личности полностью стираются. Там, на костре ты ведь тоже думал, что пришёл твой конец, и тебе было страшно умирать.
— Ты прав, мне было страшно, — Фарас кивнул и отвернулся, похоже, воспоминания о последних минутах в мире Игры привели его в смятение. — А тебе когда-нибудь приходило в голову, что для того, чтобы жить полноценной жизнью, зная о конечности своего существования, нужно немалое мужество? Я так и не сумел понять, что движет людьми, когда они жертвуют собой ради своих близких, а то и просто каких-то идеалов, ведь со смертью они теряют абсолютно всё, даже самих себя. Разве это не удивительно?
— Они просто дикари, поэтому их мир полон насилия, — Вран заметил, что его собеседник назвал аватаров людьми, но решил проигнорировать эту оговорку. — В Аэрии убийство себе подобных просто немыслимо. Думаю, одно это ставит нас на высшую ступень по сравнению с аватарами.
— Ага, мы предпочитаем убивать их, — саркастично фыркнул Фарас. — Вран, а тебе не кажется, что мир Игры в этом отношении как-то честнее нашего? Да, он жесток, но не лицемерен, по крайней мере, люди не кичатся тем, что позволяют себе убивать только низшие формы жизни. Неужели тебе никогда не хотелось разобраться, понять, что они чувствуют? У сталкеров ведь имеются стационарные агенты во всех игровых локациях.
— Ты говоришь о стражах? — сталкер невольно передёрнул плечами. — Никто по доброй воле не пойдёт в стражи, для нас это своего рода наказание за провинность.
— Зря, — отрезал Фарас, — ты мог бы серьёзно обогатить свой жизненный опыт, если бы ни боялся погрузиться в Игру на долгий срок.
— Вот ты погрузился, и что из этого вышло? — ехидно поинтересовался Вран, однако то чувство превосходства, которое вполне обоснованно испытывал профессионал в споре с дилетантом, мгновенно растаяло, когда он взглянул в лицо своего оппонента. На губах Фараса блуждала мечтательная улыбка, взгляд, обращённый куда-то внутрь, как будто видел не расстилавшийся внизу город, а совсем иные картины.
— Ты когда-нибудь купался в лунной дорожке? — бросил мечтатель в пространство. — Знаешь, как пахнут ночью луговые травы? А какой вкус у тающих на губах снежинок? Хотя, о чём это я? — его улыбка вдруг сделалась похожей на гримасу боли. — Для тебя ведь тело аватара — это просто игровая оболочка, неудобство, с которым тебе приходится мириться для выполнения своей работы.
— Ушам своим не верю, — от удивления у Врана буквально глаза вылезли на лоб. — Это что сейчас было? Ностальгия по мазохистским приключениям?
— Благодарю за беседу, — лицо Фараса вдруг приобрело легко узнаваемое надменное выражение представителя правящего клана, теперь в его глазах читались лишь скука и раздражение из-за вынужденной траты времени. — Удачи с новым заданием, — бросил он через плечо и величественно покинул обзорную площадку, оставив своего собеседника в полном недоумении.
Разговор с бывшим клиентом произвёл на сталкера гнетущее впечатление. Мало того, что тот ни с того, ни с сего из вежливого собеседника вдруг превратился в напыщенного вельможу и свалил, так ещё и оставил после себя кучу недосказанностей и вопросов. Впрочем, ответ на один из вопросов Вран всё-таки получил, а именно, почему Совет принял решение вытащить Фараса из игровой реальности так рано. Теперь он отлично понимал резоны начальства. Нет сомнения, что только по-настоящему трагические события могли довести игрока до намеренной блокировки своей памяти, так что оснований для спасательной операции было хоть отбавляй. Но тогда соответствующая информация должна была содержаться в описании миссии, а её почему-то не было, словно о потере памяти клиента не было известно. Выходит, причины для срочной эвакуации были иными, не связанными с безопасностью игрока.
Кстати, и выбор новичка в качестве исполнителя столь нетривиального задания тоже был подозрительным, как будто кто-то задумал списать заведомо провальную операцию на некомпетентность исполнителя. Подобно всем своим коллегам, Вран, конечно, не страдал избыточной скромностью, но объективности ради всё же должен был признать, что сложность этой миссии явно выходила за рамки его квалификации. Вероятность того, что неопытному сталкеру не удалось бы провести через барьер ничего не понимающего, бьющегося в истерике от боли и страха игрока, была запредельно высока, и всё же кто-то намеренно остановил свой выбор на дилетанте. Только в этот момент Вран с запоздалым страхом осознал, что от полного распада сознание Фараса спасла исключительно самонадеянность того самого новичка, не подозревавшего о возможных последствиях как раз в силу отсутствия опыта.
Похоже, кто-то очень хотел, чтобы Фарас никогда не вернулся в свой родной мир, и этот кто-то, по всей видимости, был членом клана Арокани, которому служил Вран. А что если та информация, которую Фарас насильственно вырвал из своей памяти, представляла для коварного махинатора опасность? Это бы объяснило, почему от члена клана Арокани постарались отделаться столь необычным способом. Хотя, почему же необычным? Несчастный случай при переходе был, пожалуй, единственным ненаказуемым вариантом навсегда заткнуть рот опасному игроку. Убийство аэра в его родном мире было делом немыслимым, да к тому же бессмысленным, поскольку все они сохраняли свою личность при перевоплощении, а значит, и память тоже. Зато распад сознания гарантированно уничтожал угрозу вместе с самим сознанием.
— Интересно, понимает ли Фарас, во что он вляпался? — мысленно спросил себя Вран. — А какие последствия неожиданный успех безнадёжной миссии может иметь для исполнителя? Мне уже пора делать ноги или достаточно просто прикинуться старательным идиотом, чтобы не вызвать подозрений?
Вот такие невесёлые мысли крутились в голове сталкера, пока он шёл в расположение штаба спасателей за новым заданием. Врану очень хотелось верить в то, что история со спасением неугодного кому-то игрока никак не отразится на его карьере, и всё же, открывая дверь в начальственный кабинет, он внутренне собрался, готовый к любым неожиданностям. Увы, даже богатой фантазии спасателя оказалось недостаточно, чтобы предвидеть содержание его следующей миссии в мире Игры.
Время тянулось как резина. Безумно хотелось спать или хотя бы вытянуть затёкшие ноги, но глупая гордость не позволяла Василисе показать свою слабость перед остальными участниками ночного ретрита. Давно уже стоило признаться самой себе в том, что ожидание чуда, толкнувшее её подписаться на многочасовую медитацию в ночь зимнего солнцестояния, ничем себя не оправдало. Зря она повелась на уверения Валеры, своего инструктора по цигуну, будто в период минимальной янской энергии можно запрограммировать своё будущее на целый год. Сейчас сей теоретический фундамент магического перекраивания собственной жизни казался Василисе весьма сомнительным. Нет, она, разумеется, проделала все рекомендованные аффирмации, раз уж сподобилась ввязаться в эту авантюру, но совершенно не почувствовала в себе
