— Еще бы! — оттерла та губы. — Мой только такой пьет. Он ведь оценщик у нас, не абы кто.
— Помиритесь.
— На фига? — улыбнулась горько. — Думаешь, я от большой любви слезы лью? Нет, от обиды. Пять лет вместе….И зачем, скажи, я столько терпела? Ладно, бог ему судья. Машку жалко, любит она его…папа..
— Как же вы будете дальше жить?
— Нормально, — беспечно махнула рукой Олеся. И к бутылке приложилась. Закрыла и убрала, сигарету вытащила. — Утром встану, Машуту в садик, сама на работу. Буду, как и раньше, ходить в магазин, цапаться с коллегами, переживать за больных, растить ребенка, стоять у плиты, смотреть телевизор, ложиться спать. Сначала тяжело, конечно, будет, но потом втянусь, а может, и замуж второй раз выйду. А что? Кулагин вон собрался. Знаешь, к кому он ушел? К бухгалтерше Мальцевых. Молодая, ухоженная, в глазах стервозинка, на пальчиках маникюр не хуже, чем у тебя…
Алена посмотрела на свои ногти и увидела серебристые нити, образующие мраморный, фосфорисцирующий рисунок. Кугу-ицы. Рэй.
Ей вдруг стало до боли обидно, что он обрек ее на долгую жизнь, внедрив в тело чужеродную субстанцию. 200 лет, которыми он ее одарил, теперь казались наказанием, долгой дорогой во мраке и одиночестве. Зачем он это сделал? Зачем ей столько лет, если и день без него — десятилетняя пытка? Дни в разлуке, как резина, тянутся, а она еще в самом начале пути..
— За что нам это? — прошептала Алена, спрашивая Рэйсли, но Олеся приняла вопрос на свой счет:
— За то, что взрослеем поздно. Молодые, наивные, доверчивые. И делаем не задумываясь, а если задумываемся, кажется — все правильно. А потом оглядываешься и видишь — здесь сглупила, там, как ослепла, а то бы — исправить, да поздно. Только вперед, а назад — никак, а ведь именно там мина и зарыта. Сама зарыла, постаралась. Когда взорвется и на сколько сильно накроет — неизвестно. Да, ну все это! Праздник все-таки, а мы, как на похоронах. Подумаешь, придавило нас немного, выберемся. Не пропадем… Слушай, а поехали в центр? В «Белль», например? Повеселимся, что, как старухи, сидим?
Олеся встала и выжидающе посмотрела на Алену.
— Нет, не изменилась ты, Олеся, как и раньше, на приключения тянет.
— Да какие приключения, Алена? Праздник! В центре народу знаешь сколько? Демонстрация. Все гуляют, — и, схватив подругу за рукав, потащила к дороге, машину ловить.
— Куда ж вас несет-то, а? — протянул задумчиво Сергей, глядя на две фигуры застывшие шлагбаумами на пустынной дороге. Тайклиф без лишних слов стянул с него шапку, водрузил на свой лысый череп и открыл дверцу: выходи.
— А как я вас найду? — забеспокоился мужчина. Мэнгриф сунул ему в ладонь пульсар с наушником и помог вылезти, взглядом. Дверца хлопнула и машина устремилась навстречу девушкам.
Олеся чуть не грудью легла на бампер, останавливая темно-синий нисан. "С таким бы героическим рвением не в кабак повеселиться, а в горячую точку воевать", — подумала Алена и насторожилась. Дверца открылась, и из машины высунулось вполне приятное мужское лицо, вот только жесткое и суровое, как у сотрудника спецслужб или «братка». С такими лучше не связываться…
Но Олеся уже лезла в машину:
— С Новым годом, мальчики! В «Бэлль» подбросите?
— Подбросим, — прогудел баском водитель.
Ворковская села рядом с подругой и бдительным оком обвела салон: «мальчики» напоминали ей слоников и внушали опасение. Один лысый, второй, похоже, тоже, хоть и в шапке, но затылок и виски гладкие, как лицо, и словно не выбриты, а тщательно отполированы….
У Алены перехватило горло, а грудь сдавило от неожиданной догадки — Агнолики! Она отодвинула Олесю, пытающуюся разговорить мужчин, и потянула за рукав того, что в шапке:
— Как тебя зовут?!
"Таким тоном не знакомятся, а паспорт в милиции спрашивают", — хотела сказать Проживалова, но заметила неестественную бледность подруги и притихла. Что-то явно произошло, только что? И когда?
— Кто ты?! — тряхнула мужчину Алена, тот покосился на нее и девушку, словно плетью стегнули: глаза у мужчины были фиолетовые!
Девушка сбила с него шапку и заорала в лицо, пытаясь, то ли перелезть к нему, то ли выйти через крышу машины. Олеся с квадратными глазами и вытянувшимся лицом смотрела на перекошенное лицо подруги, сверкающие глаза и не могла сориентироваться.
— Что вы здесь делаете?! Где Рэй?! Это он вас послал, да?! Где он?! — кричала Ворковская, требуя ответа.
— Ты чего, припадочная?! — делано возмутился Тайклиф, пытаясь утихомирить ее, и очень сожалел, что они решили подвести госпожу, надеясь, что их не узнают.
Машина резко тормознула, и водитель, развернувшись, крикнул во все горло:
— Вылазь!!
Секунда, и Олесю словно выдуло из салона. Она вцепилась в Алену, пытаясь ее вытащить, и молилась, чтоб инцидент не перешел к рукоприкладству. Очень подруга мужчин взвела, сердились те не на шутку. Водитель даже вылез Олесе помогать. Правда, действовал, вопреки ожиданиям, почти нежно: перехватил девушку за талию и тянул из салона, а потом и голову ей придержал, чтоб не стукнулась. А та словно «озлобина» приняла, кричала, цеплялась за второго мужчину:
— Ах, вы!! Где Рэй?!! Отвезите меня к нему!! Вы обязаны! Что с ним?! Что с ним, я спрашиваю?! Он жив?! Да?! Где он?! Я требую, чтоб вы отвезли меня к хозяину!! Сейчас же!!
— Да, не знаю я никакого Рэя!! — заорал Тайклиф, стараясь выглядеть убедительным, и чуть все не испортил: хотел щеку ей показать с залепленной татуировкой — видишь, мол, нет ничего. Значит, не Агнолики.
Хорошо, Мэнгриф вовремя вмешался, вытащил, наконец, госпожу из машины.
— Тогда отведите к Дэйксу!! — не успокоилась Алена и замерла. Взгляд охватил все лицо мужчины и не нашел привычной татуировки. Значит, не Агнолики? Ошиблась?
— Ох, девочки… — укоризненно протянул водитель. — Хороши. Что ж так напиваться-то? Веди-ка ты свою подругу домой. Пусть поспит, а то мерещится ей уже другим неведомое. Так и здоровье потерять недолго.
Кивнул Олесе, залез в машину и уехал. Алена потерянно шагнула к обочине и села прямо на бордюр.
Олеся проводила взглядом удаляющиеся габаритные огни и кивнула: хорошие им ребята попались. Воспитанные. И подошла к подруге, хлопнулась рядом, поглядывая искоса:
— Ну, ты даешь! Первый раз такое вижу. Ты за кого их приняла-то?
Алена молчала, словно не слышала, и, не мигая, смотрела в снег, перед собой.
Проживалова тяжело вздохнула и вытащила коньяк:
— Надо бы нервы восстановить, да хэппи-энд отметить, а то ведь и головы нам снести могли,…хорошие мужички попались, уважительные, — но перед тем, как глотнуть подозрительно посмотрела на жидкость, выставив бутылку на свет уличного фонаря: нет ли чего постороннего, таблеток, например, или вируса бешенства?
