Дани не огорчалась – полученный ею запас силы был достаточен на ближайшие несколько дней и, в случае чего, можно было вновь повторить игру на желание. Нет, ее прихоти исполнили бы просто так, но девушке нравилось создавать иллюзию выбора для тех, у кого выбор отсутствовал в принципе.
Оставшись одна, дочь патриарха пыталась создавать новые мелодии, но в голову не приходило ничего, достойного приглашения музыкантов. Данейин как раз пыталась выразить в песне свое недовольство, когда шорох за аркой окна привлек ее внимание, и девушка удивленно обернулась.
– Это ты!
Неимоверно счастливая юная майда бросилась через всю комнату навстречу проскользнувшему внутрь брату. А тот, как перемахнул через край окна, так и застыл, словно громом пораженный, и на лице медленно таяла невольная улыбка.
– Дани… Дани, скажи мне, что это не то, о чем я думаю…. О, Дани, пожалуйста!
– Откуда же я знаю, о чем ты думаешь?
С размаху налетев на покачнувшегося парня, сестра обхватила его обеими руками. Мэй изменился – чешуя стала совсем жесткой, а резкие черты лица словно ветром рассекло. Раскосые глаза болезненно щурились, а губы парня дрожали, словно из них рвались слова, которые нельзя было говорить.
– Как же я соскучилась! Почему ты раньше не приходил, а теперь пришел?
– Я узнал про… про это.
Меатин слабо двинул рукой в направлении живота Дани.
– О да! У меня будут малыши, – девушка радостно расхохоталась, заставив брата недоуменно нахмуриться.
– И кто отец?
– Как кто? Какой ты глупенький, братик! Я ношу будущих патриархов.
– Понятно, – ссутулился Меатин. – Дани, послушай меня внимательно. Ты не должна их рожать. Это может стоить жизни всему нашему народу. Наш отец потерял разум, раз считает, будто майды могут представлять для людей серьезную угрозу. Пожалуйста, давай прервем это, пока не поздно. Поднимемся вечером на поверхность, там есть маги, которые смогут помочь. Я заберу тебя с собой и смогу защитить от этого безумца.
Испуганно отстранившись, майда вытянула вперед руки в защитном жесте. Кажется, даже это простое движение ранило брата сильнее самого жестокого удара.
– Зачем ты так шутишь? Это не смешно.
– Я не смеюсь, – брат прищурил засветившиеся слезами глаза. – Ох, Дани, что он с тобой сделал!
– Я появилась на свет, чтобы дать надежду нашему народу, – майда принялась медленно отступать, туда, где посверкивал гладким боком сигнальный камень. – И тебе в том числе. Найтир пожертвовал собственной силой, отдав ее мне и малышам, а ты предлагаешь убить смысл моей жизни? Ты ушел после единственной своей ошибки! Бросил меня в тот же день, когда сказал, что любишь!
– Прости меня, пожалуйста! – рывком догнав сестру, Меатин ухватил ее за обе руки и легонько встряхнул, пытаясь пробиться сквозь выстроенные отцом преграды и уже понимая, что все делает зря. – Я ушёл не потому, что разлюбил, а для того, чтобы перестать быть его инструментом. Если бы только знал, что он посмеет сделать с тобой! Я бы никогда, слышишь, никогда тебя не оставил. Дани, жемчужинка моя, мне так жаль! Пойдём, прошу тебя. Прислушайся, неужели все, чего ты хочешь в этой жизни – это выполнить чужую волю? Не узнать настоящей, равной любви? Родить малышей для себя, а не из высших побуждений? Боги, как за несколько минут разорвать эти сети?
Мэй рыдал – впервые на ее памяти. Хотя откуда ей знать, сколько слез пролилось за прошедшие годы, и где брат научился этому искусству?
– Услышь меня, сестренка, прошу. Ты единственное, что когда-либо было у меня.
– И ты поэтому хочешь заставить меня убить собственных детей?
Дани и сама чуть не плакала, видя его боль, но не веря словам.
– Я знаю, что потеряю тебя, когда они родятся. И что маленькие копии Найтира принесут лишь боль и страдание в наш мир. Они будут убивать майдов, покорно принимающих их волю. Начнут войну.
– Это их предназначение…
– Как и тех, кто отдал свою жизнь ради того, чтобы ты смогла зачать? Сколько теней шепчут твое имя?
– Они знали, на что идут, и не ценили себя выше всего мира!
Пальцы, сжимающие запястья майды, ослабли, но она не рисковала двигаться, все еще чувствуя силу брата.
– Я не хочу войны с людьми не потому, что боюсь смерти. Они заслуживают быть, умеют творить, мечтать, любить. И убивать таких, как мы, люди умеют очень хорошо. Найтир ошибается, думая, что сможет диктовать условия. Изменяющие могут уничтожить нас всех, но не наоборот. И я не хочу, чтобы моя сестра стала причиной гибели народа.
– И что, ты убьешь ее? Это единственный путь, братик. Я не подведу отца.
Дани гордо выпрямилась и положила руку Меатина себе на шею.
– Ну же. Ты ведь для этого пришел.
– Нет, – Мэй без труда разжал ее хватку. – Я сделаю все, чтобы этих детей не случилось, сестренка, но тебя убивать не стану.
В ведущем к комнате майды коридоре послышался отзвук чьего-то движения – стражника или прислуги. Меатин, вздрогнув, одной рукой смахнул мгновенно растворившиеся слезы и боком прижался к стене у ведущей наружу арки.
– Подожди, – Данейин плавно подошла к узкому столу и подняла с него сигнальный крейк. – Видишь? Я не зову стражу. Я тоже хочу, чтобы брат меня услышал.
Так же медленно майда положила камень обратно и жестом заставила растения у входа в комнату сомкнуться плотнее, выставив шипы. Знак, что она никого не хочет видеть, и тревожить дочь патриарха можно, лишь оплатив проход собственной кровью.
Мэй ведь не врет, не желая причинять вред? Детей всего шестеро, и любая тревога матери может стоить одному из них жизни.
– Ты научилась управлять силой?
– Немного. Это подарок мне и малышам от отца.
– А ты…Ты достроила свою беседку? Ты в тот день спасла меня, помнишь? Подарила несколько дней настоящей жизни, которую я не мог оценить.
– Нет. Для меня все изменилось. Ты и я… Все было неправильно.
Напоминающие волосы чешуйки встали дыбом, когда девушка сжала кулачки, пытаясь подобрать слова. Братец терпеливо ждал, поигрывая желваками, и Дани никак не могла свести вместе его недавние слезы и бьющую через край жизненную силу, все не поддающуюся ее воле.
– Ты не был ошибкой, Мэй. И все еще ей не являешься. Найтир не может стать хранителем моих детей, а ты – сможешь. Ты всегда был таким сильным, ловким, смелым. Ты побеждал, каждым достижением что-то доказывая лишь одному майду. Неужели ты думаешь, что прошел этим путем по собственному желанию?
Меатин задохнулся, не находя возражений. Слова сестры били в самое сердце, и майд не был настолько глуп, чтобы не осознавать ее правоты.
– Вернись, братик. Отведенное место по-прежнему пусто, и никто мне тебя не заменит.
– Я… Я должен подумать, – пошатнувшись, Мэй повернулся к окну. – Встретимся вечером в твоем саду. Возможно, я ошибаюсь и ужасно перед тобой виноват. Но, пожалуйста, приходи сама. Ты ведь не предашь меня?
