— За новый тоннель связи! — подхватил Магриби.
Пригубили.
— Вы очень проницательны, — сказал Вотан, мотнув головой на дверь, куда ушел слуга. — Он действительно оттуда.
Откинувшись в кресле, обитым пунцовым бархатом, Валентин спросил:
— Как это все случилось? Компьютеры вышли из-под контроля?
Эрго Ласперо опять заерзал на месте. Вотан, заметив его нетерпение, произнес не без яду:
— Сейчас достойный отец Эзра вам все расскажет.
— Да, я ничего не утаю от соотечественника! — Валентину показалось, что Ласперо переигрывает, вкладывает слишком много страсти в каждый жест изнеженно-белой руки. — Ничего, видит Бог, хотя трудно и стыдно говорить об… об ошибках своих предшественников, вернее, об одной страшной ошибке!
— История — наука честная!
— Безусловно, но от этого не легче…
По словам "достойного отца", ошибка, совершенная предками, основателями первого на Вальхалле города Асгарда, заключается в том, что они, основатели, не поставили перед колонистами высокой духовной цели. "Несводимой к сытости и утехам плоти", как выразился Ласперо. И посему Асгард уподобился развратному Вавилону и, подобно Вавилону, пал… Падению же предшествовал, как полагается, Золотой век. Компьютерное производство кормило и снабжало вещами всех, независимо от ранга: и хозяина великолепного особняка, полного сокровищ искусства, и младшего из лакеев в этом особняке. Нищих, бездомных, голодных не было. Магазины, вернее — пункты распределения являли изобилие гидропонных овощей и фруктов; жены и дочери колонистов могли бесконечно менять туалеты, один шикарнее другого, и ослеплять друг друга брильянтами, добытыми с помощью роботов; отцы и мужья, сверкая фарфоровыми зубами и шевелюрами, выращенными на биостимуляторах, ездили по городу во все более умопомрачительных электромобилях хамелеоновой окраски, с видеоэкранами и барами… Но кругом простиралась снежная пустыня, насквозь продуваемая ровными, как выдох вентилятора, монотонно воющими ветрами. Ветры могли дуть и пятьдесят, и сто дней подряд, не слабея и не усиливаясь, множа число психопатов и самоубийц.
И вот жители Асгарда, по словам Ласперо, из-за отсутствия духовных горизонтов, стремление к коим могло бы смирить плотские страсти, — жители Асгарда постепенно оставили свои прекрасные виллы ради дворцов невещественных, но куда более блестящих. Опустел не только Асгард, но и другие, недавно заложенные города по реке Эридан… Почти все ушли в Улей.
Ни выключить себя, ни изменить режим Улей не давал. Ибо это значило бы — убить тысячи подопечных. Был поставлен непроницаемый силовой купол. Сквозь стену напряженного пространства мог войти лишь тот, кто бесповоротно решил поселиться в одной из ячеек электронного "рая".
Немногие оставшиеся в городе слышали великий гул глубоко под ногами. Это машины, выстроенные и управляемые компьютерным «мозгом» Улья, рыли и оборудовали этажи новых ячеек…
— И кто же были эти оставшиеся? — спросил Валентин, не сомневаясь в ответе.
— Мы, — гордо вскинул бородку Эзра. — Последние блюстители духовных ценностей: рыцарства, патриотизма, святой религии предков, чувства долга!..
— Клан "Стальной ветер", — уточнил со своего кресла Вотан. Лицо его было погружено в тень от большого резного шкафа.
— Да-да! Круг единомышленников, сложившийся давно, еще когда строился старый Асгард.
— Кто же был… родоначальником вашего клана?
Вместо ответа Ласперо повернулся к портрету, висевшему в простенке между двумя окнами, задрапированными шелковой тканью. Лобанов давно уже поглядывал туда, искал случая спросить. Видимо, нарочно подсвеченный настенным бра, портрет в пышной золоченой раме изображал офицера, одетого в скромный серый мундир, с высоким, с залысинами, лбом и маленьким, как бы прячущимся подбородком.
— Безымянный Вождь.
В голосе Эзры прозвучала безмерная почтительность, а Магриби даже ладонь приложил к груди и склонил голову:
— Он хотел, чтобы жило его дело, а не суетная слава имени…
Итак, положение на сегодняшний день таково: спят в недоступных недрах «рая» опутанные трубками бывшие колонисты, для которых, может быть, за минуту проходит миллион ослепительных лет. А в городе Новый Асгард, построенном неподалеку от обезлюдевшего старого, братья "Стального ветра", считающие уход в Улей преступной слабостью, хранят мудрые заветы Безымянного. Клансмены проводят свое время в размышлениях и молитвах, в изучении героических страниц земной истории, военных маневрах и спорте; исследовательская группа ищет секрет возвращения на Землю. Иногда очередной Боевой Вождь, накопив атомных снарядов, обрушивает их на невидимый купол Улья, дабы еще раз попытаться вернуть миру ушедших под землю трутней…
Что ж, складно. Основателями клана были офицеры из числа миллионерских телохранителей. От них — любовь к униформе, побрякушкам, армейским трескуче-бессмысленным обрядам… Постепенно возникает образ злосчастной, самоистребившейся колонии. Вот только бы еще проследить одну, кажется, очень важную линию, о которой они старательно умалчивают…
Отец-Вдохновитель снова разлил вино. Вежливо ответив на пожелание здоровья и выпив, Лобанов сказал:
— Там, в развалинах, я встретил женщину. Она, конечно, не член вашего клана, но не намерена кончать жизнь в Улье, хотя нищая и больная. И, как я понял, таких бродяг немало…
Губы Ласперо презрительно скривились. Магриби шумно вздохнул:
— Заблудшие овцы…
— Нет! — резко проговорил Вотан, вскидывая прямую, как дощечка, ладонь и наклоняясь к свету. — Об отщепенцах ни слова, пока досточтимый гость не увидит наших теплиц и мастерских. Господин Лобанов может сделать собственные выводы…
…Теплицы, мастерские… Не там ли след Уве? Необходимость взвешивать каждое слово, вести хитрую и напряженную игру тяготила невыносимо. Валентин пытался улавливать правду в тончайшей мимике лиц, в движениях каждого пальца…
— Вам не мешает Ваша защитная оболочка? — наивно спросил Магриби.
Поэт неторопливо раскрыл свой брезентовый мешок, вывалил из него груду тряпья, исписанных клочков разноцветной бумаги и, наконец, совершенно неповрежденную коробку наркотических папирос.
— Вот это ты молодец! — воскликнула Урсула обрадованно. — Да за это я тебе и хлебца дам…
Они нашли приют в развалинах одного из крайних особняков Асгарда. Наименее поврежденной комнатой в доме оказалась ванная. Бродяги развели костер из обломков мебели и сидели друг против друга на розовом плиточном полу. Опорой для них служили великолепные, синие с белыми розами, стенные изразцы. От огромной проржавевшей ванны, полной снега, тянуло холодом, как из морозильника.
