Когда разговор закончился, отец Чипа спросил:
— Что ты пробуешь?
— Ничего, — ответил Чип.
— Что-то у тебя было на уме, — сказал отец недоверчиво.
Чип пожал плечами.
Мэри СЗ тоже спросила об этом при встрече с Чипом.
— Что ты имел в виду, когда сказал деду «я пробую»? — спросила она.
— Ничего, — ответил Чип.
— Ли, — сказала Мэри и посмотрела с укоризной. — Ты сказал, что ты «пробовал». Пробовал что?
— Пробовал не скучать о нем, — сказал он. — Когда его перевели в США, я сказал ему, что буду скучать, а он сказал, чтобы я попробовал этого не делать, что все номеры одинаковы и что при первой возможности он будет звонить.
— Ах, так, — сказала Мэри и продолжала смотреть на Чипа, правда не столь уверенно. — А почему же ты этого раньше не говорил?
Чип и в этот раз лишь пожал плечами.
— Ну и ты скучаешь по нему?
— Так, чуть-чуть. Я пробую не скучать.
Пришел секс, и думать о нем было гораздо приятней, чем чего-то желать. Хотя его и учили, что оргазм в наивысшей степени приятное ощущение, однако он и в малейшей степени не мог представить это невыносимо острое восхитительное соединение всех ощущений, сопровождающее его экстаз и иссушающее до размягчения костей блаженное удовлетворение после него. И никто не мог этого заранее представить — ни один из его одноклассников; теперь они ни о чем другом и не говорили и с удовольствием посвятили бы этому все свое время. Чипу с трудом удавалось думать о математике, электронике и астрономии, а тем более о различиях в профессиях.
Но спустя несколько месяцев острота впечатлений немного притупилась, и для удовольствий было отведено соответствующее место на неделе — субботний вечер.
В один такой вечер четырнадцатилетний Чип катил на велосипеде в компании друзей и подружек к белому прекрасному пляжу в нескольких километрах севернее АФР71680. Там они купались — прыгали в волнах и брызгались в розовой от закатного солнца пене — и устроили костер, сидя вокруг него на одеялах и поедая свои унипеки и запивая кокой и соком из свежевскрытых хрустких кокосовых орехов. Из магнитофона звучала, не так чтобы очень хорошая, песенка. Потом огонь стал угасать, компания разбилась на пять парочек, каждая на своем одеяле.
Девушкой, с которой оказался Чип, была Анна ВФ, и после обоюдного оргазма — самого острого из пережитых Чипом до сих пор, или так ему только показалось — его переполнило чувство нежности к Анне ВФ и захотелось дать ей что-нибудь в благодарность за этот миг. Скажем, красивую раковину, которую Карл ГГ дал Айин АП, или песенку, которую Ли ОС тихонько мурлыкал девушке, рядом с которой лежал. У Чипа не было для Анны ничего — ни раковины, ни песенки; вообще ничего, кроме, быть может, его мыслей.
— Тебе не хотелось бы подумать о чем-нибудь интересном? — спросил он, лежа на спине рядом с Анной и обняв ее одной рукой.
— Хм, — промычала она и уютно прижалась к его боку. Ее голова покоилась у него на плече, ее рука — на его груди.
Он поцеловал ее в лоб.
— Подумай, какие существуют разные профессии, — начал он.
— М-м?
— И попробуй решить, которую бы ты выбрала, если бы тебе пришлось выбирать.
— Выбирать? — переспросила она.
— Да, да.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Выбрать. Иметь ее. Сделать своей профессией. Кем бы тебе хотелось быть больше всего? Доктором, инженером, наставником?..
Она подперла голову рукой и уставилась на него, сощурив карие глаза.
— Что ты хочешь этим сказать? — повторила она свой вопрос.
С легким вздохом он ответил:
— Нас должны скоро классифицировать, так?
— Так.
— Допустим, что нас не будут классифицировать. Допустим, нам самим придется определить себе профессию, класс.
— Глупости, — сказала она, проведя пальцем по его груди.
— Об этом думать интересно.
— Давай лучше еще займемся любовью, — предложила она.
— Погоди минутку, — сказал он. — Ты только подумай обо всех разнообразных профессиях. Представь, если бы мы могли сами по собственному…
— А я вовсе и не хочу, — сказала она, переставая рисовать пальцем. — Это глупо. И говорит о болезни. Нам определят нашу профессию; над этим нечего думать. Уни знает, на что мы…
— Да забодай ты Уни! Ты только вообрази на минуту, что мы живем в…
Анна выскользнула из его объятий и неподвижно лежала теперь, отвернувшись от него.
— Прости, мне очень жаль, — сказал он.
— Это мне жаль, — прервала она. — Жаль тебя. Ты болен.
— Нет, я здоров, — ответил Чип.
Она молчала.
Чип сел, в отчаянии глядя на ее неподвижную спину.
— У меня вырвалось нечаянно, — сказал он. — Прости, пожалуйста.
Она не ответила.
— Это всего лишь слова, Анна, — сказал он.
— Ты болен, — сказала она.
— О, гнусь! — воскликнул он.
— Ты понимаешь, Ли, что я имею в виду?
— Послушай, Анна, — сказал он. — Забудем об этом. Забудем весь разговор, ладно? Забудь, и все.
Он начал было ласкать ее между бедер, но она сомкнула их, преградив путь его руке.
— Ах, Анна, — сказал он. — Ну перестань же. Я ведь попросил прощения, верно? Перестань, давай еще разок займемся любовью.
Чуть погодя она расслабила ноги и позволила ему ласкать ее. Затем повернулась, села и уставилась на него.
— Ты не заболел, Ли?
— Да нет же, — произнес он, с усилием рассмеявшись. — Конечно же нет!
— Мне никто никогда ничего такого не говорил, — объяснила она. — «Самим определять свой класс, профессию»! Как бы могли мы это сделать? Откуда нам взять столько знаний?
— Это как раз то, о чем я иногда размышляю, — сказал Чип. — Не очень часто. Даже довольно редко.
— Это такая… такая необычная мысль, — сказала она. — Звучит так несовременно, прямо-таки до-У.
— Больше я не стану об этом думать, — заключил он и поднял правую руку. Браслет съехал по ней вниз, к локтю. — Любовь Братства! — произнес он формулу верноподданнического благочестия. — Ладно, давай ложись, и я тебе…
Она легла на одеяло, но вид у нее был встревоженный.
На следующее утро без пяти десять Мэри СЗ позвонила Чипу и попросила его зайти.
— Когда? — спросил он.
— Сейчас.
— Отлично, — ответил он. — Сейчас спущусь.
Мать недоумевала:
— С чего она вдруг захотела тебя видеть в воскресенье?
— Не знаю, — сказал Чип.
Однако он знал: Анна ВФ доложила своему наставнику.
Он ехал все вниз, вниз и вниз по эскалатору, гадая, что могла Анна рассказать и что теперь должен говорить он; и тут ему захотелось расплакаться и сказать Мэри, что он болен и эгоистичен и лжив. Номеры на встречных эскалаторах улыбались, были расслаблены и довольны в соответствии с веселой музыкой, льющейся из громкоговорителей; все, кроме него, не чувствовали за собой вины и были счастливы.
