На другой фигуре, похожей на Ифрик, написано: «ЮЖНЫЙ ИМРИК». Обе фигуры раскрашены, на них нанесены черные линии, обозначающие реки, и точки городов с надписанными рядом названиями. Маара понимала, что люди не поймут изображенного на карте без дополнительных объяснений. И Кандас, как будто нерешительно, медленно приступила к пояснениям:
— Вот это, белое, — лед. Льда никто из нас никогда не видел. Лед — белый камень, в который превращается вода, когда очень холодно. Лед и снег. А это… — Она показала на нижнюю часть. — Это мир без льда. Мы живем здесь, в Ифрике. — И Кандас ткнула в точку на карте. — Вот эта точка — Хелопс. — Послышались охи и вздохи. Народ удивлялся, какой, оказывается, большой мир и какой маленький Хелопс. — Но не надо думать, что мир такой плоский, как эта карта, — продолжила Кандас, вытаскивая из ниши в стене под картой что-то большое и круглое и водружая этот предмет на стол.
Это оказалась большая кормовая тыква, внутри полая, а снаружи разрисованная белым, синим и другими цветами. Но на этом шаре белого цвета было намного меньше, чем на карте.
— Вот, посмотрите. — Кандас указала на белое пятно на верхушке тыквы. — Здесь лед. Немного здесь, немного снизу. Таким мир был давно, говорят, двадцать тысяч лет назад, может, и больше. Здесь, — она провела рукой по глобусу, а затем указала на верхнюю половину карты, — было тепло. Много городов, много людей, никакого льда. Но потом климат изменился, лед разросся и закрыл все это. Города исчезли подо льдом. Мир уменьшился. — Она показала на Ифрик и Южный Имрик. — Но когда-то мир был большим. — И снова жест на глобус.
Маара, испытавшая этот процесс на себе, представляла, что сейчас творится в умах людей, сопоставлявших громадное и ничтожное. Они думали, что Ифрик невообразимо велик, потому что Хелопс на нем всего лишь точка. Смотрели на выступающий из-подо льда треугольник, который Кандас назвала Индом и на котором вроде бы — хотя, кто знает? — тоже проживало много людей, снова переводили взгляд на Хелопс, — тот был для них миром в центре Хадрона, который Кандас очертила пальцем в центре громадного Ифрика.
— Здесь льда никогда не было. Ифрик льда не знал. Южный Имрик тоже льда не знал. Климат много раз изменялся, но льда не было. Так мы считаем. И в Инде льда не было. И на островах… — Она указала еще дальше, где на синем выделялись вспышки других цветов. — Мы моря не видели и вряд ли увидим, но некоторые о нем слышали. Море — это вода. Много соленой воды. Большую часть мира закрывает вода. — И она повернула тыкву, чтобы показать.
— Откуда ты это знаешь? — обиженно, почти возмущенно спросила одна из женщин.
Маара поняла ее переживания. Так люди реагируют, когда рушатся их представления, руководствуясь которыми они существовали в мире.
— Все знания из древних библиотек, из-под песка. — И она повернулась к Мааре. — Ты хотела что-то сказать.
Маара подошла к стене и обвела взглядом лица присутствующих, лица недовольные, недоверчивые. Лица людей, не желающих ничего узнавать.
— Это произошло быстро, — начала Маара. — Так мне рассказала Кандас. Вот таким, — она показала на глобус с небольшими белыми нашлепками вверху и внизу, — мир был пятнадцать тысяч лет назад. А потом, за каких-то сто лет, лед расползся и занял все это место.
— За каких-нибудь сто лет! — насмешливо повторила семнадцатилетняя девица. Для нее что сто, что тысяча лет одинаково непонятно, все равно как слова беседующих взрослых, услышанные играющими на полу детьми.
— Здесь жили люди, здесь было много городов. — Маара показала на верхнюю часть тыквы. — Здесь было много еды, много воды. И все это рухнуло, и людям пришлось убегать, потому что они знали: лед наступает. И все это не намного больше, чем два раза по семнадцать лет.
Из глаз девицы брызнули слезы.
— Такое может наступить очень быстро, поймите же, — заклинала Маара. — Все это, — она медленно повернула глобус, — такое удобное, обжитое, привычное — превратилось в пустыню, покрылось льдом.
Люди вздыхали, им было неуютно здесь, не терпелось уйти.
— Маара беспокоится о нас, — сказал Юба. — Она хочет, чтобы мы ушли из Хелопса.
— Куда?.. Как?.. Почему?.. — послышались голоса.
— На север. Там много воды и пищи.
Нет, этого им не осилить. Даже тем, кто уже слышал речи Маары. И они пятились, ускользали, выходили из зала.
Данн, не обращая внимания ни на уходящих, ни на остающихся, сказал Мааре, что им завтра рано вставать и что пора паковаться. Его не интересовало внимание или невнимание общины. К нему подошла лишь Орфна, обнявшая своего пациента и напомнившая, что мак опасен, и особенно ему.
Мерикс и Маара не ложились. Маара и Данн укладывали мешки, а Мерикс мрачно следил за ними.
На самое дно мешка Маары легли древние праздничные наряды, так украсившие ее и Мерикса. Оставшаяся коричневая рубаха. Зеленое домашнее платье и синее. Мерикс настоял, чтобы она взяла их. Легкие башмаки. Штаны и рубахи Мерикса, которые она носила на выход. Чистая рубаха рабыни. Спички, мыло, гребень. Соль, лепешки, сухофрукты. Небольшой мех с водой на случай, если она оторвется от Данна.
В мешок Данна легли одежда раба, набедренные повязки, еда. Сверху поставили заполненный водой старый бидон с чистой водой из глубокого колодца. Он облачился в ту старую одежду, в которой прибыл в Хелопс, считая, что так лучше всего. Одиннадцать золотых спрятал на дно кармана для ножа. Маара тоже натянула ту одежду, в которой пришла. Орфна пришила к ней карман для нового ножа в кожаных ножнах. На голову Маара надела маленькую шерстяную шапочку.
Кандас прислала за ней, позвала попрощаться. Маара застала ее перед картой, верхняя часть которой была закрашена белым.
— Упрямая ты, Маара. Ты понимаешь, в какое положение меня ставишь? Я должна либо удержать тебя силой, либо отпустить навстречу страшным опасностям.
Маара, к удивлению своему, поняла, что Кандас вот-вот заплачет. «Значит, ей не все равно, что случится со мной», — подумала она.
— И бесчувственная. Ты разбиваешь сердце Мериксу.
— Я буду помнить вас всех. Буду думать о вас.
Кандас горько усмехнулась:
— Ты сможешь думать о нас, потому что ты жила с нами и знаешь, как мы живем. А как мы сможем думать о тебе, не зная, где ты и что с тобою?
И Кандас действительно заплакала. Маара осторожно подошла к ней, обняла старую женщину, несшую на хрупких плечах тяжкую ношу ответственности за судьбу общины.
— Ужасно, ужасно… — прошептала Кандас. — Видеть, как твоя семья уменьшается. — Она овладела собой, оттолкнула Маару, в голосе ее звучала горечь. — Люди рисковали собой, жертвовали жизнью ради твоего спасения. Горда… И не только он. Драгоценные дети… А ты…
