Двор был маленький и запущенный. В одном углу стояли помойные баки, а за ними лежала здоровенная груда строительного мусора. На ней копошилось трое детей самого мерзкого возраста. Во дворе было четыре подъезда. Прямо под окнами располагался небольшой палисадник, огороженный вбитыми в землю трубами и приваренной между ними арматурой. В палисаднике самоуверенно цвели кусты сирени, а среди них высился тополь черным корявым столбом — старое дерево, со всех сторон покрытое круглыми шрамами от обрубленных ветвей. Его верхушка на уровне второго этажа тоже была спилена. Ствол этого гигантского пня покрывали тонкие молодые прутья, которые тянулись вверх и, судя по всему, собирались во что бы то ни стало зеленеть и расти. На верхушке пня поросль торчала редким, но целеустремленным веником, словно дерево собиралось со временем нарастить утраченный ствол, только еще не решило который из молодых прутьев годится для выполнения этой задачи. Геку пришло в голову что именно на такой пень больше всего похоже его расследование — обрубленное со всех сторон и непонятно куда продвигающееся.
По периметру двора шла полоса асфальта, на которой громоздились автомашины. А в самом центре возвышался над асфальтом клочок утоптанной глины, огороженный бордюром. Небольшой, размером с комнату. На нем располагалась нескладная покосившаяся рама сломанных качелей и лавка без спинки. Остатки утопших в земле бревен, сложенных ровным квадратом, выдавали старую песочницу. Этот совершенно лысый клочок земли, окруженный со всех сторон асфальтом, автомашинами, стенами, окнами и балконами, напоминал арену, на которой должны разворачиваться регулярные представления. Именно на эту затоптанную глину упал Калязин, расстрелянный из автомашины. Сейчас на лавке сидела старуха-бомжиха и рылась в многочисленных сумках. Двор несомненно был обитаем.
Гек встал в центр пятачка, поднял голову и медленно повернулся, обводя глазами окна. Ощущение цирковой арены не пропало, а усилилось десятикратно. Окна беззастенчиво разглядывали Гека. Если Калязин был убит здесь — а он был убит здесь — то в каждой квартире должен быть хоть один свидетель.
Но предчувствие подсказывало Геку, что со свидетелями все может оказаться совсем не так просто. Старуха, прекратившая копошиться в мешках, тревожно сверлила глазами спину Гека. Гек шагнул на асфальт и направился к крайнему левому подъезду, заранее нащупывая в кармане новое удостоверение следователя Хачапурова.
Конечно половина квартир оказалось заперта — будний день, рабочее время. За одной дверью детский голос ответил что взрослых нет дома и дверь открыть отказался. Но все-таки до вечера Гек успел поговорить с двумя десятками обитателей дома. Все они уже беседовали с другими следователями и теперь повторяли сказанное. Никто из них ничего не видел. Несколько человек, у которых в то время были открыты окна, припоминали как во дворе послышался шум мотора, визг тормозов, чавканье дверей, два негромких хлопка и снова шум мотора. Об убийстве они узнали только через несколько часов. Ни один из них не был в это время во дворе. Ни чей ребенок не игрался в это время на куче за помойкой.
По-настоящему полезной оказалась лишь одна дама, которая не только оказалась в тот день в своей квартире, и не только слышала шум машины, но даже выглянула в окно. Она увидела лежащего человека и уезжающую иномарку белого цвета с тонированными стеклами. По ее словам, она еще долго смотрела на лежащего человека, пока под ним не собралась лужа крови. Тогда она позвонила в милицию. Про иномарку она не могла вспомнить ничего, кроме темных стекол. Она уже беседовала с четырьмя следователями, ей показывали фотографии машин, некоторые были похожи. Она помнила названия похожих машин — «Ауди-100», «Мерседес-500» и «Жигули» последней модели. Точнее? У машины были совершенно непрозрачные, черные стекла. Машина была белая. Вы — пятый следователь, которому я это повторяю. Да, я понимаю, у вас работа. Я готова повторять свой рассказ сколько понадобится. Я была бы рада вспомнить точнее. Но, к сожалению, я совершенно не обратила внимания. И убитого никогда раньше не видела. И машины с такими черными стеклами никогда раньше во дворе не останавливались… Да, конечно, если что-то вспомню я позвоню вам 02. Да, конечно, могу и лично вам позвонить. Секунду, где-то у меня была ручка, да, диктуйте… На задней странице потертой телефонной книжки, куда женщина записала телефон Гека, уже было два номера, тоже мобильные. Гек их запомнил на всякий случай.
Обойдя все подъезды, Гек вернулся во двор. Двор был безлюден. Гек дошел до пятачка в центре и сел на лавку. Нужно быть совершенно безумным чтобы решится устроить бойню в таком месте. Или нужно быть совершенно уверенным в своей безнаказанности. Все было сделано быстро, убийцы из машины не выходили. Старик вышел, наверно попрощавшись. Но его окликнули, подозвали к переднему окну, поспешно выстрелили два раза. Развернулись и уехали. Темные стекла. Номера наверняка фальшивые. Но зачем? Почему убийцам было не отвезти старика за город в какой-нибудь лес? Только если они спешили. Откуда и куда? Допустим они взяли его в машину где-то в соседних переулках. Отобрали у него пакет, о котором говорил Гриценко. Заехали во двор, застрелили и помчались дальше… Взять на соседних улицах и убить в соседнем дворе — это большой риск. Скорее они везли его проездом. Но тогда зачем им понадобилось сворачивать с больших городских трасс и плутать по этим переулкам, в которых не так-то просто разобраться, не зная дороги…
Гек поднял голову и снова оглядел окна. В них отражалось заходящее солнце. Проклятье. Столько окон и ни одного толкового свидетеля! Во двор вошел человек с «дипломатом» и направился к подъезду. Гек глянул на часы. Многие вернулись с работы, надо обойти оставшиеся квартиры по второму кругу. Да только будет ли толк? Ведь с ними уже беседовали местные участковые, и следователи, и люди Гриценко. Если бы что-то было известно точнее, наверняка Гриценко проинформировал бы Гека еще утром… Разве нет?
Гек вдохнул воздух двора. Остро пахло майской прохладой и сиренью. Окна напротив отражали красный огонь заходящего солнца. В косых остывающих лучах стены казались еще более обшарпанными чем днем, они были покрыты пятнами шелушащейся штукатурки, напоминавшей чешую. Не крутой домик. И жильцы не крутые. Кодовый замок на двери самого левого подъезда сломан. В остальных трех подъездах код подбирается со второй попытки. Кому нужен такой кодовый замок? Защита от полных идиотов? Кнопок десять. Из них надо нажать три одновременно. Это сколько комбинаций? Кажется такая математика называется теорией вероятности. Это было так давно, в институте, до всех этих дел, в прошлой жизни… Если правда что белок в клетках тела сменяется каждые семь лет, то математику изучал точно не Гек, а совсем другой человек. Гек задумался, представил себе замок и мысленно протянул к нему руку. Он приставил два пальца к первым кнопкам, а третьим пробежался по оставшимся. Восемь. Мысленно переставил второй палец на третью кнопку и третьим пальцем снова пробежался по оставшимся. Кажется такой принцип? Гек раскрыл блокнот и начал считать. Если на каждую комбинацию три секунды, то… Потребуется шесть минут. Шесть минут на подбор кода замка?! А если еще внимательно посмотреть какие три кнопки почернели, то замок открывается с первого раза. А ведь такие замки стоят по всей Москве. На что надеялись их создатели? В крутых домах такие не стоят. В крутых домах ставят американские замки с ключом-таблеткой. Подобрать такой ключ нельзя — внутри таблетки крохотный компьютер, который отвечает на сигналы замка особым образом. Ну а в самых крутых домах над входом в подъезд стоит малозаметная камера слежения. Она записывает изображение и хранит его несколько дней. И если вдруг в доме что-то случится, запись распечатывается и следствие получает портреты всех, кто входил в подъезд… Почему, ну почему здесь не стоит такой штуки? Хотя что от нее толку — в кадре был бы только узкий пятачок возле двери подъезда. А в подъезд никто не входил… Как знать, может пройдет лет двадцать и такая камера будет стоять на каждом столбе? Или не позволят такое сделать? Начнут кричать, что это скрытое наблюдение, что это ущемляет… Яркий, даже сквозь стекло темных очков, солнечный луч ударил в правый глаз. Гек на миг зажмурился и снова открыл глаза. На втором этаже, на подоконнике самого крайнего окна блестела крохотная точка. По спине побежали мурашки. Гек еще не понял что значит эта точка, но уже твердо знал что она сейчас крайне важна. Прихрамывая, он пошел к окну. Луч сместился и точка перестала слепить. Еще через несколько шагов Гек все разглядел. К подоконнику была приделана маленькая алюминиевая полоска-кронштейн. На ней, словно мячик для пинг-понга, крепилась миниатюрная пузатая камера. От нее шел провод вглубь квартиры. Камера внимательно смотрела вглубь двора.
