– Я понимаю, – сказал Галиат, как будто извиняясь. – Заканчивать историю, верно, сложнее, чем начинать ее. Но кто-то должен это делать, – мудрец указал на конструкцию. – Я принес Его.
– Да. Начнем, пожалуй, – согласился Делламорте. – Давай прямо здесь, на берегу. Пока он будет скатывать реальность, остров успеет получить счастье. Все на острове успеют его получить и не успеют им пресытиться.
Галиат покивал и стал разрывать снег, обнажая почву. Присев на корточки, он вырыл небольшую ямку, достал из тележки яйцо и, распеленав, угнездил в ней.
– Что теперь? – спросил он, поднявшись и отряхнув руки.
Делламорте снова опустился на камень.
– Теперь мы подождем, – ответил он. – Убедимся, что Он «принялся», и как только он проклюнется и начнет собирать мир, я отправлюсь доделывать дела. А пока мы можем неторопливо вдохнуть дым твоих чудесных палочек, и ты расскажешь мне о…
Однако он прервался: ибо из ворот выехали Дети. Предводительствуемые Сардом, сияющие голубыми доспехами под солнцем на снегу Дети, припав к спинам почти таких же сияющих лошадей, стелились по прибрежным камням, как убийственное дыхание смерти. Галиат незаметно передвинулся так, чтобы закрыть высаженное яйцо. Делламорте же только склонил голову набок и, достав меч, упер его в землю перед собой, не вставая с камня, и сам оперся на него.
Кони встали. Магистр смотрел на Сарда и остальных Детей с улыбкой, хотя этого и не было видно под маской.
– Наваждение спало, – наконец сообщил Сард то, с чем прибыли эфесты. – Ты Враг, а никакой не Оррант.
– Для меня уже довольно давно нет в этом новости, – признался гексенмейстер. – Но мне было приятно воспользоваться вашим заблуждением для уничтожения этого жукопротивного города.
– Сейчас ты умрешь, – сказал Сард просто, и луки победы уставились на магистра. Сард поднял руку.
– О Господи, – пробормотал всадник, торжественно встав: смотревшей на него гибели надлежало выказать уважение. – Не хочется второй раз умирать той же смертью, что в Камарге…
– Какой же смертью ты готов умереть? – спросил Сард, ибо, как мы уже видели, дети эфестов всегда давали магистру возможность высказаться.
– Никакой, – признался доктор простодушно. – Мое таинственное бессмертие вполне меня устраивает.
Сард вновь поднял руку, готовясь отдать приказ стрелять. Как бы зеркаля его жест, магистр тоже поднял руку и довольно картинным жестом приложил пальцы ко лбу.
– Здесь, – сказал он и медленно опустил веки.
– Что «здесь»? – настороженно переспросил предводитель Детей.
– Всё и все. Краснокирпичный Камарг, Библиотека, обнесенные стенами дороги, ледяная Ламарра в пенном цвете вишни, бушующий порт Маритима (да и Бархатный тоже), опутанная церемониями Медзунами, материк, акведук, город-остров Рэтлскар, Пребесконечный океан, опускающийся к сердцу земли подводный Тирд, священная Мирна и гордый хрустальный Эгнан. Все это и многое другое здесь – и более нигде.
И тут мы снова на минуту прервем диалог, еще раз грозя испытать терпение читателя. Почему, они всегда останавливались и слушали его? – спросим мы. Почему они ему отвечали? Почему они играли в эти шахматы, вместо того чтобы захлопнуть тяжелую коробку с громыхающими фигурами, и обрушить ее на голову созидателя? Потому что Дети Эфестов – несмотря на все наивное и механистическое впечатление, которое производили, не были идиотами. Они узнавали силу, когда сталкивались с ней, и в их двойной кровеносной системе, растворенная в крови, текла природная магия, которой они напитывались в ледяных низовьях Мирны, а магия умеет узнавать магию, особенно превосходящую. Предводитель спросил:
– Что это значит, гексенмейстер? – спросил Сард очень тихо.
– Не станет меня, дети мои, и не станет вас. Не станет ничего здесь.
– Тебе нельзя верить! – закричал Сард.
Магистр пожал плечами и снова сел на камень.
– Почему? Почему ты это сделал? Почему ты оставил нас в живых? – спросил предводитель эфестов почти с отчаянием.
Гексенмейстер тяжело вздохнул:
– Насколько мне известно, великий Оррант, в которого произвело меня твое плохое зрение, обещал эфестам, что сделает все, чтобы они увидели конец этого мира. Что ж, так и получилось. Это был плохой мир, Сард; вы были лучшим, что в нем появилось. Его не додумали до конца и, возможно, не додумали даже от начала. Он отравлял другой, настоящий мир, и губил его, а хуже всего оказался выморочный Рэтлскар. Ступайте, эфесты и дети их. Поднимитесь на корабли, возвращайтесь на материк, начните новую цивилизацию – в новых местах, на новых реках. Я объясню как. Пускай Раки вернется и воцарится в новых землях, но пусть только принимает тех, кто придет к нему, радушно, как некогда Иттерб принял вас, Дети.
Эфесты опустили луки.
– Другой, настоящий мир? – с горечью спросил Сард. – А как же наш… мир? Наши дома на Мирне, наши игры, наши пастбища и стадионы, древняя белокудрая Ламарра – все это было ненастоящим?
Черный доктор помолчал, затем, пожав плечами, протянул меч Сарду рукоятью вперед. Предводитель Детей принял меч и осмотрел его.
– Что же, ты более не Враг нам? – спросила Аима.
– Да, я более не Враг вам, – сказал чародей и снял маску. – Видишь, я стою безоружный перед вами, и вы вольны убить меня, если хотите: я в вашей власти, ибо мои дела здесь заканчиваются, а ваши лишь начинаются.
Сард и Аима переглянулись.
– Что ж, тогда и эфесты не враги тебе, – сказал Сард тяжело.
– We have terms[147], – ответил доктор Делламорте.
Во дворе замка играл удивительный музыкальный инструмент, которым никто не управлял. Там были клавиши и струны, молоточки, подбитые замшей пинцеты, грифоны, лошади, змеи, драконы и свечи. Инструмент был похож одновременно на дерево и на фонтан. И хотя многие предметы в Рэтлскаре имитировали Древо Основания, на котором некогда был подвергнут испытанию первый военачальник, – детские колыбели, столы, резные панели в домах богатых людей – именно такой музыкальный инструмент на острове был один, никем не управлявшийся, самоиграющий. Он ткал ткань бытия – тихо и неизбежно. Ту же ткань теперь собирал, вбирал в себя, скатывал в компактный шар Жук на побережье. И хотя Жук работал быстрее, инструмент, называемый Рэтлскарским фонтаном, все-таки звучал.
Говорили, что сделал его господин Уго, но никто не знал, почему инструмент иногда начинал играть сам. Самого же господина Уго никто здесь не знал и никогда не видел.
В очередной раз Орах нашел Делламорте в библиотеке замка – прозревшие эфесты так и не разрушили военачальничий дворец. Военачальник подошел к всаднику. Тот сидел за столом, но ничего не читал: вместо этого взгляд глаз в прорезях маски были устремлен вперед, на окно, в котором наблюдателю показывали падающий снег.
