— …никогда не было поражений! — продолжал неистовствовать Иоанн Подтупный. — Никогда! Слышишь?!
— Ну вот не было, а теперь пусть будет… для разнообразия, — стоял на своем пошедший на принцип Музыкант. — В общем, поражение ― и точка!
— Я тебе дам «поражение и точка»!! — заревел великан.
Схватив металлический посох, он одними руками изогнул его в дугу и в бешенстве бросил об сцену, проломив пол.
— Поражение, — назло повторил Музыкант и шумно высморкался.
Доведенный до белого каления, гигант безадресно погрозил огромным кулаком куда-то ввысь и кинулся в зал, к столикам.
— Где сидит этот умник?! А ну, выкладывайте!
— Там… — моментально уменьшившись в размерах, пролепетал Поэт и ткнул пальцем в направлении кулис. — Красная лестница… два марша вверх… прямо и сразу налево…
— Так-то лучше! Сейчас он у меня попляшет! — Подтупный бросился за кулисы.
— Эй, Поэт, — послышался укоризненный голос Музыканта. — Хм… нет слов… Ты держался до последнего! Кремень!
Поэт, невинно пожимая плечами, протирал салфеткой запотевшие очки.
— Надо китайчонка позвать выпить, — спохватилась Женщина. — Чего он там стоит, скучает? Неудобно.
— И вправду, — согласился Виртуал.
— Уважаемый, — водрузив очки на нос, замахал Брумсу Лю Поэт, — подходите к нам, прополощите рот шампанским!
Из рубки в это время послышался шум возни. Однако очень скоро все стихло.
Первой мыслью Занудина была ― не стряслось ли чего непоправимого с Музыкантом? Но уже в следующий момент Занудин признался себе, что ему все равно…
Виртуал с Поэтом как ни в чем не бывало угощали за соседним столиком Брумса Лю шампанским.
Вскоре ринг со сцены куда-то исчез, а в зал спустился живой и невредимый, непринужденно насвистывающий Музыкант.
— Все в порядке? — бережно поправляя прическу, осведомилась Женщина.
— Да, в порядке. Пришлось отправить этого геркулеса обратно. Какие же порой упрямцы попадаются… а еще и дебоширы!
Музыкант уселся рядом с Занудиным и налил себе выпить.
— Так что же дальше? — напомнил о своем присутствии Брумс Лю. — Боев больше не намечается? Я бы еще размялся немного, если честно.
— Уф, — Музыкант неторопливо осушил бокал. — К мордобитию возвращаться не станем, не вдохновляет. Как насчет дуэли на пистолетах?
— На пистолетах? — удивился Брумс Лю и почесал костяшками лоб.
— Именно, — кивнул Музыкант, — на пистолетах. Что-то мне подсказывает, это будет забавно… Не думай слишком много, Брумс, тебе не идет. Возвращайся на сцену, дракон. Сейчас я подыщу достойного соперника для тебя.
Брумс Лю, сверкнув глазами, молча удалился.
— Занудин! — по-ребячьи подпрыгнул в кресле Музыкант, точно осененный блестящей мыслью. — Ты умеешь стрелять?!
— Нет, — категорично помотал головой Занудин.
— Жаль. Это бы тебя развеяло. Ну что ж… — Музыкант огляделся по сторонам. — Эй, праздные алкоголики, кто-нибудь будет стреляться?
«Ковчеговцы» брезгливо развели взгляды по сторонам. Жертва то ли фыркнул, то ли подавился смешком. Остальные вовсе не издали ни звука. Создавалось впечатление, все как на подбор ― заправские дуэлянты, которым просто наскучили их бесчисленные победы.
— Может, я? — неуверенно отозвался Мурки, поднимаясь.
Музыкант с минуту раздумывал.
— Нет, — решил он наконец. — Кажется, у меня есть идея получше.
Женщина по-хозяйски вернула Мурки на место. А в руке Музыканта как по волшебству вырос микрофон. Небрежно развалившись в кресле, расставляя сочные паузы между словами, он объявил:
— На сцену… приглашается… Брэндом… Лю!
Раздались жидкие хлопки. Из-за кулис вышел стройный молодой парень полуазиатской наружности. По возрасту он казался ровесником Брумсу.
— Сын?.. — опешил Брумс Лю, не веря своим глазам.
— Папа?.. — врос в пол Брэндом.
— Ну хорошо, хорошо, — скорчив гримасу, показал большой палец Музыкант, — воссоединение семьи отпразднуем чуть позже… Даун! Будь добр, организуй мероприятие. Я тебе, кажется, оставлял кое-что на хранение.
Карлик послушно сорвался с места и с черным футляром в руках взбежал на сцену.
В футляре находились два старинных пистолета с позолоченными рукоятками. Вручив их Брумсу и Брэндому, карлик не задерживаясь ретировался.
Руки Брэндома дрожали. Брумс исподлобья взирал в зал.
— По-моему, это плохая шутка, — крикнул Брумс Лю, обращаясь к Музыканту.
— Брось! Они краской заправлены. С пищевой, кстати, добавкой…
Отец и сын Лю недоверчиво переглянулись.
— Да ладно вам! — сорвался изрядно захмелевший Музыкант. — У вас ― встреча в физическом воплощении, а у нас ― вечер развлечений. Все честно! Ты мне, я тебе — и все довольны.
— Хорошо, — сквозь зубы процедил Брумс. — Как это, м-м… делать?
— Вставайте спиной к спине, — воодушевленно кинулся разъяснять правила Музыкант. — Руки опустите. По моей команде начинайте расходиться. Сцена маленькая, поэтому десять шагов каждый ― и достаточно. Поворачиваетесь лицом друг к другу. Пиф! Паф! И вся петрушка.
— Ладно. Считай, — Брумс Лю приблизился к сыну, и их спины соприкоснулись.
Музыкант ткнул молчаливого Занудина в бок, весело оглядел приготовившихся к зрелищу «ковчеговцев».
— Э-э… раз… два… три… четыре… пять… вышел зайчик погулять, хе-хе…
Отец и сын Лю, оба напряженные и чуть ссутулившиеся, стали расходиться.
— …шесть… семь… восемь… девять… У-ух… десять!
Лю медленно повернулись, обменялись немыми взглядами и прицелились.
А затем грянули выстрелы.
Настолько синхронно, что слились в единый оглушительный хлопок.
У Занудина екнуло сердце. Не нужно было обладать исключительной проницательностью, чтобы понять ― пистолеты оказались заряжены по-настоящему. Никакой краской здесь и не пахло. Музыкант солгал.
Первым повалился навзничь Брэндом. Из его шеи, словно из сорванного крана, хлестала кровь. Смерть наступила мгновенно.
Брумс качнулся, но устоял — пусть и ненадолго.
Вытянув перед собой трясущуюся руку, словно с желанием вцепиться в горло ускользающему врагу, сделал несколько путающихся шагов к краю сцены и только тогда упал и замер. Его рана в груди выглядела не настолько безобразно как у Брэндома, но и она в конечном итоге оказалась смертельной.
С минуту в зале висела гробовая тишина.
Молчание нарушил Музыкант:
— Выпил лишнего, каюсь. Не удержался от соблазна съюморить по-черному.
— Музыкант, это свинство с твоей стороны, — надула губы Женщина. — Мы хотели развлекаться. А то, что ты устроил, совсем не располагает к веселью.
