— Здравствуйте, — мягким, обволакивающим баритоном произнес тот. — Максим?.. Очень приятно. С вами-то я знаком… по разным поводам, — поклон в сторону Димы и Никонова, — а вас вижу впервые. Весьма рад!
— А мы рады умеренно, — уголком рта улыбнулся Геннадий Тихонович. — Не боитесь, что ваши обнаружат вас?
— Нет, — безмятежно ответил Ярченко.
— Основания?
— Во-первых, я распорядился снять наблюдение за вами. О, разумеется, потом они спохватятся, но потом — для нас уже иметь значения не будет. А во-вторых…
Он помедлил самую малость.
— Во-вторых, они теперь не мои.
— Ах, во-от как!.. — Никонов тоже умел разыгрывать ложное изумление. — И отчего же так? — совсем уже издевательским тоном.
Но Ярченко предпочел этого не заметить.
— Как говорится… — с иронической расстановкой произнес он, — ничего личного, только бизнес. Они проиграли.
Тут Никонов позволил себе желчно усмехнуться:
— Ну, в таком случае, тоже как говорится — пройдемте, товарищ. Прошу!
Поднялись в квартиру.
— Со мной, — предупредил он супругу, хотя ее давно уже можно было ни о чем не предупреждать. Прошли в кабинет… и Максим вдруг с отчаянной скукой понял, о чем будет говорить Ярченко. Он приготовил Консорциуму-1 сюрприз — да только для Максима Полканова в этих интригах никакого интереса уже не было. И делая вид, что слушает, он задумался о своем.
Странной была эта задумчивость. В ней не было хода мысли как таковой, она остановилась возле того места в парке — и превратилась в беспокойное созерцание. Не мог уже Макс отделаться от той точки, и чем дальше, тем больше проникался уверенностью в ней. Да, не вышло с первого раза. Выйдет, со второго, третьего… десятого!
…— перефразируя классику, — соловьем разливался Ярченко, — его слабость есть следствие его силы. Да, он создал систему, в которой стал закрытым центром. Закрылся так, что никому его не найти. Все так. Но тем самым он стал слишком зависеть от меня. Образно говоря, ситуация повернулась так, что в моих руках оказался ключ от гильотины. И мне решать, казнить или миловать.
— У гильотины есть ключ?.. — пробормотал макс.
— Образно, молодой мужчина, я же говорю — образно!..
— И вы решили казнить, — понял Геннадий Тихонович. — Тоже, конечно, образно.
— Разумеется! — Игорь улыбнулся по-королевски. — Повторюсь: ничего личного. Сугубо системный подход. Обстоятельства сложились так, что единственно разумное решение… вот оно, здесь. Собственно, он сам эти обстоятельства и сложил…
— Простите, — прервал Макс, — о ком речь?
Речь шла о том, о ком уже догадывался Никонов, хотя и не знал кто он: об истинном организаторе и вдохновителе деяний Консорциума-2, бывшем сотруднике центрального аппарата КГБ СССР, в недавнем прошлом — капитальнейшем и респектабельнейшем столичном бизнесмене, а ныне — находящемся в розыске подозреваемом. Каким путем узнал он о гипотезе Лосева, о том, что именно в этом городе сложилась уникальная сумма условий, инициирующих человеческие сверхспособности?.. Этого Ярченко не знал, да и не думал о том, предполагая, что высокопоставленный чекист, конечно, в первую очередь владеет огромным объемом информации.
Ну и надо ли говорить, что это был не кто иной, как Герман Маркович…
— Он обратился напрямую к вам? — уточнил Геннадий Тихонович.
— Прямо, непосредственно и лично, — подтвердил Игорь. — Как узнал? Право же, не интересовался. Надеюсь, мне не надо объяснять, что в людях я разбираюсь профессионально?.. Так вот, я сразу понял, что он не врет. Он все продумал — и решил, что игра стоит свеч. И взялся за нее.
— А Бубнов? — встрял Дима.
— Тоже часть игры. Кстати, могу погордиться: его придумал я.
— То есть?
— То есть увидел в нем как раз тот типаж, что нужен этой игры.
— И что он?
— Ну, что! Был на седьмом небе. Как же, посвященный в тайны… Поверьте, знаю я такие натуры, их больное самолюбие…
Ярченко увлекся, говорил с декламацией, с аффектами — видно, что любит он, чтобы его слушали, и сам себя послушать. Ну и вообще себя любит.
Он разъяснил, что Герман помог организовать и лже-наследника Кузьмича и ушлую адвокатшу — такие вопросы он решал как по волшебству. Его же идея была и выставить квартиру на продажу: чистый эксперимент, посмотреть, как будет работать точка…
— Посмотрели, — буркнул Дима.
— Совершенная ваша правда, Дмитрий! — воскликнул Игорь.
И поведал, что тогда-то у него и зародилось первое сомнение. Мелькнула мысль: да ведь этот тип, такой рассудочный, такой земной, с такой жесткой хваткой… а не прячется ли где-то в самом дне его души провал в никуда, в безумие, выбрасывающее вдруг невидимые миру вспышки адского огня.
— …мне доводилось читать серьезную литературу по психиатрии. Серьезную — понимаете? — а не популярную чушь. И я знаю, что есть люди с таким вот открытым окном в безумие, хотя с клинической точки зрения они пациентами не являются. Всю жизнь может человек жить и тихо помереть, и никто так и не узнает, кем он был. А кто-то живет себе благополучно, и вдруг чуть ли не на старости лет вдруг выкинет такой трюк, что все диву даются, и никто понять не может, что с человеком случилось…
— Ну, эдак про всякого можно сказать, — Максим зевнул.
— Да! — живо вскричал Ярченко. — Все так и есть! Но большинство людей как-нибудь да контролируют это окно, а некоторые — может, и сами не зная почему — так и сигают в него. Я понаблюдал за нашим тайным вождем… и пришел к выводу, что он из таких.
3
— И Лосев… — начал Геннадий Тихонович, но Игорь перебил его, упреждающе вскинув руки.
— Да! Да! Это его идея. Он решил, что Юрий Дмитриевич очень мешает ему.
— Вам… — сумрачно поправил Никонов, но Ярченко вновь вскинул ладони:
— Нет! Я здесь безгрешен. Эту операцию провернул он лично. У него со времен… так сказать, плаща и кинжала сохранялись связи с ликвидаторами из того же ведомства… Кстати! Киллеру этому, по моим данным, Герман соврал: сказал, что надо убрать коррупционера… ну, и со всеми вытекающими. Тот заказ и выполнил.
Никонов вспомнил свою тяжкую ночь:
— А потом был выписан заказ на меня?
— Да. И опять же, уверяю вас, я к этому непричастен. И между прочим, когда все обернулось так — душегуб погиб, а Герману пришлось из Москвы срочно исчезать…
Понятно, что исчез Герман Маркович сюда. Искусством конспирации он владел в высшей степени и о квартире его знал один только Ярченко. Даже Бубнову это было неведомо — Павел мог только звонить боссу, причем по телефону местонахождение определить было невозможно.
