Ознакомительная версия.
– Сейчас, милостивый государь! – Салтыков хлопнул по столу ладонью. – Потому что решение мы должны принять сейчас!
– Господин полковник, держите себя в руках, – одернул его Кронин. – Арт, вы согласитесь на медикаментозный допрос?
Верещагин на секунду закрыл глаза.
– Это приказ, сэр? – тихо спросил Верещагин у своего командира. У Старика.
Полковник не мог смотреть ему в глаза.
– Да, черт возьми, это приказ.
– Слушаюсь, сэр… – одними губами сказал капитан.
Отодвинув кресло, он встал. Потом склонил голову.
– Мои соболезнования, сэр.
Кронин вздрогнул и развернулся вместе с креслом спиной к двери.
* * *
У полковника Волынского-Басманова, настоявшего на медикаментозном допросе, были неважные познания в области медицины и фармацевтики. Медикаментозный допрос – устаревшая методика. Скополамин – средство, от которого отказались еще в 50-х, оно вообще недалеко ушло от старых добрых пыток. Пентотал натрия достаточно эффективен при допросе с детектором лжи – он тормозит сдерживающие центры, у человека снижается самоконтроль, – но и пентотал, и детектор почти бесполезны, если допрашиваемый находился в стрессовом состоянии. Самописец детектора лжи, как и следовало ожидать, показывал черт-те что. Единственную пользу от всего этого получил сам Верещагин: пентотал – довольно сильное обезболивающее.
В общем, было большой глупостью настаивать на том, чтобы капитана Верещагина после допроса снова доставили в кабинет главкома. Но Басманов настаивал, а значит – брал на себя всю ответственность за возможные последствия…
– Как вы себя чувствуете? – спросил Флэннеган.
– Вам длинную версию или короткую?
– Идти сможете?
– А если не смогу? Понесете?
– Главком приказал вас доставить. Надо будет – понесу.
Артем встал, его тут же понесло на стену. Опираясь лбом и ладонями, он перевел дыхание. Бензедрин, адреналин, кофеин… Горящая пакля в уши загнанной лошади. В сознании копошилось жестокое любопытство: а сколько еще выдержит это тело? Когда оно наконец свалится?
– Вы сможете идти? – терпеливо повторил Флэннеган.
– Не очень прямо и не очень быстро.
– Давайте еще немного подождем. Поговорим.
– О чем?
– Как вы думаете, это, – капитан второго ранга показал на распечатку, – заставит князя Волынского-Басманова изменить мнение?
– Мне все равно.
– Он собирается выдать вас СССР. Если он сейчас одержит верх, вам конец.
– Мне все равно.
Флэннеган покачал головой, открыл дверь, оглянулся…
– Следуйте за мной.
* * *
Первым, закончив читать протокол, нарушил молчание главком:
– Пожалуй, мне стоит сложить с себя полномочия… Я не знаю… Честное слово, не знаю, как работать с идиотами…
Верещагин скверно улыбнулся.
– У меня те же проблемы, господин главнокомандующий. Те же самые.
«Все, понеслась душа в рай», – подумал Воронов. Басманов не знал, на что напросился. Верещагин понимал, что такое субординация. Пентотал – нет.
– Не время для изящных пикировок, капитан. – Клембовский скомкал свою копию протокола и швырнул ее под стол. – Затяжная война с Советским Союзом, развязанная по прихоти каких-то…
Волынский-Басманов оттолкнулся от стола и на своем кресле отъехал чуть в сторону.
– Я одного не понимаю, Верещагин: на что вы рассчитывали? Вот лично вы? На эфемерные планы Полковника относительно политических перестановок в Кремле? На помощь инопланетян?
Капитан поднял голову и, глядя Басманову в глаза, просто ответил:
– На вас. На ваши знания, полученные в Вест-Пойнтах и Сандхерстах. На ваш опыт. На верность присяге… Я крепко рассчитывал на вас, господа полковники. И, видимо, крепко просчитался. Вы полное дерьмо.
– Вы… отдаете себе отчет, где находитесь? – Голос Салтыкова надломился от ярости.
– Полностью. Мне нравятся эти военные, которые боятся воевать. Что мешает вам сейчас взять и победить? Чего вы боитесь?
Его не перебили ни единым словом только потому, что полковники онемели от такой наглости.
– Мы… Ах вы… – Очнувшийся первым Клембовский побагровел. – Девять миллионов мирных жителей! Которые законно, путем всеобщего голосования, объявили о присоединении! Которые не хотели никакой войны! И гибли в собственных домах – иногда от наших пуль и снарядов! По вашей вине, Верещагин! На советском побережье осталось восемь дивизий! Против наших четырех! Я не знаю, как сейчас готовят офицеров в Карасу-Базаре, если выпускники не знают арифметики!
– Ну что ж, господа, я думаю, все ясно, – сказал князь Волынский-Басманов. – Личные амбиции отъявленного авантюриста привели к гражданской резне. Желание отомстить за отца, своего рода эдипов комплекс – это в данном случае понятно. Но непростительно. Тем более непростительно участие в грязном сговоре ОСВАГ и КГБ. Развязывание войны. Предательство интересов России… У нас осталось очень мало времени, чтобы исправить содеянное безумцем.
– Полковник! – предупреждающе крикнул Адамс.
Князь повернулся на голос и мгновенье спустя сообразил – не туда!
Пять шагов разделяли Волынского-Басманова, сидевшего во главе стола буквой «П», и Верещагина, стоявшего у подножия. Эти пять шагов Арт преодолевал целую вечность, как последние пять шагов до вершины К-2. Целую вечность он шел через белесый мрак, застивший глаза, пока одно из розовых пятен над столом не оформилось в лицо Главнокомандующего.
Но это была быстрая вечность, и никто из полковников не успел даже встать.
Он знал, что сейчас свалится. И знал, что перед тем, как свалиться, – врежет Басманову, а дальше будь что будет. Есть предел терпению. Есть предел всему.
…Скачу в Карасу-Базаре для Волынского-Басманова…
Два шага. Волынский-Басманов заслонился рукой.
…Африка, сэр… Упрямая старая коза, губы – как подметки…
Шаг. Шевардин махнул через стол.
…Арт… Сделай люфтэмболию… Я не смогу жить калекой…
Поздно, – он подхватил со стола графин и направил удар точно в породистое, благородно увядающее лицо князя.
Удар опрокинул того вместе с креслом. Шевардин схватил пустоту: Арт упал на колени возле стола, хватаясь за край. Дыхание рвалось хрипом, все тело сотрясала дрожь.
– Боже мой, – Салтыков охнул. – Охрана!
Охрана, как и все остальные, думала, что капитану и карандаша не поднять. Химия, господа, – очень забавная наука…
– Врача! – гаркнул казакам Шевардин.
Полковник Басманов задыхался в луже воды и собственной крови, царапая руками левую сторону груди.
Ознакомительная версия.
