— Арина Германовна, — мягко начал Гек и увидел как дрогнули ее большие зрачки. — Я действительно веду расследование по поводу убийства у вас во дворе. И мне хотелось бы поговорить с вашим супругом…
Как Гек и ожидал, при слове «супруг» что-то мимолетно изменилось в ее лице. Так меняется лицо художника-мультипликатора если его назвать мастером живописи. Непривычный, немного старомодный, не соответствующий реальности термин рождает мимолетное удивление, но в следующий миг — понимание: да, и впрямь обратились ко мне, с точки зрения этого человека я мастер живописи.
Арина молча вышла из кухни. Значит официально не расписаны, а живут давно и ребенок, видимо общий. Почему не расписаны? В коридоре послышались шаги и в кухню зашел высокий худой человек с открытым, располагающим лицом. На вид ему было лет тридцать — ровесник Гека. Он прикрыл за собой двери и взглянул на Гека белыми пронзительными глазами.
Стоило Геку взглянуть в его глаза, и он понял — этот человек ненормальный. Не псих, нет. Ненормальный — в самом хорошем смысле этого слова. В смысле сильно отличающийся от нормального. Не безумный — наоборот, умный. Такая ненормальность свойственна всем гениям, но чаще она встречается у обычных людей без явных признаков гениальности. Гек хорошо знал эту породу — такие люди обычно умны, разносторонни и смекалисты. Они гуманисты, фантазеры и мечтатели. Они могут быть вполне успешны в повседневной жизни. Могут, если захотят, образцово-показательно справляться со служебными обязанностями. Но их беда, а может счастье, состоит в том, что слишком большой внутренний мир словно не умещается в черепной коробке, а от того причудливо комкается и сгибается. И в каждой точке, где ломается внутренняя картина мира и прогибается восприятие реальности, как грибы растут многочисленные комплексы, а между ними ползают стаи внутренних тараканов. И поэтому такие люди неизбежно выделяются среди окружающих, просто не могут не выделяться. От такого человека можно ожидать чего угодно. Он может оказаться вегетарианцем. А может, наоборот, быть убежденным пожирателем сырого мяса или адептом еще более странной диеты. Он может удивлять соседей купанием в проруби, бегать босиком по снегу, обливаться водой на морозе или ночевать на балконе на ковре из гвоздей. Такой человек может оказаться непоколебимым трезвенником или, наоборот, идейным наркоманом, знатоком галлюциногенов и психоделиков, теоретиком фармакологии и мистики. Он может исповедовать идею счастливой любви — одной на всю жизнь до самой смерти. А может быть сторонником гарема или свободных отношений. А может быть ярым противником секса вообще. Главное, что любые странности такого человека всегда идейно обоснованы и аргументированы, и спорить с ним невозможно — его убежденность в истинности своего пути непоколебима. Он может всюду пропагандировать атеизм или, наоборот, истово веровать в какого-нибудь экзотического бога. Он может являться редким знатоком какой-нибудь полузабытой древней культуры или создать свое учение и вести за собой толпы учеников. Он может в совершенстве владеть мертвыми языками или обладать международным дипломом инструктора по какому-нибудь нелепому на вид, но грозному в умелых руках холодному оружию. Иными словами, такой ненормальный человек может все, что не может прийти в голову любому нормальному. Такие практически никогда не бывают преступниками, но терпеть не могут представителей любой власти. И найти подход к ним очень сложно. Гек любил таких людей. Он мысленно прокрутил десяток стандартных моделей предстоящего диалога и не нашел ни одной подходящей. Нужно было что-то ненормальное.
— Виктор, — представился Гек и протянул руку. — Виктор Кольцов.
— Кольцов? — задумчиво переспросил белоглазый, задумчиво пожимая руку. — Знакомая фамилия.
— Меня вы не знаете, — сказал Гек. — Но если учились в МГУ на биофаке, знаете моего отца, профессора Кольцова. Давайте сядем?
Гек сел на плетеный стул. Белоглазый сел напротив через стол.
— Нет, не знаю, — недоуменно сказал он. — Вы по поводу убийства?
Первый шаг к взаимопониманию был сделан — одно дело легавый, и совсем другое — сын профессора.
— Виктор, — повторил Гек.
— Иван, — спохватился белоглазый. — Иван Расторгуев.
— А на самом деле? — неожиданно для самого себя выдал Гек.
Белоглазый быстро поднял на него взгляд. Тяжелый взгляд. Гек улыбнулся.
— Сидоров Никита, — сказал белоглазый.
Гек опешил, но виду не подал. Он положил на стол удостоверение следователя Хачапурова. Никита взял его и внимательно осмотрел. Брови его недоуменно поднялись. Гек молча протянул ему свой паспорт. Никита раскрыл паспорт и опустил брови:
— Хачапуров или Кольцов?
— Кольцов, — сказал Гек и улыбнулся. — Никита, а можно глянуть на ваш паспорт?
— У меня сейчас нету, — сказал Никита.
Гек другого ответа не ожидал. Здесь нужна была прямолинейность и неожиданность.
— Никита, я работаю на государственной службе. Занимаюсь делом убитого в вашем дворе человека. Кроме этого меня ничего не интересует.
Гек выдержал многозначительную паузу. Никита быстро глянул на Гека и Гек продолжил:
— У тебя установлена наблюдательная камера и мне нужны ее снимки. Вот и все.
Никита помолчал.
— У меня нет снимков. Это веб-камера. Она транслирует в интернет картинку двора каждые 15 секунд. Все происходит в реальном времени. Картинка доступна на сайте. Сменяется автоматически четыре раза в минуту. Архивы не хранятся.
Гек удивился.
— А зачем это понадобилось?
— Так… — Никита пожал плечами. — Просто. За автомобилем можно присматривать, он под окном стоит.
Гек надул щеки и кивнул.
— Ты не вегетарианец?
— Нет.
— Никита, снимки нужно найти. Это я тебя прошу.
— А кто ты? Что за организацию представляешь? — вскинулся Никита.
— А с тобой можно говорить честно? — спросил Гек и посмотрел ему в глаза.
— Можно. Попробуй, — сказал Никита.
— Тогда слушай. Я бывший сотрудник внутренней разведки. Давно отошел от дел. Но сейчас я работаю снова по контракту, веду это дело. Я закончу это дело и снова уйду на гражданскую работу. Меня совершенно не интересует чем ты занимаешься и что у тебя в квартире помимо этой камеры. Меня ты больше никогда не увидишь. Мне нужны снимки.
Гек откинулся на плетеную спинку. Попал или не попал? Так надо было или не так? Не на допрос же его вызывать повесткой с Лубянки…
— Погоди пять минут, — нервно сказал Никита и вышел из кухни.
Уф-ф-ф, тяжелый тип, — подумал Гек. Впрочем уже было все равно. Гек знал что правдой или неправдой, а снимки он вытрясет. Никита вернулся минут через пять, лицо его стало спокойнее. Интересно почему?
