— Интересно, сколько он заплатил за эту идею? Убытки свои в миллиарды долларов, небось, предотвратил, — заметил генерал.
— А если ничего не заплатил? — странно возразила Имма. — Ведь жизнь человеческая куда ценнее.
— Ну, судя по американским боевикам, она стоит не больше тараканьей.
— Это для гангстеров, а он оказался человеком благородным и спас вашего сына, генерал.
— Вы заставляете меня делать сопоставления и неожиданные выводы. Почему вы, приехав на конгресс, не выступили на нем? — спросил Илья.
— Не могла же я сообщить академикам, что приехала встретить вас.
— Конечно, и Москве такой возможности не было, — усмехнулся Илья.
— Все шуточки, шуточки! — проворчал генерал.
— А если не в шутку, то… — начал Илья и замолчал.
— Ну, как сказала восковая барменша, приятного вам аппетита. А я пойду в зал, чтобы до начала вечернего заседания потолковать с Владимиром Николаевичем Ильиным. Когда–то он был моим «подопечным».
Сказав это, генерал поднялся и, несмотря на обретенную с годами толщину, старался сохранить былую военную выправку.
Он неожиданно вернулся раньше, чем Имма с Ильей закончили десерт.
— Друзья мои, — сказал он, — Владь Ильин просил передать вам обоим, что собирает нас по важному делу после конгресса в банкетном зале ресторана при нашем отеле.
— О'кей! — воскликнула Имма. — Мы там снова будем вместе.
Вечернее заседание конгресса было посвящено наметившемуся плану уничтожения «парникового эффекта». Специалисты по освоению космоса, оказавшиеся среди присутствующих, сразу предложили свои разработки искусственных спутников Земли, которые могут распылять перегретый водяной пар с хлорофиллом. Многие поддержали и предложение Ильи Муромцева объявить применение аннигиляции вне закона, вынеся это на решение Ассамблеи ООН и Совета Безопасности.
В банкетном зале пришедшие туда Имма с Ильей застали Нильса Рока–младшего, еще нескольких академиков и генерала Муромцева.
Илья, опередив Имму, подошел к Нильсу Року со словами:
— Мистер Рок, я узнал о вашей роли в пересмотре моего дела и от всего сердца благодарю вас.
— О–о, сэр! Вам надлежит, прежде всего, поблагодарить нашу «лесную фею», академика Аникину. Я лишь платил по векселям.
— Ее? — удивленно переспросил Илья.
— Разве вы не знаете, что ее роль в этом куда больше моей.
— Да, да, конечно! — пробормотал смущенно Илья.
— Женское обаяние и мужской ум. Редкое сочетание. Не правда ли? Как любит говорить она, — улыбался элегантный американец.
Илья подошел к Имме, сосредоточенный, пытаясь что–то понять из сказанного ему.
Имма смущенно смотрела на него, не зная, о чем ему говорил Нильс Рок.
— Идут, идут, — торопливо усаживала она Илью рядом с собой. — Кто это с Ильиным? Седобородый! Кто? И такого огромного роста!
Ответил на это сидевший близко генерал Муромцев:
— Это Наза Вец. Я думал, что встречался с ним… во сне, а оказывается… — он не договорил.
— Друзья мои, — начал Владь Ильин, — я пришел к вам с человеком, которому обязан жизнью. Он когда–то хотел спасти меня от суда, укрыв в параллельном мире, который гипотетически уже давно признан соседствующим с нами. Его посланец, который слышал все, что говорилось на нашем конгрессе, сообщит нам нечто важное.
Старец заговорил на прекрасном, всем понятном языке, но с особой ритмикой, делающей звучные фразы и неожиданными, и впечатляющими:
— Мои прелестнейшая леди и джентльмены от ума! Я попросил собрать здесь тех, кто примет Миссию мою. Из параллельного я мира, не знающего злобы войн. Миров тех на планете три. Когда–то были все едины, хоть безднами разделены. Преграду высших измерений умели предки проходить, что вы давным–давно забыли. В мирах тех пращуры остались. Потомки сходно развивались, но время там по–разному текло. Наш неомир ушел вперед, прамир остался прежним, древним, а ваш без злобы жить не может, как в древности наш неомир. Идя по нашей колее, не избежать вам жутких бед. Вы ж на решающем распутье пошли нехоженой тропой, словами вашей поэтессы — «где всаднику по грудь трава». Нострадамус–предсказатель назвал тот год, когда иным ваш станет мир с высокой нравственной моралью. Тогда едины станем все мы. Мостом послужат наши зонды, а вы откажетесь от войн и в просветлении поймете, что пелена над всей планетой губительна для всех миров. О переменах знал пророк. Сто семьдесят веков развитья! Наш неомир дождется вас. Придете вы без лжи, без войн и преступлений. С надеждою я ухожу от вас в иное измеренье.
При этих словах фигура старца посветлела, на миг стала прозрачной и бесследно исчезла, растворилась в воздухе.
Председатель конгресса Владь Ильин встал из–за стола и торжественно произнес:
— Для вас, ученых, воочию видевших переход в другое измерение, где находится параллельный неомир, нет большего доказательства в его существовании. У вас на виду он шагнул от нас, как бы «надмир». Это произошло не на видеоэкране, где возможны кинематографические фокусы, а на самом деле. Нам передана Миссия посланца высшей цивилизации подготовить наш «недоразвитый мир» с его нынешней варварской культурой к такому подъему общей нравственности, когда станет возможным единение неомира с нашим, как и с древним прамиром. Нам отведено для этого по сбывавшимся всегда предсказаниям Нострадамуса тысяча семьсот лет. Это не просто, но усилия всех прогрессивных людей, начиная с нашей маленькой группы, «неоапостолов», должны быть направлены на искоренение человеческой агрессивности, к полному отказу от нарушения основных норм сосуществования людей, называемых заповедями, словом, поднять общую мораль до того уровня, когда единение с неомиром не принесет тому бедствий, привычных нам ныне. Я призываю вас всех с этой минуты служить Великой Миссии, близкой с основами христианства.
Потрясенные, выходили из банкетного зала академики Международной Академии информатизации. Отныне эта информатизация превращалась в проводника высшей морали.
Со странным чувством проходили они между столиков, где нарядные дамы и сопровождающие их мужчины как ни в чем не бывало заказывали блюда, вина, разговаривали, смеялись, не подозревая, что только что произошло рядом с ними. Непросто будет убедить их, да и все многомиллиардное население земного шара, какое будущее должны они готовить своим потомкам.
Имма шла, пробираясь между танцующими, вместе с отцом и сыном Муромцевыми. Они миновали вестибюль и остановились перед лифтом.
— Я всей душой на стороне старца и, казалось, во всем его понимаю, кроме одного… — задумчиво произнесла Имма.
— Кроме чего? — живо откликнулся Илья.
