— Постойте, выходит, вы украли у нее яйцеклетки? — возмутился я. — Так вот почему они так злы на вас?
— Наш эксперимент их не обрадовал, если ты это имеешь в виду. И да, мы взяли у этой женщины яйцеклетки. Но использовали сперму обычного мужчины. Это был анонимный донор.
— Вы убили ее? Ту женщину из «Врагов времени»?
Мелвин покачал головой:
— Нет, ей удалось сбежать.
У меня заколотилось сердце:
— Ее зовут Кэссиди?
— Откуда ты знаешь?
Если бы я стоял, то у меня подкосились бы ноги. Та женщина, которая пыталась вернуть меня на эту ветвь времени, была моей биологической матерью. Ничего удивительного, что она напомнила мне Кортни. И что там она сказала отцу? «Учитывая обстоятельства, я считаю, что имею право заботиться о его благополучии. Большее, чем когда-либо будет у тебя».
Для меня это было уже слишком, и я едва не попросил Мелвина замолчать. Но не стал — теперь мне не нравилось, как раньше, прятаться от правды.
— Похоже, я ее видел. Продолжайте!
— Целью проекта было смешать гены путешественников во времени и обычных людей и выяснить, какие способности проявятся у ребенка, и, если это произойдет, насколько он будет отличаться от других.
От его слов у меня перехватило дыхание. Вот и еще один недостающий кусочек головоломки встал на место.
— Полукровка… Франкенштейн, — еле слышно пробормотал я. Теперь мне все понятно. — А почему вы не создали больше таких, как я?
— Джексон, честно говоря, я не подозревал, что ты сможешь перемещаться во времени. Конечно, мы надеялись на это. Но нам достаточно было привести в этот мир человека, мозг которого работал бы так же, как у них. Путешественники во времени обладают потрясающей способностью запоминать информацию. И это меня интересовало гораздо больше, чем прыжки в прошлое или в будущее.
Ну да, можно подумать, что это как-то поможет мне.
— Но зачем нужен был эксперимент по созданию полукровок? Почему вы не сделали полную копию?
Мелвин медленно опустил голову:
— Это самый сложный момент и основная причина того, почему агенты «Бури» вынуждены вести постоянную и временами крайне тяжелую борьбу с «Врагами времени». Я, конечно, попытаюсь объяснить тебе, но ты можешь потерять доверие к нашей организации.
— Гм… его и так уже немного осталось, — заметил я. — Можете выкладывать мне все. Вряд ли что-то в состоянии ухудшить мое отношение к «Буре».
У Мелвина вытянулось лицо, но через мгновение он пришел в себя.
— «Враги времени» лишены возможности чувствовать. Они не знают, что такое страх, любовь или горе.
Я застонал и с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.
— Вы правы, это звучит неубедительно. Получается, что «Враги времени» — отвратительные психопаты, а агенты «Бури» все как один — мать Тереза. Не так уж оригинально.
Вздохнув, Мелвин попытался пригладить непослушные седые волосы:
— Я не говорил, что они плохие. Все совсем не так. Из-за отсутствия эмоций они не видят в жизни ничего постоянного. Для меня, как и для большинства людей, потеря любимого — это страшное событие, потому что человек уходит, а мы не можем вернуться в то время, где он еще жив. В противном случае смерть уже не казалась бы мне такой страшной. Опасно то, что они перемещаются туда-сюда во времени и потенциально могут влиять на происходящие события. Это относится и к тебе, и к твоим экспериментам со временем. Но самая большая угроза таится не в их способностях, а в том, что, принимая решения, они не руководствуются принципами гуманности.
Что ж… Я могу вернуться в прошлое и увидеть Кортни в любой момент, когда мне этого хочется, но от этого мое отношение к ее смерти не изменилось. Может быть, я даже сильнее грушу по ней. Я настолько увлекся объяснениями доктора Мелвина, что совсем забыл, что держу его в заложниках под дулом пистолета.
— Никто из них не показался мне плохим. Они даже извинились за… за то, что еще не случилось… и уже никогда не случится, — твердо сказал я.
Теперь уже Мелвин смотрел на меня по-другому. В его глазах я был учеником, а он — учителем.
— Вот почему это так сложно объяснить. И в нашем мире много людей, похожих на них. Не настоящих «Врагов времени», а тех, кто принимает решения, руководствуясь логикой, и идет только на обдуманный риск.
— Но и в этом нет ничего плохого.
Брови доктора Мелвина поползли вверх:
— В самом деле? Тогда подумай о войне. Всегда, в любой стране, есть человек — мужчина или женщина, — который несет ответственность и готов отправить в бой солдат: молодых парней, которых разлучают с их девушками, и мужчин, которых дома ждут жены и дети. И тот, кто готов рискнуть их жизнями, поступает обдуманно. Взвешивает, стоит ли пожертвовать десятками жизней ради спасения тысяч. В нашем мире без таких людей не обойтись, но только представь, что будет, если мы все станем похожи на них!
Я чувствовал, что мои плечи все ниже опускаются под тяжестью его слов.
— Как вы считаете, меня тоже ждут эти изменения? Но ведь я был абсолютно нормальным до восемнадцати лет. Что, если я и дальше буду меняться и в итоге стану таким, как они?
Мелвин слегка улыбнулся:
— Джексон, я знал тебя еще до твоего рождения. Ты никогда не смог бы послать людей на смерть, сколько бы жизней это ни спасло. Их методы основаны на математическом расчете, а твои идут от сердца, хотя иногда ты действуешь импульсивно. Это замечательная черта, но в ней твоя слабость.
— Они считают это слабостью или вы? — поинтересовался я.
— И я, и они, — не задумываясь ответил Мелвин. — У нас, докторов, внутри тоже постоянно идет эта борьба. Есть ситуации, когда приходится забыть о сочувствии к пациенту и руководствоваться только медицинскими показаниями, чтобы поставить диагноз или назначить лечение. А бывают моменты, когда очень полезно установить эмоциональную связь с пациентом. Сложно только вовремя успеть отделить одно от другого.
Я успел заметить промелькнувшую в его глазах грусть.
— Как в случае с Кортни? Вы пытались продлить ей жизнь дольше, чем следовало бы?
— Она очень страдала от боли. Я знал об этом, но все равно не хотел сдаваться. — Его глаза затуманились, но остались сухими. — Я до сих пор сомневаюсь, правильно ли действовал тогда. Видимо, она начала меняться раньше, чем ты. И вот, сегодня с ней все в порядке, а через месяц весь мозг уже изъеден опухолями, и оперировать поздно. Я ведь даже предположить не мог, что такое случится, — он вздохнул и уставился куда-то вдаль. — Лучшие онкологи и нейрохирурги со всего мира по нашей просьбе изучали дело Кортни. Но современная медицина оказалась не в состоянии помочь ей.
