У входа в магазин стоял какой-то пацан, и Костино сердце невольно сжалось от мысли, что это мог бы быть Бублик.
Перепрыгнув через огромную лужу перед входом, Костя поднялся по ступенькам наверх и зашел внутрь.
За прилавком стоял мужчина неопределенно-кавказской внешности. Вид у него был угрюмый, но, похоже, этот эффект шел в большей степени от его небритости и тусклого освещения в магазине.
– Пачку «Кент», – сказал Костя, кладя сотенную купюру на прилавок.
– Дэржи, – протянул продавец пачку. – Шесдесят рублэй.
– Сколько? – удивился Костя. – Здесь еще месяц назад было сорок пять.
– Нэ хочешь, нэ плати.
Продавец демонстративно попытался вернуть пачку на место.
– Ладно, ладно, давай, – сказал Костя, поморщившись. И, взяв пачку и сдачу, вышел.
У подъезда своего бывшего дома он еще издалека заметил какую-то суматоху. Там стояла грузовая машина, и грузчики неторопливо закидывали уже вынесенные на улицу вещи.
Среди грузчиков он с радостью узнал Кроню.
– Кроня, – окликнул он его, подбежав к машине.
– О! Привет, Костя, – ответил тот как-то невесело и пожал руку.
– Ты что, грузчиком теперь заделался? – усмехнулся Костя.
– Да нет, – отмахнулся тот. – Я это… уезжаю. Вот помогаю собственные вещи грузить.
– Как это? Ты же.
– Слушай, – перебил его Кроня, – тут такая заваруха началась. У нас сейчас весь дом перекуплен. Глянь, их сколько, – кивком показал он на ругающихся на своем языке кавказцев. – Да и потом. Недели две назад пошел на рынок, хотел в кои-то веки себе нормальной еды купить. А эти ну просто внаглую меня обвешивают. Я ему говорю: «Ты что же делаешь? Я же не слепой». А он сразу нерусского включает – твоя моя не понимай. Я ему: «Ну ты приехал в Россию, давай как-то уж совесть имей». А он мне: «Вы, русские, чуть что, сразу: я – русский, я – русский!» – «Ну и правильно, – говорю я, – если тебе не нравится, не нам же уезжать отсюда». Ну, в общем, слово за слово. Я начал права качать, Россию защищать. – Кроня махнул рукой. – В общем, намяли бока так, что еле до дома доковылял. Только сейчас отошел. А квартиру я продал. Мне ж предложили работу в Киргизии. Там у них что-то строится, а я все-таки профессионал.
– А что с комплексом?
– С рестораном, что ли? Да ничего. Здание просто слегка перестроили. Теперь он не «Кавказ», правда, называется, а «Казбек». Какая разница, сам не пойму. В общем, да ну их всех. Чума на оба ваших дома, что называется.
– Ясно. Интеллигенция отплывает на философском пароходе.
– Что?
– Так… аллюзия. А я к тебе шел, – вздохнул Костя. – Хотел отца повидать. Занятный старик. Понравился он мне.
– Да это, – замялся Кроня, – отец-то умер.
– Как?! Когда?! Я же.
– Помнишь, вы тогда после всей этой заварухи с Ленкой заходили. Вот через несколько дней он и умер. Сердце. Я сразу и решил отсюда смотаться.
Теперь они просто стояли друг напротив друга и молчали.
– Ты извини, – прервал паузу Кроня, – мне… это… надо собираться. Время – деньги, сам понимаешь.
– Ну да, – растерянно кивнул Костя.
Отходя от дома, куда он, конечно, и не стал входить (теперь-то зачем?), Костя вдруг понял, что вернулся сюда совсем не из любопытства и не из-за Крони или его отца. Он хотел видеть Вику. Эта мысль его удивила. Но удивила скорее приятно. Вика вдруг показалось ему каким-то лучом, который своим светом может разукрасить этот блядский мир во что-то хотя бы терпимое для глаз. Вместо невнятного передвижения куда-то в сторону шоссе Костя вдруг развернулся и почти побежал к Викиному дому. В гостях у нее он никогда не был, но номер квартиры запомнил еще с того разговора на улице.
«Действительно, – думал Костя, – каким же идиотом я был! Не зашел в прошлый раз, не позвонил. Сдал мобильный Антипенко и даже ее телефон не скопировал. А Антипенко, сука такая, еще усмехнулся и говорит: "Надеюсь, звонков личного характера не было". Урод. Да нет, это я – урод. Она ведь наверняка звонила, искала, писала. Господи, только пусть она будет дома!» Теперь ему казалось, что весь смысл его пребывания в этом районе сосредоточился в одном – в Вике. Он знал, что так нельзя. Нельзя делать смыслом всего что-то одно, что-то конкретное, дело ли, человека ли, не важно. Если сделаешь смыслом жизни постройку дачи, то когда она сгорит, ты повесишься. Сделаешь смыслом жизни любимого человека, а он уйдет и ты снова останешься у разбитого корыта. Нет, ни в коем случае. Но сейчас Костя плевал на знания и на интуицию. У него просто не было другого выхода.
Неведомая сила тащила его за шкирку так, что ноги едва касались земли, словно он был самолетом, пытающимся оторваться от взлетной полосы. Лифта он не стал дожидаться – все внутри дрожало и дребезжало от желания увидеть ее, услышать ее голос, почувствовать запах ее волос, кожи. Он взлетел на лестничную клетку второго этажа, заметался. Нет, выше. Поднялся выше. Нет, следующий этаж. Вот и дверь. Он отдышался и нажал кнопку звонка. Звонок что-то зачирикал. Костя прислушался. Идет, нет? Нажал еще раз. «Надо было бы позвонить по телефону сначала», – подумал он с досадой про себя. Но тут из-за двери раздался Викин голос.
– Кто там?
Внутри Кости все замерло от волнения, и он услышал глухой стук собственного сердца.
– Это я, Костя.
За дверью почему-то наступило молчание.
«Может, ей надо одеться?» – подумал Костя и начал лепетать что-то несуразное, какие-то идиотские извинения.
Дверь после долгой паузы открылась. Костя увидел Вику и сделал шаг, чтобы обнять ее, но… вдруг почувствовал, что она этого не хочет. Только сейчас он заметил, что ее глаза как-то странно блестят.
Он замер на пороге, не зная, что делать, что сказать.
– Это все из-за тебя, – сказала она сквозь зубы и резко захлопнула дверь.
Он остался стоять на лестничной клетке. «Что из-за меня?» – растерянно подумал Костя. Он хотел снова позвонить, но не стал. Раз Вика захлопнула дверь, значит, всё. Он знал ее характер. Вероника была такой же.
Костя сидел на лавочке и курил. В кармане вторую минуту отчаянно вибрировал мобильный. Говорить ни с кем не хотелось. Хотелось послать все и всех на хуй.
Но это был Разбирин. И Костя нехотя принял звонок.
– Да, Василий Дмитриевич.
– Не могу до тебя дозвониться прямо. Ну что, как настроение?
Голос Разбирина был до раздражения бодр.
– Паршивое, – скупо ответил Костя и сплюнул под лавочку. – Очень паршивое.
– Как так?
– Вот так, – едва сдерживая злость, ответил Костя. – О чем вы вообще говорите? Вы бы видели район.
– Понятно.
– Да что вам понятно? – раздраженно процедил сквозь зубы Костя.
Обескураженный такой реакцией, Разбирин затих. Но потом все-таки проявился.
