— Тут я не советчик, — сказал Кульбродт. — Я ведь вовеки здесь, и больше нигде. Но вроде бы предложение неплохое.
Я целые дни проводил на озерах на юге города и однажды даже прогулялся мимо бывшего дома Кольберга. Не было ощущения, что туда вселился кто-то новый. Возможно, еще не улажены были юридические тонкости относительно прав собственности. Но у меня не было сомнения, что столь прекрасная усадьба найдет новых владельцев, причем скоро, и надеялся, что это будут частные лица, а не какая-нибудь архитектурная контора, или консалтинговая фирма, или бюро по оказанию финансовых услуг.
Если я не сидел у озера (купаться я никогда не ходил), то болтался по городу, наблюдая людей, смотрел, какие у них озаренные надеждой лица при всех их заботах. Однажды попал в Немецкий исторический музей и посмотрел там выставку, которая только что открылась: «„Гейм Бойз“ и „Твилайт Герлз“. Детство и юность в годы правления хунты», кстати, вообще первую выставку, посвященную тому пресловутому девятилетию. Полноценная палитра событий, всеохватывающий обзор всего, что происходило с 2016 по 2025 годы, — такая выставка готовилась к открытию в следующем году, а потом должна была стать постоянной. Но уже сейчас были серьезные расхождения во мнениях по поводу финансирования, и возникала опасность, что намеченные сроки не будут соблюдены.
И вновь, и вновь я трясся в автобусах, реже — в метро, мотался по городу как маятник, смотрел на него сверху, а иногда глаза у меня начинали слипаться. Однажды водителю пришлось меня расталкивать, потому что мы добрались до конечной, где-то в районе Фронау. К вечеру я привычными окольными тропками добирался домой, разговаривал немного со своей Чеширой, пока она не исчезала в сумерках. На седьмой день, возвращаясь домой, я увидел в киоске номер «Фортиссимо», на обложке наискосок шла надпись крупными буквами: «БЕЛЫЙ МИР: Интервью с Элинор Ригби». Я этот номер, конечно, купил, а прочитав, почесал за ухом Чеширу и сказал: «Что ж, похоже, мне пора доложить о своем возвращении».
На следующий день после завтрака, который мне почему-то не лез в горло, словно перед казнью, я не пошел обычными обходными тропками по направлению к городу, чтобы прогуляться, а направился прямиком в «Алису в Стране чудес». Когда я вошел, Джон Теннант, вопреки обыкновению, не разговаривал по телефону. Андреас Ринк и Фред Бок были погружены в какую-то работу и вообще меня не заметили. Томми наверняка опять уехал в город, Элинор было не видно. Я кивнул Джону и спросил, как дела. Много работы, а как прошел отпуск? Прекрасно, ответил я, два дня в Париже, потом у старых друзей в Аахене и так далее.
— Где Элинор? — спросил я наконец.
— Элинор здесь больше нет, — ответил Джон. — Вероятно, она вернулась в Англию. Я надеюсь, она в безопасности.
Журналисты из «Фортиссимо» были правы. Чудо-оружие «Белый Мир» разбудило аппетиты, и если Элинор Ригби была единственным человеком, который знал программу, можно было догадаться, когда на нее начнется охота. На самом деле после ареста Мариэтты Кольберг со всех журналистов взяли слово, что они будут хранить молчание по поводу «Белого Мира», и, кроме Карстена Неттельбека, все свое обещание сдержали. В сущности, это было лишь делом времени, когда еще кто-нибудь из этих сплоченных молчаливых рядов не выдержит. Когда министр внутренних дел нового правительства публично выступила с соображениями насчет того, не пора ли обвинить «Неуловимую территорию» в разглашении государственной тайны, газету со всех сторон буквально завалили письмами с выражением солидарности.
Это ничуть не помешало еще до публикации интервью в «Фортиссимо» совершить попытку похищения Элинор, причем среди бела дня, когда она отправилась в город за продуктами. Попытка похищения провалилась, потому что у Элинор уже была личная охрана, кроме того, исполнено все было очень по-дилетантски. Горе-похитителям удалось скрыться, но без Элинор. Кто стоял за этим, не говорилось, но, разумеется, пошли слухи, и все сходились в одном: действует мафия. Итальянская, русская, албанская, фламандская, сербская, корейская, тирольская или цюрихская — неважно. Но что не удалось одним, для других определенно не составит проблемы, поэтому Элинор еще три дня назад надежно спрятали — в соответствии со всеми классическими правилами программы охраны свидетелей. Ее местонахождения никто не знал — коллеги тем более, ведь они сами были под угрозой. В целом же никакой Элинор Ригби просто больше не было, и как звучало ее новое имя, в «Алисе», разумеется, не знал никто.
— Для фирмы это раньше или позже, но тоже — конец, — сказал Джон. — Элинор была у нас самым главным сотрудником, ты в курсе?
— Ясное дело. Она же гений. Она сообщила мне это сразу, как только мы познакомились.
На мгновение я вспомнил то ноябрьское утро, когда мы под бледным солнцем вместе шли из фирмы в библиотеку, и она рассказывала мне о себе и о своей семье, и там, за бункером, с поразительной естественностью сообщила мне, что она гений. Это было всего семь месяцев назад, но мне казалось, что прошло семь лет. На мгновение я отключился от происходящего, а Джон все продолжал говорить. Потом я снова пришел в себя.
— …все боятся, — говорил он в этот момент. — Фред боится, Андреас боится, Томми вообще перестал по-настоящему доверять своим клиентам.
— Но ведь гангстеры знают, что вы ничего не знаете, — сказал я. — Что вы не знаете эту программу. Вы же осознанно так сделали, и Элинор об этом тоже говорила.
— Конечно. Но кому-то может прийти в голову, что мы хотя бы знаем, где сейчас находится Элинор. Да неважно, я в любом случае сомневаюсь, что дела у нас тут пойдут успешно. Без Элинор мы вряд ли можем предложить нечто такое, чего не умеют другие. Или то, что прекрасные леди из «NewLineSoftware» делают лучше нас.
Это было похоже на правду.
— Эх, Джон, — сказал я, — женщины сегодня старательнее нас. А если вы закроетесь, что будете делать?
— Обо мне можешь не беспокоиться. Я из хорошей семьи, в любом случае мне помогут снова встать на ноги. Возможно, я попросту вернусь обратно в Лондон. Томми тоже всегда место найдет. — Он понизил голос. — А вот насчет Фреда и Энди не знаю, понимаешь? На свете сейчас так много айтишников.
— Печально как-то все это.
— Да уж. И знаешь, что самое печальное?
Я помотал головой.
— С тех пор как Элинор исчезла, у меня появилось ощущение, что мы не имеем права больше называться «Алисой в Стране чудес».
Я пошел в библиотеку. Попытался открыть дверь, но она была закрыта, пришлось доставать свою пластиковую карту. Это было странно: одиннадцать утра, пятница, в это время мы обычно открыты. Внутри было сумрачно и тихо, только где-то за окном слышен был птичий голосок, звучала какая-то длинная баллада. Я не верил своим глазам и тихо проговорил: «Эй, есть кто-нибудь?» Либо действительно никого не было, либо я звал слишком тихо. Я крикнул погромче: «Кай, Фродо? Где вы все?»
