Едва лаборантка приоткрыла дверцу вольера, как двухголовый лисенок зашипел, закрутил обеими головенками, высовывая розовые язычки, от чего девушка испуганно ойкнула и отшатнулась. Трое других лисят вели себя тихо и лишь жалобно попискивали, пока у них брали кровь. К концу рабочего дня, когда сотрудники собрались в маленькой комнате, где обычно проводили семинары и устраивали небольшие чаепития, усталая Халида коротко сообщила о предварительно полученных результатах.
– Номер один: основная причина – дезаминирование 5-метилцитозина, мутации в гене, кодирующем белок р53. Номер два: анализ крови указывает на наличие мутации без сдвига рамок считывания с сохранением общей длины ДНК. Номер три: мутация со сдвигом рамок считывания, структура белка полностью изменена. Внешне малыша трудно назвать лисенком, хотя общие черты фенотипа сохранены. И номер четыре, – она показала двухголового детеныша, – изменен порядок экспрессии генов, имеем гомеозисную мутацию.
Денис Дегтярев, бывший аспирант, а ныне заместитель Сергея, вытащил сигарету, но тут же спохватился и спрятал ее обратно.
– Четыре абсолютно разных по типу и крайне редких мутаций, – нервно сказал он, – но раз они возникли одновременно, значит, это не спонтанные мутации. Очевидно, все они индуцированы одним и тем же мутагеном. Как это возможно? Четыре мутации!
– Не связаны ли мутации потомства с возрастом матери? – робко пискнула молоденькая аспирантка и тут же отчаянно покраснела.
Халида покачала головой.
– Нет. Самое странное, что мутации номер три и четыре относятся к летальным, их наличие всегда ведет к стопроцентной гибели эмбриона сразу же после зачатия. Непонятно, как особи с подобными нарушениями генетического аппарата вообще могли оказаться жизнеспособными.
Среди ночи Таня внезапно проснулась и почувствовала, что ЭТО рядом. Стараясь бесшумно ступать босыми ногами по гладкому деревянному полу, она набросила халат, включила ночник и, открыв шкаф, порылась в большой дорожной сумке, из бокового наружного кармана выудила заветную тетрадь и авторучку. Рука не поспевала за летящими мыслями:
…В процессе Эксперимента мы столкнулись с множеством препятствий. Наш главный враг – Природа Планеты. Она строго обозначила границы возможных изменений наследственного кода Белков и уничтожает все, что выходит за эти границы. Тем не менее, Выжившими Носителями получены экземпляры жизнеспособных Материков, которые в естественных условиях погибли бы сразу же после зарождения. Жаль, что модифицированные системы не способны воспроизвести себя в потомстве, однако нам сопутствовала неожиданная, хотя и случайная удача. Новый Разум получит необходимый ему Белок…
Невольно взмахнув рукой, Таня задела настольную лампу. Тут же поспешно поправила развернувшийся абажур, но свет ночника все-таки потревожил спящего Анвара. Он потряс головой, открыл сначала один глаз, потом другой и хотел уже вновь провалиться в забытье, но внезапно осознал, что жена не лежит рядом с ним, а сидит за столом и пишет.
– Танюша, ты почему не спишь? Опять фиксируешь свои наблюдения? Почему ты не отдала сегодня дяде Сереже рукопись Ада Эрнестовны?
– Да я его сегодня почти не видела, потом мы все носились с этой лисой, – ее сознание прислушалось к наступившей тишине, – завтра все ему вручу и в придачу отдам свою тетрадку. Ладно, спать, – аккуратно уложив бумаги в папку, она сунула их в шкаф, юркнула в кровать и сразу же очутилась в крепких объятиях мужа.
До утра они занимались любовью, но едва задремали, как их разбудил крик Гюльнары, громко стучавшей в дверь и звавшей мать:
– Мама! Открой скорей, мама!
Зара уже поднялась и возилась на кухне вместе со старшей невесткой. Накинув платок, она поспешно откинула щеколду и впустила дочь. Голос ее дрожал.
– Гюля, что такое? Что? Что-то с Шабной? Или с твоим мужем?
– Нет-нет, с ними нормально, – Гюльнара буквально упала на стул, закрыв лицо. Зара немедленно успокоилась и даже немного рассердилась.
– Тогда чего ты кричишь? Я дверь специально на задвижку закрыла, чтобы кот ночью не удрал, а ты стала кричать, я и не заметила, как он между ног проскочил. Теперь опять два дня где-то бегать станет.
– Мама, – тихо сказала Гюля, отнимая от лица руки, – беда, мама! Супойнат, жена Юсуфа, родила нынче ночью. Но лучше бы ей не рожать – ребенок… Я и говорить боюсь, на кого он похож. Бабушка Асият помогала акушерке принимать роды, и теперь ей плохо – лежит и встать не может. Уже из дома в дом весть пошла, – она заплакала, ее слушали разбуженные шумом отец и старшие братья, на пороге своей комнаты, обнявшись, стояли Анвар и Таня. Гюля снова заговорила: – Фируза собрала женщин – кричит, что это наша невестка Таня беду на всех накликала. Люди сюда идут, я обогнала их, а Рамазану сказала, чтобы за дедушкой Рустэмом бежал. Тане уйти куда-то надо – спрятаться.
– Еще чего, – выходя из спальни, сердито возразил Аслан, ее отец, – нас тут четверо мужчин, мы что, с глупыми женщинами не совладаем? А раз Рамазан к отцу побежал, то он сейчас на машине подъедет – поговорит с этими дурами.
– Там не только женщины, папа, Юсуф совсем обезумел от горя – он ведь наследника ждал и дождаться не мог. Его друзья с ним идут, и Курбан тоже сам не свой – боится он, его жене скоро рожать.
– Ничего, разберемся.
Его прервал гул голосов под окном. В дверь застучали, пронзительный голос Фирузы перекрыл шум толпы.
– Хозяева, откройте! Пусть ваша младшая невестка к нам выйдет!
– Уведи жену в комнату, – велел Анвару отец, подходя к двери. Распахнул ее и встал на пороге, заслонив своим массивным телом проход. – Что вам надо в такой ранний час, соседи? – в этот момент он очень походил на Рустэма Гаджиева, своего отца, и люди на миг смущенно приумолкли, но потом вновь послышались выкрики:
– Позови младшую невестку!
– Пусть объяснит, за что принесла горе в наше село!
– Какая чушь! – Таня шагнула было к двери, но Анвар ее отстранил.
– Уходи! Сиди в нашей комнате и не высовывайся!
– Дядя Аслан, впусти меня, я должен с ней поговорить! За что? – исступленно кричал Курбан. – Пусть скажет, пусть объяснит, у меня жена беременная! Не впустишь – все равно войду!
– Ты, что подраться со мной хочешь? – с усмешкой взглянув на щуплого низкорослого юношу, спросил четвертый сын Рустэма Гаджиева, легонько шевельнув могучими плечами.
Зара властно отстранила рукой старшего сына, который при слове «подраться», метнулся было к отцу, шагнула вперед и встала рядом с мужем.
– Ближе к вечеру приходите, соседи, я всех за стол усажу и долмой накормлю, а сейчас на работу пора, солнце поднялось.
