Со временем я начал чувствовать тот чуткий баланс, на котором держался мир. Знания из Академии, наблюдения, сделанные на службе, давали достаточно пищи для размышлений и выводов.
Я понял, что далеко не всем но во гражданам суждено добраться хотя бы до пятого холо. Потому что были еще и коренные граждане, которые рождались обеспеченными. Им доставалось хорошее образование, а не курсы при Академиях, они могли выбрать хорошую работу. У них были корни, семьи, кланы
— а значит, сила и уверенность. Подавляющее большинство новограждан кормилось самым дешевым и грязным трудом. Не имея знаний, опыта, квалификации, они делали ошибки, нарушали правила, портили оборудование. За все это с их номера снимались уцим.
В особых случаях человека могли вообще лишить гражданства, вернув к нулю, к исходному рубежу.
Мне лично пришлось составить несколько сообщений, в которых Божество великодушно возвращало штрафникам отобранное холо. Но, естественно, так везло очень немногим.
И я увидел, что Цивилизация — это остров, который плавает в безбрежном океане маленьких бесплотных человечков. Они не дают ему утонуть, они упираются руками и ногами, стараясь из последних сил. На этом острове и дворцы, и машины, и звездные корабли, и технические чудеса. Но все это держат руки жалкого, слабого, необразованного работяги в блеклой одежонке. Такого, например, как расклейщик Йолс.
Думая об этом, я никого не винил. В самом деле, нет виноватых, а есть только разумное холодное мироустройство, приспособленное для того, чтобы извлекать из любого человека максимум пользы. Но во мне, я подозревал, пользы для мира немного. Я вряд ли смог бы высоко подняться обычным путем.
Страшно было подумать, что и я до конца жизни мог ходить по желтой линии, если бы не случайно сохранившаяся магнитофонная запись из солдатского ранца.
Виноват я сам. Я просто не приспособлен работать по простой, предельно оптимизированной схеме, позволяющей жить, не отвлекаясь на мелочи. Такие, например, как стирка носков. Дома было не так. Дома я мог стирать носки и при этом считать себя поэтом — высшим существом, гордым и независимым. А здесь умение “составлять слова” — отнюдь не предмет для гордости, а всего лишь рабочий навык. И не самый почетный.
Как-то за ужином Щербатин спросил меня:
— Ты в курсе, что мы еще не истратили свое право на украшение жилища?
— И что ты предлагаешь?
— Предлагаю пошляться по магазинам.
Я согласился только от скуки. Я не хотел украшать жилище, потому что насмотрелся на “украшения”, когда работал у Ю-Бима. Весь этот бесполезный хлам только засорял квартиру и служил для сбора пыли.
Магазинами мы называли товарные склады, где любой гражданин мог реализовать право на владение личными вещами. Для солидных граждан держались небольшие, роскошно обставленные салоны, где можно посидеть, поболтать со служителем, чего-нибудь выпить, пока помощники бегают за нужным товаром. Для граждан помельче, вроде нас, устраивались огромные залы, похожие на супермаркеты. Только на входе стояли не кассовые аппараты, а служители со сканерами нумер-контроля.
Надо сказать, что солидные граждане нередко заходили в “супермаркеты”, где можно было мешками набирать всякие горшочки, коробочки, коврики, красивые загогулинки для развешивания на стенах, бусики, запонки и тому подобное. А мы, в свою очередь, любили сшиваться в их салонах, благо это не запрещалось. Взять мы там ничего не могли, зато глазеть и мечтать — сколько угодно.
В такой салон мы и заглянули, сойдя с немноголюдной вечерней улицы. Я тут же залюбовался переносным радиотерминалом — симпатичной вещицей размером с книгу. Сразу подумал, что подкоплю уцим до следующего холо и обязательно возьму такой. Буду смотреть программы по дороге на службу. Щербатин куда-то отошел и пропал среди полок.
Я внимательно осмотрел механизм для открывания штор с голосовым управлением, набор светящихся пуговиц, несколько моделей домашних роботов-помощников, музыкальный браслет и светильник с бесформенными фигурами, шевелящимися в запаянной колбе. Я подумал, что посещение салонов должно вырабатывать в гражданах особое рабочее рвение и желание социального роста.
И тут я наткнулся на Щербатина. Он стоял перед витриной, изумленно хлопая глазами.
— Беня… — пробормотал он и ткнул пальцем перед собой. — Вот.
У меня тоже округлились глаза. На полке стояли прямоугольные ящики с землей. А из земли поднимались до боли знакомые стебли с длинными листьями, окаймленными бордовой полосой. Ошибка исключалась, мы видели самую настоящую водавийскую капусту.
— Я сначала подумал, что брежу, — вымолвил наконец Щербатин.
— Тихонько оторвем по листику? — предложил я.
— Не вздумай!
Служитель заметил наш интерес к цветочным горшкам и подошел, вежливо поклонившись.
— Это очень редкое растение, — сказал он. — Доставлено из системы УС-2, той самой, где добывают стеозон. Говорят, оно растет на месторождениях и впитывает жизненную силу…
— Не объясняй, — напряженно проронил Щербатин.
— К каждому растению прилагается сувенир — национальное оружие аборигенов, водавийский клинок. — Служитель вытащил из-за ящика тоненький серебристый ножичек с алым камнем в рукоятке, такой крошечный, будто его сделали из расплющенного гвоздя. Мы со Щербатиным не удержались от снисходительной усмешки.
— Если интересуетесь, то я проверю ваш социальный номер и…
— У нас шестое холо, — внес ясность Щербатин.
— Ах, вот оно что… — Служитель тут же спрятал любезность. — Разве вы не видели, что стоите на красной линии?
Он хотел уйти, но Щербатин его задержал.
— Постой, дружок. Все-таки нам очень нужны эти кустики. Может, договоримся?
— В каком смысле? — насторожился служитель.
— В каком угодно. Что, если мы возьмем такой ящик на двоих? А в следующий раз пропустим право отовариваться. Или подарим тебе. В общем, поищем вариант.
— Не думаю, что правила допускают… — пробормотал служитель, с сомнением качая головой.
— А зубочистку оставь себе. — Щербатин кивнул на “клинок”. — Бери прямо сейчас, дарю!
В глазах служителя блеснул интерес. Он тщательно осмотрел нас с головы до ног, словно просканировал. Не исключено, что ждал какой-то подлости. Затем повертел ножичек в руке. Несмотря на чрезмерную миниатюрность, это была все же красивая дорогая штучка.
— Вы уверены? — проговорил он, раздираемый сомнениями.
— Значит, договорились, — улыбнулся Щербатин. — Мы можем забирать цветок?
— Знаете что… — Служитель задумчиво пожевал губы. — Забирайте два.
