Жара и духота притомили Маару, она задремала и проснулась от шумного плеска. Драконы попрыгали с берега в воду.
Эти чудовища населяли воды много тысяч лет, она видела их изображения на стенах древних развалин в скальной деревне. Такие же кошмарные создания, с длинными челюстями, утыканными острыми зубами, жирные и самоуверенные. А вдруг они опрокинут лодку? Если бы они кинулись на нее сообща… Маара попросила Данна спросить об этом переднего лодочника, и тот рассказал, что, когда лодка перегружена и сидит в воде низко, драконы иной раз пытаются сцапать пассажира.
— И получается?
— Еще как! — подтвердил лодочник, раздраженный, искусанный летучей дрянью. — Так что сидите смирно, не вертитесь и не болтайте, чтоб их не приманивать.
День тянулся и тянулся, донимали жара и влажность, жалили и кусали летучие насекомые. Лодочники зачерпнули ведрами воды, дали пассажирам напиться, позволили и облиться, чтобы смягчить страдания путешественников. А если в воде болезнь? Но жара заглушила осторожность. Затем пришла пора помочиться. Куда? Конечно же за борт, без особенных стеснений и предосторожностей. На закате остановились в деревушке, жители которой к проезжим привыкли и не обращали на них внимания. Плотной толпой, оглядываясь по сторонам, путешественники направились к постоялому двору, где им предложили овощную тушенку, хлеб и холодный напиток с плавающими в нем кусочками кислофруктов. Спали в большой комнате на камышовых матах, сняв с себя все, что можно, и не понимая, стало ли от этого легче. Маара, однако, не раздевалась. Легла она рядом с Данном, чтобы следить за его сном и разбудить, если на брата обрушатся кошмары.
Утром снова в путь. Река все та же, медленное, ленивое течение, вода отдает зеленью, в ветвях прибрежных деревьев порхают птицы, настоящие птицы, по большей части неизвестные Мааре и Данну. По обе стороны от реки сухая саванна, ибо сезон дождей позади. Когда-то эту часть Ифрика покрывали густые леса, текли здесь многочисленные реки с притоками и притоками притоков. Теперь — саванна, сколько глаз хватает. Семь дней продвигались они вверх по реке, каждую ночь проводили на постоялых дворах, ели все ту же овощную тушенку, как будто возвращаясь в ту же деревню, на те же камышовые маты. За это время они одолели расстояние, соответствующее ширине указательного пальца Данна на пыльной карте, которую он чертил на земле. Здесь, при слиянии двух рек, можно было отдохнуть, но Данн неудержимо рвался на север. Их лодка отсюда возвращалась домой, большинство пассажиров обеспечило себе пересадку в другую, большего размера. Никто из них толком не знал, куда они направляются, но все надеялись, что там будет лучше. Не все попутчики бежали из Хелопса, некоторые выбрались из Маджаба. Маара и Данн проделали самый дальний путь, но остерегались рассказывать, откуда они. С них хватало и того, что все знали, что они махонди, и ненавидели их за это.
Река, к которой они прибыли, оказалась гораздо шире прежней, хотя тоже несколько усохшей. По сравнению с нею предыдущая казалась чуть ли не ручьем. Здесь на шестах далеко не уйдешь, поэтому в новой лодке, очень большой, с каждого борта сидело по двое гребцов, а на корме рулевой. Эта посудина держалась середины русла, дальше от берегов, у которых копошились драконы. По берегам притока городки и деревеньки встречались часто, а здесь поселения буквально лепились одно к другому, тянулись беспрерывно по обоим берегам. Дома все кирпичные, крыши тростниковые, лесов поблизости не видно; оба берега покрывала сухая полупустыня, поросшая какими-то колючками, а кое-где пятнами рыжели участки настоящей пустыни. На берегах камыш иногда сменялся бамбуком, берега украшали пальмы. Никто из пассажиров здесь ранее не бывал, и лодочники то и дело поясняли увиденное.
На первой остановке беженцы по привычке направились к постоялому двору сплоченной толпой, хотя лодочники и уверяли их в дружелюбии местных жителей, заинтересованных в проезжих и в деньгах, которые проезжие здесь оставляли. Можно было выбирать, спать в общем зале или снять отдельную комнатку. Маара и Данн уединились в комнатушке, получили возможность поговорить, пересчитать наличность. Мелочь подходила к концу, а разменять золото в этом городке, конечно, невозможно. Но тут заболел один из гребцов, и Данн вызвался его заменить. Он сел к веслу, а Маара пристроилась сзади, наблюдая, как он работает. Из-за жары брат снял проданный ему Фелис рабочий костюм, остался лишь в набедренной повязке, как и все мужчины. Маара наблюдала, как сокращаются его мышцы, играют под кожей. Красивая спина, красивая фигура. Худой слишком. Все здесь сильно потели, теряли вес, жара сбивала аппетит. Маара перевела взгляд на свою руку. Орфна явно назначила бы им дополнительное питание и приказала бы отдыхать.
Данн между тем быстро освоил греблю, работал от восхода до заката, не отказывался и воды зачерпнуть для желающих напиться, помогал людям при посадке и высадке. Его вполне могли нанять гребцом.
До середины реки кусачая мошкара не долетала. Маара наблюдала за берегами, обшаривала взглядом пальмы и камышовые заросли, щурилась от сверкания водной ряби. Ей хотелось покинуть большую лодку, улечься на твердую землю. От плеска воды кружилась голова, подташнивало. Ее стошнило раз, другой. Молчаливая женщина, сидевшая неподалеку, прошептала ей на ухо:
— Лучше бы никто не знал, что ты беременная, милая.
Только после этих слов Маара поняла, что она действительно зачала. Значит, Мерикс… Ведь все сомневались в его способности оплодотворить женщину.
— Тут полно таких, которые сразу к тебе полезут, как только узнают, что ты носишь под сердцем ребенка, — продолжала женщина. Она вынула из своего мешка сухие листики. — Пожуй, успокоят.
Маара засунула листья в рот. Вкус вяжущий, горечь… Но тошнота прошла.
Женщину, одной из последних покинувшую Маджаб, звали Саша. Она пересела к Мааре, следила за ней, заставляла жевать сухой хлеб и пить, пить, пить… «Новый друг», — подумала Маара.
Перед высадкой она снова дала Мааре сухих листьев и повторила предупреждение: никому не дать заподозрить, что она беременна. Сообщить новость Данну Маара пока не нашла возможности, они все время находились на людях. На следующий день Маара предложила Саше монету и спросила, нет ли у нее чего-нибудь против дурных снов. Монету Саша взяла и выдала Мааре какую-то кору, велев замочить ее в воде.
— У многих сон нехорош в наши дни, — промолвила Саша печально, и Маара поняла, что история этой женщины, во всяком случае, не менее печальна, чем ее собственная. Может быть, из-за этого люди опасаются разговаривать. Они боятся того, что могут услышать.
