Увидев его, Николай вначале ощетинился, но потом, увидев в руках гостя коньяк, успокоился. «Значит, беседа будет мирной», – подумал он. Хозяин выглянул из комнаты и кликнул свою жену.
– Вера, собери что-нибудь на стол, у меня деловой разговор.
Жена быстро накрыла на стол и моментально скрылась. «Странно, – подумал Николай, – обычно её калачом не выманишь. Лишь бы только подслушать». Он хотел попросить жену уйти из дома, чтобы спокойно поговорить, но та словно предвидела желание мужа.
– Коля, если я не нужна тебе, то я сбегаю к девчонкам? Мы давно хотели встретиться.
– Сбегай.
Вера убежала, а Ворошилов и Семёнов остались одни.
– Я начну без предисловия, – начал Ворошилов. – Меня кто-то шантажирует.
Николай хотел сказать, что ему тоже не дают спокойно жить, но решил некоторое время выждать. Гость полез в карман и достал оттуда целую пачку снимков.
– Узнаёшь? – спросил Ворошилов собеседника.
Николай взглянул на карточки и обомлел. Он предполагал, о каком шантаже пойдёт речь, но его предположения не оправдались.
– Вот это ты, – начал комментировать Ворошилов, – а вот это я.
У Николая задрожали руки. Он налил в рюмки коньяк, который принёс Вячеслав, и один выпил.
«Артист, ну какой артист! – думал про собеседника Ворошилов. – Так затрясся, будто эти снимки впервые видит».
– Откуда они у тебя? – проблеял Николай.
– Я же тебе говорю, что меня ими шантажировали. Здесь изображён и ты. Согласись, мы одинаково заинтересованы в этом деле.
Последний шантаж так поразил собеседников, что они даже не вспоминали о первом шантаже. Или не хотели вспоминать.
– Ты заинтересован больше, – ухмыльнулся Николай. – Это ты его ножом убил, а не я.
«Вот ты и проговорился, – промелькнуло в голове у Ворошилова. – Вот и прокололся»!
– Не знаю, – вместо этого сказал Ворошилов. – Я заключения эксперта не читал: от ножа он умер или от трубы?
Семёнов снова налил в рюмки коньяку.
– О каком эксперте ты говоришь? Это бомж. Обыкновенный бомж. Неужели ты думаешь, что у милиции больше дел нет, как только расследовать убийство какого-то бомжа?
– Значит, ты считаешь, что никакого ножа и никакой трубы уже нет? – спросил Ворошилов.
– Не только трубы и ножа, но и самого бомжа.
– Куда же он денется? Труп сам убежать не может.
– Во-первых, нет доказательств, что был труп, – начал рассуждать Семёнов, опять заполняя рюмки.
Собеседники выпили. Им показалось мало, и они повторили.
– А во-вторых? – спросил Ворошилов.
– А во-вторых, его похоронили сами бомжи, – уверенно сказал Николай.
– Откуда ты знаешь?
– Это все знают. У них на кладбище свои люди есть. Если из них кто-то умирает, то свои хоронят, и притом так, что никакая милиция потом найти не сможет.
«Зачем он так пытается убедить меня, – думал Ворошилов, – что мне ничего не угрожает? А впрочем, ясно: всё делается для того, чтобы я не подумал на него. Он хочет усыпить мою бдительность и выяснить, что я знаю, а что нет. Вот этот номер не пройдёт».
Ворошилов внимательно слушал своего собеседника. Николай давно закончил, а Вячеслав всё слушал, не спуская глаз с бутылки.
– Да, действительно, что-то она быстро кончилась, – по-своему расшифровал иступлённый взгляд гостя Семёнов. – Я сейчас принесу.
Хозяин встал из-за стола и, пошатываясь, вышел из комнаты.
Ворошилов только казался пьяным, потому что, стоило хозяину выйти из комнаты, как взгляд его из иступлённого превратился в целенаправленный. Он быстро вытащил маленький свёрток, извлёк из него трусики своей жены, которые он предусмотрительно прихватил из грязного белья и подбросил их под диван.
Когда хозяин принёс бутылку, голова гостя уже лежала на столе.
– У-у, как тебя развезло! – воскликнул Николай. – Пора домой!
Он поднял гостя, закинул его руку себе на плечо и аккуратно, чтобы не уронить, повёл его домой. Довёл его Николай домой или оставил просыпаться в парке – неизвестно. Но картину, когда Николай и Вячеслав, обнявшись, как лучшие друзья, покачиваясь вышли из дома, увидела Вера, возвращаясь домой от подружек.
– Сговорились! – воскликнула она. – Теперь они всё свалят на нас.
Когда муж вернулся домой, жена робко спросила его:
– Как посидели с приятелем?
– Тамбовский волк ему приятель! – ответил Николай.
– А мне показалось, что вы о чём-то договаривались.
– Это вы, бабы, никогда договориться не можете, – ответил муж, – а мы, мужчины, всегда сумеем договориться. Поэтому вы, бабы, всегда остаётесь в дураках, а мы всегда вывернемся из любых переделок.
Николай включил телевизор и плюхнулся в кресло.
«Так и есть, сговорились!» – прошибла холодным потом догадка.
– Ты его домой провожал? – спросила Вера.
– Нет, только до парка. Он протрезвел и мог идти уже сам.
– А тебя кто-нибудь видел?
– Никто. Я шёл по нашей тропе. Там вообще никто никогда не ходит. А какое это имеет значение?
– Нет, значения это никакого не имеет.
Не прошло и нескольких секунд, как к крику футбольных болельщиков, звучавшему из телевизора, добавилось тихое посапывание Николая. Вера подошла к креслу и посмотрела на мужа.
– Нет, дорогой, на этот раз в дураках останешься ты.
Она не спеша прошла на кухню, достала большой тесак, для разделывания мяса и подошла к мужу.
– Вот твой роман и закончился, – сказала она.
Тесак метнулся к жертве и мягко, будто в масло, вошел в грудь в районе сердца. Вера вытащила платок, тщательно протёрла рукоятку ножа, торчащую из тела мужа и вышла из квартиры.
Подружки, которые не переставали трещать после ухода Веры, удивились, когда увидели её снова.
– Верка, так ты вроде домой собиралась? – спросила хозяйка квартиры.
– Передумала.
– Ну и правильно. Оставайся ночевать.
Девчата, которые не виделись, наверное, тысячу лет, опять принялись трещать, обсуждая последние сплетни, даже не заметив, что их подруга отсутствовала около часа.
– Ой, девчата! – воскликнула одна из подружек. – Скоро двенадцать часов ночи!
– Как быстро время летит! – посетовала вторая. – Кажется, только встретились, а уже расходиться приходится.
– А ты оставайся, – предложила хозяйка.
– Я не могу, у меня дома муж.
– Так вон, у Верки тоже муж, она же остаётся?
– У Верки добрый муж, а у меня злой, – пошутила подружка.
* * *
Кто хотя бы в общих чертах знаком с правоохранительной системой у нас в стране, знает, что следователи без работы не сидят. Не успеют они приступить к одному делу, как им подвешивают следующее. Не успеют они просмотреть следующее, как на них сваливается третье. И так без перерыва. Малышев даже приблизительно не знал, как подступиться ко второму убийству, а ему уже подвесили третье. Корреспондент, который как тень ходил за следователем, уже сам стал мыслить логикой милиционера.
