— Инга! — позвал он, и голос прозвучал, как ему показалось, лишь в его сознании. — Инга, где ты? — крикнул Питер, но в плотном теплом воздухе слова падали оземь и разбивались, не прозвучав.
Тело его поднялось выше, звезды приблизились, хотя и остались мерцавшими точками. Питер почему-то знал, что должен сделать нечто простое, и тогда он окажется в мире, о котором всю жизнь мечтал, ради которого жил. Но он даже представить себе не мог, как следовало поступить. Будь у него простой выбор — один вариант из двух или трех, — он мог подбросить монетку, хотя и презирал людей, которые таким образом решали любые проблемы, но сейчас Питер готов был на все, и монетка лежала у него в кармане…
— Нет, — произнес он. Что — нет?
Спросил ли он себя сам или голос, прозвучавший в сознании, принадлежал кому-то другому?
— Нет, — повторил Питер, — не для того я здесь, чтобы бросать монетки. За себя я решаю сам.
Его уронили, выпустили из широких ладоней, поддерживавших Питера над землей. Приложился он крепко, особенно досталось копчику, боль пронзила тело, и Питер подумал, что не сможет встать, но, к собственному удивлению, вскочил на ноги и обнаружил, что мир вокруг него изменился.
По-прежнему в небе мерцали звезды, но стены исчезли. Не было ни луга, ни стоявшего за ним леса, но почему-то Питер был уверен в том, что находится все там же, неподалеку от Баимова, просто Долина приобрела свой истинный вид, не скрытый под травой, за деревьями и руслом речушки. Огромная, трех километров в диаметре, чаша, будто когда-то сюда упал гигантский метеорит, а может, здесь был кратер давно потухшего вулкана.
— Красота какая! — сказал рядом тихий голос, и Питер обернулся, ожидая встретить взгляд Инги, живой и невредимой.
Девушка действительно стояла в отдалении и улыбалась, но говорила не она, у ног Питера вертелся Фасси и шепеляво бормотал:
— Какая красота, так красиво не может быть в настоящем мире, здесь все придумано, все как надо, здесь можно жить…
— Фасси, — сказал Питер, — помолчи. А лучше — полай немного, это для тебя более естественно. По крайней мере, не будешь лаять глупости. — Инга! — позвал он. — Иди сюда, я тебя больше одну не оставлю!
Инга медленно пошла, не переставляя ног, поплыла по воздуху и протянула Питеру руки — он сжал ее тонкие пальцы.
— Где мы? — спросила Инга, отстранившись.
— В Большой чаше, — вместо Питера ответил Фасси.
— Ты умеешь разговаривать? — удивилась девушка и погладила собаку по спине. Шерсть вздыбилась, будто в ладони был заключен сильный электростатический заряд.
— Я умею думать, — пояснил Фасси, увернувшись.
— Я слышу твои мысли?
— А я — твои.
И еще чьи-то мысли проникли в сознание Питера. Понять их он не мог. Услышать — тоже. Он только осознавал, что они были. Везде — в воздухе, на жесткой, рыжего цвета почве, в небе, куполом накрывшем Долину; и звезды, мерцая, излучали чьи-то мысли, проносившиеся мимо подобно пулям или снарядам и разбивавшиеся о землю на множество осколков, которые невозможно было собрать в целое умозаключение.
— Мы будем здесь жить? — спросила Инга. — А что мы будем есть?
Питер не сомневался в том, что им не дадут умереть от голода и жажды, его интересовала другая проблема. Он шел сюда половину своей жизни. Он дошел. И должен получить наконец ответ на вопрос, мучивший его с детства.
Кто мог ему ответить? Горная цепь, окаймлявшая Долину? Рыжая земля? Звезды, сиявшие в небе? Или тот, кто сотворил все это и позвал их сюда, чтобы…
Чтобы — что?
— Кто ты? — спросил Питер. — И кто теперь мы?
— Ты знаешь! — ответ был кратким, как падение камня.
— Не знаю! — закричал Питер. — Я все время об этом думаю, с тех пор, как мне дали монетку, а я спрятал ее и стал для всех чужим.
— Ты знаешь, — повторил голос.
— Ты знаешь, — сказал Фасси, присев перед Питером на задние лапы.
— Ты знаешь, — сказала Инга и поцеловала Питера в щеку.
— Но я… — пробормотал Питер. — Я не…
— Тебе нужно собраться с мыслями, — посоветовал Фасси. — В них есть все, только расположи их в нужном порядке.
— Ты так хорошо мне объяснял, — сказала Инга. — Неужели не сумеешь объяснить себе?
— Прежде всего нужно поесть, — заявил Питер, оттягивая минуту, когда ему придется говорить с тем, кто был ответствен за все происходившее на Земле в последние полвека. Он ждал этого разговора и боялся его.
— Ты действительно хочешь есть? — спросила Инга.
— Я не голоден, — сказал Фасси, помахивая хвостом.
— Да и я тоже, — честно признался Питер. — Просто…
— Я понимаю, — сказал Фасси, и Питеру показалось, что пес улыбнулся.
Инга промолчала. Она опустилась на теплую землю, устроилась поудобнее и подняла на Питера ожидающий взгляд.
— Сейчас, — сказал он. — Только дайте сосредоточиться.
* * *Сверхновая вспыхнула недалеко от Солнца, и яркость ее была так велика, что голубую звезду-гостью видели даже днем. Сверхновая испускала жесткие лучи, проникавшие сквозь радиационные поля Земли и выбивавшие то ли лишние электроны, то ли целые атомы из клеток головного мозга.
Когда полтора года спустя Сверхновая угасла, люди обнаружили, что стали другими.
Известный политик, президент большой страны, претендовавшей на мировое лидерство, не смог в нужный момент принять правильное решение: бедняга стоял перед избирателями и должен был всего лишь ответить «да» или «нет». Впрочем, вопрос был задан очень важный и даже судьбоносный, следовало хорошо подумать, прежде чем отвечать, он и думал — час, другой, а люди ждали и не могли взять в толк, что происходило с их харизматическим лидером.
В конце концов он упал в обморок. Решили, что виновата жара, стоявшая в те летние дни на всей территории государства.
Обмороки случались у многих. Почти у каждого. Сначала была утрачена способность решать самые важные проблемы — принять предложение начальник» о новой должности или ответить отказом, объявить соседнему государству войну или ограничиться нотой протеста, проголосовать за новый закон о борьбе с преступностью или поднять руку против… Довольно быстро влияние Сверхновой начало сказываться на повседневных делах: проснулись вы утром и тупо смотрите на пустую чашку, не в силах решить простейшую дилемму — выпить кофе или налить себе чаю.
Кое у кого не выдерживало сердце, и люди умирали. Врачи придумали термин «Синдром выбора», появилась новая ужасная болезнь, и споры шли о том, была эта болезнь психической или следствием химических изменений в составе коры головного мозга.
