На складе он находит какие-то пакеты и банки. На завтрак ест холодные равиоли в томатном соусе и половину батончика, запивая это все теплой колой. Не осталось ни виски, ни пива, он изничтожил все запасы в те несколько недель, что провел здесь взаперти. Ну и ладно. Все равно первое желание – выхлестать все как можно быстрее, чтобы вместо памяти остались одни помехи.
Теперь не получится. Он увяз в прошлом, навалились зыбучие пески. Он тонет.
Застрелив Коростеля, Джимми снова закрыл внутреннюю дверь на кодовый замок. Коростель и Орикс лежали, переплетясь между дверями в воздушном шлюзе, он не смог заставить себя их коснуться, поэтому там и оставил. Накатил мимолетный романтический порыв – может, отрезать на память часть косы Орикс, – но Джимми устоял.
Он вернулся в свою комнату, выпил скотча, потом еще скотча и еще, пока наконец не отрубился. Разбудил его сигнал у внешней двери: Белая Осока и Черный Носорог пытались войти. И другие с ними, конечно. Джимми им не ответил.
Назавтра он в какой-то момент сделал четыре соевых тоста и заставил себя их съесть. Выпил бутылку воды. Все тело было как ушибленный палец: онемело, но болит.
Днем зазвонил телефон. Какой-то чиновник из ККБ искал Коростеля.
– Скажи этому ублюдку, пусть быстро берет свои долбаные гениальные мозги в охапку, валит сюда и помогает разбираться, в чем дело.
– Его здесь нет, – сказал Джимми.
– А с кем я говорю?
– Не могу сказать. Протокол системы защиты.
– Короче, слушай, кто бы ты ни был. Я, кажись, понял, что за дрянь этот урод подстроил, и когда я до него доберусь, сверну ему шею самолично. Голову даю на отсечение, у него есть вакцина от этой заразы, и он хочет стрясти с нас хорошенькие денежки.
– Правда? Вы так думаете? – спросил Джимми.
– Я знаю, что этот ублюдок там. Сейчас приду и разнесу дверь к едрене матери.
– Я бы на вашем месте не стал этого делать, – сказал Джимми. – Здесь наблюдается очень странная активность микробов. Очень необычная. Жара как в аду. Я в костюме биозащиты, но все равно не знаю, заразился я или нет. Где-то по-крупному напортачили.
– Вот черт. Здесь? В «Омоложизни»? Я думал, тут все герметично.
– Да, накладочка вышла, – сказал Джимми. – Мой вам совет, поищите на Бермудах. Я думаю, он улетел туда и прихватил с собой немало наличных.
– Значит, этот говнюк нас продал с потрохами. Да, все сходится. Все совершенно точно сходится. Слушай, спасибо тебе за информацию.
– Удачи, – сказал Джимми.
– Да, конечно, тебе того же.
Больше никто во внешнюю дверь не трезвонил, никто не ломился. До ребят из «Омоложизни», видимо, дошло. Что касается сотрудников, наверное, увидев, что охрана разбежалась, они тоже рванули наружу, к внешним воротам. Стремясь к тому, что казалось им свободой.
Трижды в день Джимми заходил к Детям Коростеля, подсматривал за ними, как вуайерист. Впрочем, почему «как»? Он и был вуайерист. Они казались счастливыми – по крайней мере, довольными. Паслись, дрыхли, часами сидели и вроде ничего не делали. Матери нянчили младенцев, дети постарше играли друг с другом. Мужчины мочились, встав в круг. У одной женщины началась синяя фаза, и мужчины совершали брачные танцы, пели, держа в руках цветы, и размахивали синими пенисами. Сложившаяся пятерка устроила себе праздник плодовитости где-то в кустах.
Может, мне с ними пообщаться, думал Джимми. Помочь им изобрести колесо. Оставить им в наследство свои знания. Передать им все мои слова.
Нет, не выйдет. Безнадежно.
Иногда они тревожились – собирались группками и что-то бормотали. Спрятанные микрофоны ловили звук:
– Где Орикс? Когда она вернется?
– Она всегда возвращается.
– Она должна быть здесь, учить нас.
– Она всегда учит нас. Она учит нас даже сейчас.
– Она здесь?
– Для Орикс здесь и не здесь – одно и то же. Она сама говорила.
– Да, она говорила.
– А что это значит?
Это напоминало теологические дебаты умалишенных в специальном аду для аддиктов сетевого общения. Джимми хватало ненадолго.
Остальное время он тоже пасся, дрых, часами сидел и ничего не делал. Первые две недели следил за развитием событий в Сети или в новостях по телевизору: беспорядки в городах, когда начались проблемы с транспортом, разграбленные супермаркеты; взрывы, когда отказали энергосистемы, пожары, которые никто не тушил. Толпы наводнили церкви, мечети, синагоги и храмы, молились и каялись, а потом разбегались, как только верующие осознавали, что риск заражения растет. Случались массовые исходы в маленькие города и фермерские районы, тамошние жители отбивались от беженцев как могли и пока могли запрещенным огнестрельным оружием, дубинками и вилами.
Сначала журналисты тщательно отслеживали события, снимая с вертолетов и комментируя происходящее, будто футбольный матч. Ты видел? Невероятно! Брэд, в это поверить невозможно. Мы только что видели толпу обезумевших вертоградарей, которые освободили «Пухлокур». Какая ржака – эти штуки, «Пухлокуры», даже ходить не умеют! (Смех.) А теперь вернемся в студию.
Должно быть, вначале, думает Снежный человек, во время хаоса, какому-то умнику пришло в голову освободить свиноидов и волкопсов. Огромное нечеловеческое спасибо.
Уличные проповедники занимались самобичеванием и завывали про Апокалипсис, хотя были несколько разочарованы: где же трубы и архангелы, почему луна не окрасилась кровью? На экранах появлялись ученые мужи в костюмах; медэксперты; на графиках – уровень заражения, на картах – распространение инфекции. Они использовали темно-розовый, как когда-то для Британской империи. Джимми предпочел бы другой цвет.
Комментаторы не скрывали страх. Кто следующий, Брэд? Когда они создадут вакцину? Саймон, я слыхал, ученые работают круглосуточно, но эту штуку пока никто не победил. Брэд, положение угрожающее. Саймон, не надо громких слов, человечество и не такое переживало. Ободряющая улыбка, большие пальцы вверх, мутные глаза, бледные лица.
Наспех снимались документальные фильмы с изображением вируса – по крайней мере, им удалось его изолировать, он выглядел вполне обычно для вируса – кусок подтаявшего мармелада с шипами – и комментариями специалистов. Супервирулентный гибрид. Остается гадать, является ли он результатом лавинообразной мутации или был создан намеренно. Все глубокомысленно кивают. Вирусу придумали имя – так казалось, что с ним легче справиться. Его назвали «В-УМ» – Вирус Ультрамолниеносный. Возможно, они уже что-то знали – к примеру, чем Коростель в действительности занимался, прячась в самом сердце «Омоложизни». Явился судить живых и мертвых, в прямом смысле слова, думал Джимми, но кто дал ему право судить?
