— Вон! — приказала она.
Прижав ушибленную руку к груди, слуга выбежал.
Она уселась на краю узкой дощатой кровати, откинув тонкую простынку, которой укрывалась. Жара в этой местности отличалась от влажного жара Речных городов. Комната просторная. Низ стен сложен из камня древнего, кверху стена продолжена новой оштукатуренной кладкой, вмонтированной в неровный обрез руины старой стены, — аккуратности от времени ожидать не приходится. Потолок тростниковый. Верх стен даже не выложен, а сформован из какой-то грязи, перемешанной с соломой. Пол сохранился с древних времен, разноцветный мозаичный. Сколько лет прошло с тех пор, как разрушились старые стены и на них нарастили новые? Тысячи… Что бы сказали те древние люди, увидев плоды неуклюжих усилий своих потомков? Руины древних городов… Повсюду. Какой закон природы губил все эти города? Она знала один ответ: засуха. Значит, и тысячи лет назад свирепствовала засуха? Часто встречались на развалинах обожженные балки, закопченные стены. Огонь — еще одна причина? Огонь всегда угрожал постройкам, люди берегли свои жилища от огня. Может быть, вода? Трудно себе такое представить.
Маара подошла к мешку, вынула синее и зеленое хлопковые платья, прихваченные из Хелопса. Платья помяты, кроме того, неуместны они здесь, как и нежная одежда из Рустама. Она выудила из мешка коричневую рубаху — на той ни одной складочки. Маара надела вчерашнюю одежду, расчесалась, завязала волосы сзади. Проверила пояс с монетами и вышла в соседнюю комнату с мешком монет, которые пытался украсть слуга, а также с коричневой туникой.
Шабис завтракал. Он пригласил Маару к столу и предложил хлеба и фруктов. Заметил тунику.
— Что это за ткань?
Она рассказала.
— День и ночь я носила это несколько лет. Она не рвется, не пачкается. Встряхнешь — и снова чистая. Совершенно не изнашивается.
Он пощупал, помял.
— Да, в войсках полезная была бы штука.
— Только, как и с солнечной машиной, никто не знает, как ее делать. Шабис, надо бы за нашей лодкой послать. Если Хан жива, она могла бы рассказать, как с ней работать, с машиной.
Генерал помолчал. Маара видела, что он переваривал сказанное ею.
— Да, поведеньице у тебя, прямо скажем…
— Что, наглая я? — Маара глянула на него исподлобья, но без испуга. В голосе генерала не звучала угроза. Скорее, он разговаривал с ней как-то по-семейному.
— Ладно, ладно. Послал я уже за ней. Взвод послал. Далеко ладья не ушла, но старуха Хан, увы, покойница. Веслами толкаются, берега скребут; очевидно, не знает никто, как пользоваться этой солнечной штуковиной. Но не зря сходили. Чуть на хеннов не напоролись. Не думал я, что они так близко.
— Мы их вчера на берегу видели.
— Почему ж ты молчала? — Он явно рассердился. Возможно, частично и из-за ее нахальства. — Это самое важное, что ты могла сказать.
— Я ведь по порядку рассказывала. Еще не дошла до этого.
— Ладно, ты могла и не знать, насколько это важно. Продолжим.
— Шабис, мог бы ты сохранить это для меня?
Он заглянул в мешок, порылся в монетах.
— Эти деньги здесь не ходят.
— Совсем?
— Разве что дальше к северу. Там правила не так строги.
— Но мы ведь идем на север.
— Нет, Маара, твой путь окончен.
На этот раз голос его суров, выражение лица не враждебно, но серьезно. Маару охватила паника. Она снова почувствовала себя пленницей. Захотелось вскочить из-за стола, оставить вкусный завтрак и бежать прочь, к Данну… И что потом?
— Маара, между нами и Шари — хенны, их войска. Хочешь попасть в их армию? Поверь мне, это совсем не то, что быть солдатом у агре. — Он оттолкнул мешок с деньгами. — С этим ничего не случится, никто его не украдет. Между прочим, знаешь, что ты сломала парню руку?
— Поделом. Он вор. — Встретившись с укоризненным взглядом генерала, Маара добавила: — Я не для него это добывала. Когда я вчера схватила этот мешок, меня могли так же растоптать, как и Хан. — Шабис молчал, и Маара добавила: — Без денег мы бы далеко от скальной деревни не ушли.
— Не беспокойся, никто ничего твоего не тронет. Тем более слуги теперь знают, как ты руки ломаешь.
— А почему он называл меня принцессой?
— Лесть. Когда хотят подольститься ко мне, они и меня принцем называют.
Они смотрели в глаза друг другу, молчали о чем-то недосказанном.
— Теперь ты начнешь говорить о драгоценных детях и о таинственных планах?
— Мог бы, но есть вещи поважнее.
— Однако, похоже, существует какой-то план, в который вплетены мы с Данном?
— Нельзя назвать это планом. Скорее, возможности. Я в них не заинтересован. — Он чуть подумал и поправился: — Не я в них заинтересован. — Еще пауза. — И не вижу смысла для тебя интересоваться этим. Слишком далеко мы от места, где это что-то значит. Далеко по времени и по расстоянию. Сотни миль.
— Значит, быть принцем или принцессой проку мало, если ты не живешь как принц или принцесса, — подвела итог Маара.
— Вот именно. Если хочешь знать мое мнение, давно прошло время, когда от этого был какой-то прок. А теперь продолжим.
Маара приступила к рассказу. Когда дошла до встречи с войском хеннов, Шабис снова засыпал ее вопросами. Какая на них форма? Состояние формы — чистая, грязная, мятая, рваная? Цвета нашивок? Какая обувь? Вид сытый или голодный, свежий или усталый? Сколько их было?
Маара ответила весьма толково.
— И еще у них оружие было, от которого нету проку. В Хадроне есть такое.
Она описала оружие.
— Почему ты думаешь, что от него нет проку?
Маара объяснила.
— Нет, это не так, — не согласился Шабис. — Оружие очень старое, но не бесполезное. Один весьма способный солдат-хенн нашел такое оружие в музее и постарался его скопировать, насколько возможно в наших условиях. И оно сработало. Сначала хенны получили преимущество, но потом мы наверстали, у нас тоже появилось это оружие. И равновесие восстановилось. Только тьма народу погибла.
— Как оно работает?
— Оно выбрасывает шарики, пули. Засовываешь в дырочку пулю, спички, вспыхивает огонь, пуля вылетает и может убить или ранить, — мрачно рассказывал Шабис. — В школе нам говорили, что всего через пять веков после изобретения этого оружия весь мир поработила технология. Но у нас, к счастью, пока нет для такого возможностей. Пока нет, во всяком случае.
Так много нового, а она понимает отнюдь не все.
— Вечером ты обещал, что я начну учиться, — проворчала Маара.
— Сначала язык.
— Всегда так. Сначала то, сначала это… Ты не представляешь, каково это — чувствовать себя такой невежественной, ничего не знающей!
