Ознакомительная версия.
Но на этот раз экзотическая Касабланка, где стоит самый высокий в мире минарет, не просто служила для Бурцева источником расслабления. Платиновая блондинка Ингрид Бергман будила в нем мысли о темноволосой сероглазой летчице, сидящей теперь в четвертом ряду и прекрасно ему видной. Is it a cannon fire, or my heart pounding?
Хороший вопрос, господа.
Разве мало в Каче красивых баб.
Длинноногих глазастых девчонок, мечтающих об офицере-коммандо, эталоне мужественности?
Совершенно гражданских девчонок, которые не рискуют свернуть себе шею по три раза в день?
Девчонок, которых, черт возьми, не трахали советские десантники…
Разве их мало в Каче, Евгений Бурцев?
Тогда почему же тебя интересует эта «Вдова», которая имеет все шансы не дожить до ближайшего утра? Женщина-военнослужащая, по всей вероятности – неисправимая феминистка? Женщина, которая, ко всему, несвободна – Рахиль сказала, что она встречается с каким-то корниловцем, горным егерем…
Но, во-первых, горный егерь – это такая же вредная по нашим временам профессия, как и коммандо… Во-вторых, некоторые мужчины… имеют, скажем так, довольно патриархальные взгляды… То есть им противна сама мысль о том, что их женщина спала с кем-то еще… Тем более, если этих «кого-то» было несколько… даже если ее мнения никто не спрашивал… Вот просто не могут преодолеть отвращения… И если он в самом деле такая сволочь – то почему бы не отбить у него женщину, которой он, получается, не достоин?
Господи, о чем я думаю! Вылет – в течение этой ночи, сложная дерзкая операция, с которой любой из нас (он так и подумал – любой из нас) может не вернуться – а у поручика Бурцева в голове одно: как отбить бабу у корниловца…
Он знал, что не решится подойти к ней сейчас, сразу после фильма. И знал – если что-то случится, он никогда не простит себе того, что не решился…
* * *
Этот день был наш. Красные огрызнулись дважды: сначала попытались прорваться штурмовики и истребители из Ростова-на-Дону, потом – дальняя бомбардировочная авиация, «тушки» из Полтавы и Прилук. Патрульные самолеты ПВО отбили их – не без труда, но все же отбили.
Последний, завершающий аккорд отдали нам: уничтожить вертолетную базу в Каховке.
Надо сказать, что в этот день «Вдовы» получили хороший заряд адреналина – поздним утром на рейде показался советский крейсер «Феликс Дзержинский» и три эсминца. Меня не было на базе, эскадрилья прочесывала горы в поисках затаившихся там остатков советских войск. Это больше напоминало охоту, чем войну, хотя нас один раз обстреляли из ручного пулемета.
Когда мы вернулись в Качу, все уже было кончено – половина жилого городка лежала в руинах, «Железный Феликс» с повреждениями (сработали ребята с базы береговой обороны) ускрипел обратно в Николаев, а один из эсминцев торчал поплавком, усевшись кормой на дно. Второй затонул, туда и дорога.
Под вечер, уже после второго патрульного пришел приказ, и все кинулись дочинивать поврежденные машины, проверять системы – нужно было поднять в воздух все, что способно летать, – а потом пошли смотреть «Касабланку» – примета такая, на удачу.
(– Суевернее альпинистов, наверное, только пилоты.
– А ты суеверный?
– Ну… Если бы я курил, я бы, наверное, не прикуривал третьим от одной спички…)
Проклятый фильм окончательно растравил душу. Весь полет до Армянска, где была дозаправка, я накручивала себя, что уже не важно, вернусь я или нет. Важно одно – смешать с землей базу Каховка.
Мы ориентировались по железной дороге, насыпь тянулась по земле внизу бесконечным шрамом. Лунный блик бежал по рельсам вдогонку. Арт показывал мне фильм – «В бой идут одни “старики”». Там были женщины-летчицы, которых немцы называли «ночными ведьмами». Их сажали в настоящие летучие гробы, днем они были просто мишенью и поэтому летали только ночью. Сейчас была как раз ночь для таких полетов – ясная, тихая украинская ночь, та самая, когда «видно – хоч голки збирай», отлично видно во все стороны, так что засечь нас проще простого. Мы шли на малой высоте, невидимые для локаторов больших ЗРК, но малые комплексы легко нас могли выцелить, поэтому маршрут проложили в стороне от расположения советских военных баз, и все равно следовало смотреть в оба…
Там, где Днепр раздулся, подавившись бетонной дамбой, был последний, самый важный ориентир. Каховское водохранилище.
В небо вонзились прожекторы. Группы «Дженни» и «Сид» поднялись, увеличили скорость и рванули вперед, прямо в этот свет, а тяжеловесные «Теды»-транспортники, едва не задевая колесами шасси верхушки холмов, под шумок расползлись по округе. Мальчики – направо, девочки – налево.
Я выбрала себе объект для атаки – зенитную установку – и пошла прямо на нее. Сначала НУРы, потом Рита переключила оружие и для верности добавила из пушки, а потом наш «Ворон» пошел над советской авиабазой, паля по всему, что похоже на позиции зенитных систем. Да нет – просто паля по всему.
Сейчас был бы очень кстати «Полет Валькирий» из динамиков во всю мощь, как у Копполы. Чтобы испугались еще сильнее, чтобы еще беспомощнее суетились между зданиями, паля из своих дурацких «калашей» в белый свет как в копеечку. Вот только девочки-еврейки этого не одобрят: с Вагнером у них очень стойкие и неприятные ассоциации.
– Дженни-5! Дженни-5, что там с девятой?
Я поискала глазами девятую. Только что была здесь, намного впереди справа – а где теперь?
Ого! Ничего себе, вот это не повезло!
* * *
Удар о землю был жестоким. Леа не пришла в себя, изо рта текла кровь – кажется, прокушен язык. Фатму изрезало осколками лобового стекла, но это не самое худшее. Самое худшее – что-то с ногами. Она их не чувствует. Словно их нет вообще.
Неудачная посадка. Во всех смыслах. Очереди из пулемета вполне достаточно, чтобы разбить бронестекло «фонаря» и, даже не задев пулей, вывести из строя пилота, на несколько секунд инстинктивно зажмурившего глаза. А этих нескольких секунд вполне достаточно, чтобы вертолет накренился, задел винтом какую-то мачту и ткнулся в землю носом, обламывая лопасти и превращаясь в шейкер для пилотов.
Резкая керосиновая вонь. Пора выбираться.
– Леа! Лей!
Стон.
Новая автоматная очередь: они бегут сюда, дерьмо, неужели снова попасться к ним в руки?
Только не это!
Фатма завыла от отчаяния: огонь вести невозможно, загорится керосин. Нужно убираться отсюда, но Леа! И ноги!..
Рев винта над головой, вой, в который сливаются отдельные выстрелы авиапушки.
– Девятая! Фатма, вы живы? Отвечай!
– Живы!
– Мы идем к тебе! Слышишь? Продержись там немного, пятая-седьмая идут к тебе!
Ознакомительная версия.