Потом, когда я уже поселился в отдельной комнате в доме для молодых дери Георга на втором этаже, обнаружилось еще несколько «нельзя». Нельзя браниться, нельзя прогуливать уроки, нельзя быть неопрятным… Сначала это меня очень раздражало. Но при исполнении правил сразу следовала немедленная награда — радость послушания. И я быстро привык.
— Да, — перебил Андрей, — всех нас дрессировали, как собачек в цирке: сахаром и палкой.
— Я не понимаю, почему ты так к этому относишься. Мне очень нравится иметь господина. Георг — вообще классный мужик. Я его очень люблю.
— Еще бы! Мне тоже нравилось. Раньше.
— А что изменилось?
— Слушай, не исполняй работу Георга. Это он будет мне делать психокоррекцию на тему «Как хорошо быть дери и иметь господина».
— Конечно, хорошо.
Андрей вздохнул.
— Скажи мне, как умер Роман? Как его убили?
— Из ГЛД. Он очень хорошо держался.
— Георг сам это сделал?
— Нет. Он приказал это сделать мне.
— И тебе не паршиво?
— Почему? Я же исполнил послушание. Вот если бы не послушался — было бы хреново. «Всякий поступок дери, совершенный из послушания господину, является моральным и заслуживает уважения». Разве не так?
— Да-да, конечно. Я бред несу. Слушай, уйди-ка, а? Я хочу побыть один.
— Да, деваби.
Наверное, Андрей говорил очень холодно, если раскрутил Эмиля на официальное обращение. Мальчишка собрал посуду и вышел из палатки.
Но побыть одному Андрею не дали. Явился Георг.
«Ну, как тебе история Эмиля?»
«Завидую. Ему нравится быть рабом».
«Не путай два совершенно разных понятия. Дери — не рабы».
«А в чем разница?»
«Во-первых, дери — не товар. Вас не продают и не покупают».
«Зато передают».
«Это совсем другое. И, во-вторых, во времена рабства на земле одни homo naturalis владели другими. Это совершенно неестественная ситуация, и я первый бы начал с ней бороться. Низшим ни в коем случае нельзя доверять власть. Даже над другими низшими. Они используют ее в своих эгоистических интересах. У нас же один интерес — общемировая гармония и один побудительный мотив — веление разума. Отношения между ваби и дери — это совершенно другой тип отношений, чем между господином и рабом. Низший обязан подчиняться высшему».
«В истории такое уже бывало. Одни homo naturalis объявляли себя высшими и заставляли подчиняться других».
«Извини, но в нашем случае разница очевидна».
Возразить было нечего. Георг мог привести тысячу аргументов для доказательства своего тезиса. Лет семьсот назад еще можно было поспорить с тем, что Иные представляют собой отдельный вид. Сохранялись браки между Иными и homo naturalis. Но потом было замечено, что в шестидесяти процентах случаев в результате таких браков рождается бесплодное потомство и только в пяти процентах — Иные. Сверили генетические карты. Использовали все возможные сочетания партнеров, в которых могли появиться Иные, и прекратили практику. Иные и Высшие стали часто прибегать к клонированию. Около трехсот лет назад, в начале эпохи имплантатов, бесплодное потомство в смешанных браках рождалось уже почти в ста процентах случаев. И межвидовые браки были запрещены. Виды разошлись окончательно.
Андрей молчал.
«То, что ты не хочешь быть дери, хотя предназначен к этому природой, — продолжил Иной, — это просто болезнь. Ты нуждаешься в психокоррекции и помещении в здоровую атмосферу, желательно на землю. Я не делаю психокоррекцию только потому, что у тебя на нее болезненная реакция, а ты еще слаб».
«Ваби, а почему вы мне не сказали, что имплантат вживляют в мозг?»
«Во-первых, ты не дослушал. И, во-вторых, я решил, что, если ты сделаешь что-нибудь неожиданное, я дам тебе возможность самому убедиться в собственной глупости».
«Жестоко».
«Зато очень поучительно».
Прошло три дня. Андрей чувствовал себя значительно лучше, но делать ничего не хотелось. Часами он неподвижно лежал в палатке и смотрел в потолок.
Пришел Георг.
«Знаешь, почему у тебя депрессия?» — спросил он.
«Я знаю, что вы мне ответите».
«Да, именно. Это последствие твоего преступления.
Ты нарушил одиннадцатое правило для низших о недопущении порчи имплантата. Имплантированная реакция».
«Нет, — Андрей приподнялся на локте. — У меня депрессия, потому что все, что я делал, было либо глупо, либо напрасно. Сначала я убил Женьку, потом вы использовали меня, чтобы свалить Романа, и я виноват в его смерти, потом я вырезал себе эту гадость, чтобы стать свободным, и все оказалось зря!»
«Успокойся, — помыслил Георг. — Завтра в девять у тебя психокоррекция. Пойди погуляй, это полезно для твоего самочувствия. Только далеко не уходи. Теперь лес практически безопасен, но все же мало ли что».
Андрей покорно встал и вышел на улицу. Было прохладно. Он накинул куртку и обратил внимание, что на нее уже кто-то нашил имя Георгия Левина.
За время его болезни лес разительно изменился. Из сиреневого он превратился в алый, малиновый, багровый. Только изредка — желто-оранжевые островки, как костры. На Земле был конец июня. Но что Истару земное время! Здесь начиналась осень.
Андрей углубился в лес. Лиловых тварей видно не было. Только выжженные пятна. Охотники поработали на славу. Зверушки явно решили держаться как можно дальше от этого места. Он пробродил уже около часа, когда услышал отдаленные голоса. Он зря думал последние дни, что равнодушен ко всему и уже ничего не чувствует — любопытство осталось. Подошел поближе… и замер на месте.
По лесной тропе шли ваби и Олег Алексеев, точнее, теперь Георгиев, тот, который потерял руку. Андрей узнал его голос.
— А куда мы идем? — спросил Олег.
— Нужно сделать одно дело. Не надо вслух.
— Извините, ваби, я просто волнуюсь.
— Почему?
— Не знаю.
— Ну, хорошо, давай вслух, если тебе так легче. Мы уже пришли.
Они остановились на небольшой полянке, поросшей низкой травой.
— Олег, теперь ляг, пожалуйста, на землю.
— Зачем, ваби?
— Так надо. Нужно слушаться господина.
Олег растянулся на траве.
— На живот, — пояснил Георг. — Вот так. Теперь расслабься и закрой глаза.
В руке у Иного блеснул ГЛД. Он поднес его к затылку Олега и выстрелил. Андрей смотрел на это и не мог поверить. Может быть, ему показалось? Но нет! Георг отошел на три шага назад и выстрелил еще раз, вероятно, на другой мощности. Тело вспыхнуло и мгновенно сгорело. Иной повернулся и пошел в направлении лагеря.
Андрей покинул свое укрытие и вышел на поляну. Обуглившийся труп был настолько разрушен, что невозможно было понять, останки ли это человека или пепел лиловой твари. Андрей опустился рядом на траву.
