— …Что жалко, потому что совершенно невозможно избавиться от запаха трупа в комнате, — заключила Элис или Аманда задумчиво, и Нелл задумалась над тем, какую часть разговора она пропустила. Она исподтишка снова взглянула на часы, осознавая, что в последнее время проверка времени стала чем-то вроде нервного тика, и взяла кусочек клубники, приклеенный к чему-то, похожему на треугольник картона, у проходящего официанта.
— Я думаю, художнику приходится заниматься массой всяческих вещей, — фыркнула Элис или Аманда, изучая расходящиеся протуберанцы шестиугольных гаек, покрытых розовым мехом. — Не уверена, что я бы захотела иметь такое у себя в гостиной, но смотрите — к ним прикреплено некоторое количество оранжевых бумажек с заказами.
— Это корпоративное искусство, — вступил низкий голос за ней. — Взгляните на размеры. Эта вещь создана для того, чтобы висеть в фойе офиса, она большая, умеренно провокационная, не угрожающая, нацеленная на то, чтобы быть проданной в какое-нибудь рекламное агентство среднего класса.
Нелл повернулась посмотреть, кто говорит, и с разбегу врезалась во Взгляд.
Немногие мужчины умеют пользоваться Взглядом. Это был взгляд, который плавил шапки полярных льдов и поднимал уровень океана. Он заставлял раскрываться пещерные анемоны и обнажал женские тайны. В его состав входил легкий наклон головы и подъем глаз — так, чтобы они улыбались из-под линии бровей — одновременно невинно и развратно. Этот человек овладел искусством Взгляда в совершенстве: бросая его, он не выглядел полным идиотом. Он знал, что это мощное оружие, и разумно дозировал его применение. Нормальный человек никогда не станет наставлять заряженный револьвер на одного и того же человека чаще, чем один раз за вечер.
У Нелл перехватило дыхание. Загорелая рука протянулась вперед, заставляя Элис или Аманду отодвинуться в сторону. На нем был фантастически элегантный пиджак от Тьерри Мюглера[62] поверх черных джинсов и хлопчатобумажных кроссовок «Адидас»: он признавал важность вечера, но не склонял перед ним голову.
— Рафаэль ДеНапьо, — сказал мужчина, у которого были короткие черные волосы, широкие плечи и глаза цвета пустой бутылки из-под джина «Гордонз». Наверное, он зарабатывал на жизнь, снимаясь в рекламе безопасных бритв. На фотографиях он получался отчасти слишком уверенным в себе, щурящимся на солнце, как средиземноморский авантюрист, чье желание выглядеть консильере[63] приводило к тому, что его принимали за barista[64] или за мужчину, занимающегося проституцией. Он был похож на итальянца, но был наполовину испанцем и наполовину англичанином из города Лутон, что в графстве Бедфордшир. Мать его так и не смогла пережить потрясения, вызванного английской погодой, и воспользовалась услугами аэропорта сразу, как только снизились цены на билеты. Она оставила Рафаэля и его отца разбираться самим, и вследствие того, что отец его не мог разобраться ни в чем, Рафаэль научился разбираться во всем.
— Вам нравятся эти работы? — спросил он вежливо.
— Мы как раз говорили о том, как разочаровывает… — начала знакомая Нелл, но Нелл прервала ее.
— Вы ведь не художник, правда? — спросила Нелл.
— Нет, но я ее хороший друг. Она вон там, — он указал на элегантную чернокожую женщину в кожаном платье, облегающем фигуру, и с африканскими бусами на шее. — Она очень хорошо продается в банки.
— Но все эти заявления о порабощении женщины…
— Ну… Это предлагает покупателю историю, которую можно рассказать клиентам, это рисует их в выгодном свете, дает им возможность выглядеть филантропически.
— Что-то мне это кажется не очень честным, — заявила Нелл.
Он поднял бровь:
— Вы считаете, что зарабатывать деньги — плохо?
— Нет, конечно.
Элис или Аманда постучала по бокалу обручальным кольцом и пробормотала: «Наполнить», — а затем выскользнула в толпу, оставив Нелл и Рафаэля спорить об искусстве.
— Вы считаете, люди должны добиваться признания только после смерти? — спросил мужчина.
«Уже второй раз сегодня кто-то упоминает смерть, — подумала Нелл. — Остался еще один раз». Она испытывала иррациональный страх перед смертью, но разве его не испытывали все, кроме мексиканцев?
Нелл все никак не могла перевести дыхание:
— Почему здесь так жарко? — спросила она. Рука ее потянулась к горлу.
— Сохраняет это очарование, от которого перехватывает дыхание, — сказал он ей.
— Простите?
— Знаете, старая песня Фреда Астера «The Way You Look Tonight».[65] — Он одарил ее еще одной небольшой дозой своего Взгляда и повел к выходу дышать воздухом.
Она ощутила его руку у себя на спине, когда он направлял ее, и подумала, почувствовал ли он присутствие там маленького, но упорного жирового отложения, — она знала, что оно там было. В том, как он вел разговор, было что-то удивительно старомодное и странное, и от этого было неспокойно. Противоречивые эмоции, которые вызвало в ней это небольшое прикосновение, заставили ее осознать: надо чаще выходить в люди.
Снаружи была теплая ночь; было так ясно, что можно было слышать, как возле мэрии в Хэкни кричит женщина, и пожарные машины несутся к Тауэр-Хамлетс.[66] Через дорогу из квартиры каких-то стариков неслись звуки старого фильма компании RKO.[67] Может, это был какой-нибудь фильм с Фредом Астером. На обочине содрогалось припаркованное такси-малолитражка — не столько средство доставки пассажиров, сколько носитель колонок, в которых стучали басы старого школьного хип-хопа. Мимо них пронеслась волна режущего глаза запаха мочи. Лондонцам приходилось находить романтику в самых неподходящих местах.
— Ну, как вам сейчас дышится? — спросил он озабоченно.
«Дыхание у меня в порядке, — подумала она, — но вот пульс бьется так, как будто я только что выпала из самолета».
— Лучше, — сказала она, отводя взгляд и пытаясь представить вокруг приятный пейзаж. Но урны Коламбиа-Роуд никак Fie могли сойти за пальмы Тобаго, поэтому ее попытка провалилась.
— Возможно ли, чтобы канапе заставляли человека испытывать еще больший голод, чем до того как их съешь? — спросил он. — Вам не кажется, что вы сейчас голоднее, чем когда приехали?
— Как вы догадались? — Она посмотрела на него и почувствовала легкий укол в сердце, как будто кто-то кольнул ее разогнутой скрепкой. Он тоже посмотрел на нее, в его глазах нарастало удивление, и тогда она поняла, что он смотрит не на нее.
— Ну вот, такое увидишь не каждый день. Похоже, это какое-то знамение.
