобы написать свое имя, оживленному телу даже не требовались руки. Если правильно внедрить эпитет в имя, то даже фарфоровая лошадка сможет справиться с задачей, двигая копытом по земле.
А в комбинации с созданными Стрэттоном эпитетами «ловкости», эпитет Рота и в самом деле позволит автоматам выполнять большую часть действий, необходимых для своего воспроизводства. И автомат сумеет отлить тело, идентичное своему, написать собственное имя и вставить его в копию, оживив ее. Однако он не сможет обучить новичка навыкам скульптора, поскольку автоматы не могут говорить. Автомат, способный действительно воспроизвести себя без помощи человека, все еще оставался недостижим, но даже такое приближение к мечте привело бы каббалистов в восторг.
Казалось несправедливым, что автоматы воспроизводить настолько проще, чем людей. Создавалось впечатление, что если проблему воспроизводства автоматов необходимо решить всего раз, то воспроизводство людей – сизифов труд, потому что с каждым последующим поколением сложность требуемого имени возрастает.
И внезапно Стрэттон понял, что ему нужно вовсе не имя, которое удваивает физическую сложность, а такое, которое обеспечивает лексическое дублирование.
Решение элементарно: надо наложить на яйцеклетку автоним и тем самым индуцировать зародыш, имеющий собственное имя.
Как сначала и предполагалось, имя будет иметь две версии – для индуцирования мужских и женских зародышей. Женщины, зачатые подобным образом, будут фертильны, как обычно. Мужчины же, зачатые таким способом, тоже будут фертильны, но иначе: их сперматозоиды будут лишены уже сформированных зародышей, зато на своей поверхности они будут нести одно из двух имен – дубликаты имен, исходно отпечатанных стеклянными иглами. И когда такой сперматозоид коснется яйцеклетки, это имя индуцирует возникновение нового зародыша. А человеческий род сможет воспроизводить себя без медицинского вмешательства, потому что станет нести имя внутри себя.
Он и доктор Эшборн предполагали, что создание животных, способных к воспроизводству, означает снабжение их заранее сформированными зародышами, потому что именно таким способом пользуется природа. В результате они проглядели другую возможность: если существо может быть выражено именем, то воспроизводство такого существа эквивалентно копированию имени. И вместо крошечного аналога своего тела организм может содержать внутри себя свой лексический образ.
Человечество одновременно станет и передатчиком имени, и его продуктом. Каждое поколение будет и сосудом, и его содержимым – эхом самовоспроизводящейся реверберации [Звучание, сохраняющееся после выключения источники звука.].
Стрэттон уже предвидел наступление дня, после которого человеческий род сможет существовать столь долго, сколько позволит его собственное поведение, когда его выживание или гибель будут зависеть исключительно от его действий, и оно не исчезнет просто потому, что завершится отведенный ему срок. На протяжении геологических эпох другие виды могут расцветать и увядать, подобно цветам, но человечество проживет столько, сколько сможет.
Теперь никакая группа людей не сумеет регулировать численность другой, и личность сохранит свободу при воспроизводстве себе подобных. Рот намеревался применить его эпитет совсем для другого, но Стрэттон надеялся, что каббалист счел бы такое решение достойным. К тому времени, когда истинная мощь автонима станет очевидной, во всем мире появится целое поколение людей, унаследовавших при рождении имя, и уже не найдется способа, с помощью которого любое правительство сумеет контролировать воспроизводство. Лорд Филдхарст и его последователи придут в ярость, и настанет время, когда за все придется платить, но Роберта такая судьба не страшила.
Он торопливо уселся за стол и положил рядом две записные книжки, свою и Рота. Взял чистый лист бумаги и начал записывать свои идеи о том, как можно вставить эпитет Рота в эоним для человека. А мысленно он уже переставлял буквы, подбирая комбинацию, означающую одновременно и человеческое тело, и самое себя – онтогенический код вида, спрессованный в семьдесят две буквы.
ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ НАУКИ
The Evolution of Human Science О Ted Chiang, 2000 © Перевод. А. Комаринец, 2005
Двадцать пять лет прошло с тех пор, как нашим редакторам был подан для публикации последний отчет об оригинальных исследованиях, и потому самое время вернуться к столь широко обсуждавшемуся тогда вопросу: какова роль ученых в эпоху, когда передовой край научных исследований сместился за пределы понимания человека?
Несомненно, многие наши подписчики помнят статьи, авторы которых были первыми индивидуумами, добившимися описанных результатов. Но по мере того как металюди начали доминировать в экспериментальных исследованиях, полученные данные они все чаще делали доступными только через ЦНП (цифровую нейронную передачу), оставляя журналам возможность печатать сообщения из вторых рук в переводе на понятный человечеству язык. Без ЦНП люди не могли ни полностью освоить предыдущие разработки, ни эффективно использовать новые методики, необходимые для дальнейших исследований, в то время как металюди продолжали развивать ЦНП и все более на нее полагаться. Журналы для человеческой аудитории были сведены до средства популяризации, да и в этой роли проявили себя не слишком успешно, поскольку изложение новейших открытий ставило в тупик даже самых талантливых людей.
