Адриана, – но он не заслуживает подобного обращения, как и та девушка, как и прочие ненужные жертвы.
– Полковник, – устало вздохнул Ральф и отбросил в сторону окровавленную тряпку. Кровь из проломленного черепа продолжала сочиться. – Среди тех, кто прибыл сюда с нами, есть не только твои люди, но и мои лично. Они скрываются под чёрными масками и проходили со мной такие операции, после которых их вообще трудно чем-то удивить. Стоит мне приказать и твоих бравых защитников и всех этих милых мирных жителей пустят на убой.
Адриан, пользуясь перепалкой, поднялся и побежал в сторону леса. Руки были скованы за спиной, рёбра болели, рот был заполнен кровью, но он бежал. Бежал, шатаясь, ожидая получить пулю в спину. Лучше так, чем остаться наедине с этим извергом. Выстрел раздался. Он замер. Почувствовал жжение в районе правой лопатки. Не оборачиваясь, он продолжил ход, только теперь шагом, медленно, покачиваясь из стороны в сторону. Он кашлял, петлял. Силы покидали его, ноги заплетались. Снова выстрел. Мимо. Адриан почувствовал, как на него идёт волна боли. Ещё немного и она настигнет, а уж потом… Что с ним сделают потом? На кромке леса перед ним возникла фигура – огромная, тёмная. Это был Райан, который выскочил навстречу из чащи. В руках он держал нож. Они встретились прямо на границе леса – лицом к лицу. Райан положил свою ручищу Адриану на плечо и проговорил:
– Они не дадут тебе спокойно уйти, – он вонзил нож ему в живот. Сильно, резко. Адриан ахнул, обмяк. Сильные руки подхватили его и аккуратно положили на траву. – Прощай, брат, надеюсь, что ты обретёшь покой.
Раздался очередной выстрел, потом ещё один – где-то далеко-далеко. Что-то тяжёлое упало рядом с Адрианом. Он закрыл глаза, вдыхая лесной воздух. «Спасибо», – сказал он… Или подумал. Но это не важно. Спасибо. Наступала лёгкость, он всё бормотал: «Спасибо, спасибо, спасибо». Жизнь отпускала его, и он был ей за это благодарен. Суета вокруг меркла, исчезала, всё становилось неважным, пустым. Он в последний раз подумал о Стелле с благодатью, с радостью. Вспомнил её голос, её запах, её черты лица. Вспомнил их прикосновения, взаимные улыбки, разговоры. Последние часы жизни как будто были вычеркнуты, забыты, он стёр их напрочь, их не существовало. Он уже не помнил о дикостях, которые вытворял Ральф, думал лишь о том, что она должна быть счастлива. Радовался. А потом пришла Она. Свобода. Истинная. Впервые в жизни он её ощутил – лёгкая, безумная, пьянящая. Свобода от всего, полная и безграничная. Спасибо. Он открыл глаза. Перед ним расплывались колышущиеся зелёные листья на голубом небе. Адриан почувствовал, как по щекам его текут слёзы. Боли не было. Сожалений тоже. Была лишь свобода, которая открыла перед ним свои двери. Вот она. Наконец-то. Он шагнул к ней навстречу и закрыл глаза. Как же хорошо. Спасибо.
Ветки хлестали по лицу с такой силой, как будто сам лес хотел остановить её. Стелла неслась, не разбирая пути – машинально перепрыгивая через корни и камни, в сантиметрах проходя от стволов, пригибаясь. Босые ноги уже были изранены – она чувствовала, как каждый шаг давался ей с болью. Розовый от крови пот заливал лицо, капал на платье – кроваво-красное. Она едва успевала протирать щиплющие глаза, откидывать прилипающие волосы. Сколько она так бежала – неизвестно. Усталость пришла ближе к вечеру. Она остановилась, тяжело дыша, с хрипом, огляделась по сторонам. Чаща леса, сумерки, шелест листвы. Больше ничего. Прислушалась снова – тишина. Ни шагов, ни криков, никаких признаков преследования. Неужели они отстали? Она присела на ствол упавшей сосны и уставилась в землю. Тупо смотрела так какое-то время, пытаясь восстановить силы. Прилегла – прямо на землю, прохладную, колющуюся, но очищать её от иголок и шишек не было ни желания, ни сил. Сама не заметила, как закрылись глаза и она провалилась в сон. Снилось небо – затянутое белыми тучами. Снился запах – вонь свалок, снилась духота, снилась суета. Снились лица – знакомые и не очень. Герхард в оспах, суровый с другими и добрый с ней. Мирко – очаровательный здоровяк, надёжный как стена. Вильгельм, её отец. Адриан… В крови, с искажённым от боли и ужаса лицом. Он кричит ей: «Уходи! Уходи!»
Крик вырвался из её груди, и она проснулась, подскочила на ноги. Лес. Тишина. Ночь. Где-то кричал неясыть. Она поёжилась от прохладного ветерка, осмотрелась. Всё вокруг выглядело одинаковым – Стелла даже не понимала, откуда она пришла, не понимала, куда ей идти теперь. Пробудился страх – какой-то животный, безысходный. Она задрожала, не понимая, то ли от холода, то ли от ужаса. Ужас усиливали воспоминания – прибытие полицейских в общину, лицо Ральфа, приближающееся к ней, его дыхание и поцелуи, его прикосновения, увечия Адриана. Жив ли он? Нет, Стелла пообещала не задавать себе больше этого вопроса. Не нужно ей сейчас этого знать.
Она вскинула голову в небо – на звёздном небе блестела луна. Стелла качнула головой, жалея, что никогда в жизни не интересовалась, как выбраться из леса без каких-либо средств. Кто-то говорил про мох на деревьях, про звёзды, про ягоды и животных, но она как будто разом забыла обо всём, оставшись наедине с этим могущественным и опасным исполином. С Лесом. Другом он ей стал, когда помог укрыться от преследования, но теперь лес – её первый враг. Подумав немного, она решила двигаться дальше. Направление выбрала случайно, понимая, что нет никакой разницы, куда идти. Главное – подальше от общины. Есть ли здесь другие поселения? Что там, за этим лесом? Она представила перед глазами карту – город Двадцать Четыре, атомные станции, лес к югу, прямо в его гуще, километрах в двадцати, деревня Детей Бартара. Лес простирался дальше на юг, и был он куда больше всего Двадцать Четвёртого города. На западе – море, на востоке – неизвестные и пугающие города – Сорок Первый, Двадцатый и Тридцать Девятый. Получается, что у неё был лишь один верный путь – набрести на какую-нибудь общину Лесников или выбраться в одном из восточных городов. Что лучше? Ничего. Любой вариант опасен.
Двинулась. Тут же ойкнула от боли в ногах. Присела на бревно – подошвы были изранены в кровь. Вытащила из кожи несколько острых щепок. Оторвала от платья кусок льна, перевязала ноги. Посидела немного, собравшись с мыслями, двинулась снова. Путь предстоял сложный. Сколько она шла – подсчитать невозможно. Но через пару часов стало холодно настолько,
