— Но что же тогда главное? — с тревогой спросил Кламонтов, будто начав смутно догадываться.
— Не хотелось бы накалять и без того депрессивную обстановку — но… Понимаете — я вспомнил об этих 25-х кадрах, гипнотических инструкциях, которые активизируются соответствующим сигналом — например, фразой, мелодией… И — как этим пользуются организации чисто политического или криминального направления, в чьих истинных целях никакой мистики…Только околомистический антураж, в который верят те, кого используют… Внушая им, что те — маги, тамплиеры, амазонки — борются ещё с кем-то… Ну хотя бы — с теми же драконами. За которых принимают членов другой подобной организации… И самому страшно представить, что с нами кто-то мог пытаться сотворить такое — но зачем-то же кого-то искали…
Кламонтов почувствовал, как у него всё холодеет внутри. Неужели… это и есть — самая главная и страшная правда о том, что произошло? Но тогда… как жить дальше? Если, возможно… в глубине его памяти заложено что-то, о чём он не подозревает — но что способно взорваться как логическая, информационная мина, повинуясь неожиданно произнесённому кем-то коду? И… от чего даже никто не в силах заблаговременно избавить его — ведь никто не знает, что представляет собой эта инструкция и этот код? И вся надежда лишь — что он, возможно, не понадобится кому-то, кто вложил код, тот не вспомнит о нём, или не найдёт его? А иначе — что будет с ним самим, его личностью, мироощущением? Или… он уже не тот, кем был, только ещё не заметил этого? Не тот Кламонтов — что поступал в университет с надеждой так много сделать для человечества;, и не тот — который, во многом успев разочароваться, уходил в академотпуск; и даже — не тот, каким ещё вчера шёл на встречу с тем гуру?..
Он медленно, оглушённо обвёл взглядом комнату — словно не веря уже и в её реальность… И ведь в чём-чём — а в собственной психологической целостности до сих пор не было повода сомневаться… А теперь? Стоило Тубанову высказать предположение — и всё будто раскололось на "до" и "после"…
Жуткая, давящая тишина повисла в комнате. Слова Тубанова произвели эффект разорвавшейся бомбы не на него одного — на всех. И Кламонтов понял: надо срочно найти какое-то хотя бы возможное решение этой ужасной загадки, ответ, который дал бы хоть какую-то надежду, что опасения несостоятельны! Иначе — с каким чувством они теперь уйдут отсюда, с чем им придётся жить, что подозревать в себе? Но — как найти это решение, эту надежду?..
— Искали, говоришь… — глухо и как бы пересохшими губами произнёс Ареев. — Но если так — то кого? Не сотрудников секретных учреждений, не банкиров, не депутатов, не тех, кто умеет обращаться с оружием… Просто — школьников и студентов, которые сами в смятении, в духовном поиске… То есть — кто может откликнуться на мистические идеи, но сам вряд ли что-то решает… И потом — тайный агент должен быть с безупречной биoгpaфией, не говоря о физическом и психическом здоровье, так зачем создавать ему репутацию сумасшедшего? Нет, кто-то просто убедился, что мы ему не подходим — и отбросил нас за ненадобностью…
— А на какую роль, думаешь, они искали кандидата? — с судорожным вздохом, свидетельствующим, что предположение не далось даром и ему, спросил Тубанов. — Всё-таки — проповедника каких-то идей, пророка, возбудителя толпы?
— Или носителя мистической тайны, — предположил Ареев. — Мало ли легенд и преданий о как-то особо отмеченных или избранных людях, которых можно выявить по таким-то знакам или признакам? И это сейчас перестройка и гласность более-менее приоткрыли завесу над подпольной мистической активностью — а на самом деле такое подполье в разных формах непрерывно существует тысячелетиями… И вот — кому-то понадобился тот, кто по факту рождения может быть кардиналом тайного ордена, или скажем, принцем Атлантиды… Но — не получилось, сорвалось. Не нашли в нашем лице тех, кого искали. Вот и надо — заставить нас что-то забыть. И пусть взамен мы помним какой-то мистический сумбур — это им не опасно, только бы не вспомнили то, главное…
— А сами — пусть выглядим сумасшедшими для общества, в котором живём? — снова с гневом ответил Мерционов. — И пусть я не смогу понять, откуда у меня эти страхи, неуверенность в себе — из-за которой в первую очередь и провалил экзамены… Я же просто сдался перед явной несправедливостью, не спросил сразу: почему тройка, за что, в чём ошибка? А в результате — недобор баллов. И это — целый год жизни… Хотя вообще, если сразу видишь, что им совершенно без разницы, кто и зачем к ним поступает, что кого интересует — тоже, с каким чувством сдаёшь этот экзамен… А эти, значит — попользуются, поиграются тобой, и вытолкают в "обычную" жизнь, но уже в роли сумасшедшего, чей рассказ официально зарегистрируют в соответствующем учреждении? И неважно, что будет лично с тобой, главное — остались в неприкосновенности их тайны? Хотя что вообще за тайны у тех, кто не может ответить на вопросы современного студента?
— Ну, в общем реактивный психоз или сумеречное состояние — в единичных случаях возможны у практически здорового человека, — ответил Селиверстов. — И это — ещё не психиатрический учёт…
— Если бы только это, — с горечью ответил Мерционов. — А то говорю — чувство какого-то срыва, излома в жизни. А раньше так уверенно шёл к своей цели… И цель как раз была — разрабатывать "нетрадиционные" супертехнологии, о которых сейчас столько разговоров: гравилёты, телепортацию, путешествия во времени… Всё, что в литературе идёт со ссылками на тайные обители, твердыни Востока, йогов, аскетов, уже будто бы чего-то достигших в этой области! И — надо же было довериться случайному встречному на улице…
— Так и это в литературе — на каждом шагу, — ответил Ареев. — Мистические встречи, посвящения, тайные общества, особые миссии… И пишут как будто серьёзные люди для серьёзных — со знанием дела, сами пройдя подобный путь. А мы на это и ориентировались.
— И не поняли сразу, что в основном — рассчитано не на нас… — стал отвечать Селиверстов. — Не на серьёзных здравомыслящих людей, у которых необычные и не всем понятные интересы, особенности, воспоминания — на кого-то совсем другого…. А то — что получается: человек хочет понять— почему у него проявился редкий дар или особенность организма, ощущает что-то как свою миссию, чувствует в себе какую-то "нездешность", несоответствие стране и эпохе, не совсем обычно складываются жизненные обстоятельства… А ему в ответ — покровительство на привязи лично к кому-то, бегство от сложностей современного мира в дикую природу, достижение каких-то состояний блаженства, экстаза, освобождение непонятно от чего и зачем, методики аутотренинга против слабости и закомплексованности — всё в расчёте на тех, кто не умеет устроиться в обычной жизни, и только… Хотя есть такие люди со своими, непростыми для них проблемами — но при чём тут те, у кого проблемы иные? Неуютно им в современном мире — но они же, наоборот, рассуждают о каком-то высшем трансцендентальном знании, претендуют на особую духовную мощь, мудрость, величие! И мы в своих поисках натыкаемся на их мифы, ожидания, мироощущение — и даже чуть не должны вместе с ними ждать, что кто-то явится решить их проблемы или даст знак по вопросу, который обычный человек в состоянии решить сам! Будто эзотеризм вообще — область тех, кто слаб в решении практических вопросов обычной жизни…
