Сила удара была такой, что Эндфилда отшвырнуло метров на 15. А через мгновение вся каменная стена зазмеилась трещинами и с чудовищным грохотом полетела ему вслед.
Включилось скоростное восприятие. Время замедлилось. Капитан подталкиваемый потоком извержения неторопливо летел в рое раскаленных базальтовых обломков. Он с отрешенным спокойствием отметил, что штрек не дошел 137 метров до противоположной стороны горы.
"Пифагоровское число судьбы", — заметил Эндфилд. — "Как сыграла, подлая цифирька".
Стекло шлема моментально затянуло желтой пленкой, и какое-то время развитие событий Джек наблюдал в виде проекции картинки от инфракрасной камеры на внутреннюю поверхность обзорного блистера.
Облако перегретого пара вырвалось из чрева горы, конденсируясь во внешней, охлажденной до минус 130 градусов среде. Удерживаемый левитатором, Эндфилд наблюдал картину катастрофы с безопасного расстояния. Из штрека летели камни, там что-то грохотало, трескалось, вспыхивало. Включенный нагрев вакуум-костюма очистил обзор, и Капитан смог увидеть окончание извержения своими глазами. Оранжевый-красный дым густо валил из дыры тоннеля, обрамленной красными, желтыми и коричневыми потеками. Облако паров плотной, густой массой садилось на снег, окрашивая его во все оттенки розового и желтого. Картина была почти красивой. Джек поневоле залюбовался буйством солнечных красок в этом почти черно-белом мире.
Дистанционные анализаторы показали наличие в воздухе огромных количеств серы: атомарной, полимеризованной в длинные цепочки, связанной в смолоподобные органические соединения с азотом и углеродом. Эндфилд понял, что же произошло.
На пути проходки попался пласт самородной серы, спрессованный силами древних планетарных катаклизмов до плотности основной породы, оттого невидимый для глубинного радара. Струи мощной плазменной горелки растопили легкоплавкий неметалл, заставили кипеть, что и вызвало целую серию взрывов, когда толщина стенки уменьшилась настолько, что перегретый базальт не смог больше удерживать напор раскаленных газов.
Даже беглый осмотр через видеодатчики малого летающего робота дал неутешительные результаты. В месте, где волновод-концентратор должен был иметь форму идеально ровной трубы, зиял широкий разлом, высоту которого нельзя было определить из-за непрозрачных для инфракрасных лучей потоков серных паров.
Разведчик лишь смог констатировать тот факт, что верхний свод обрушился на протяжении десятка метров. От разлома по стенам шли трещины, обозначенные рядами желто-коричневых сосулек, с которых продолжала капать расплавленная сера.
Эндфилд лишь устало выругался, принял летающую камеру на борт и направился домой — продолжать работы в забое не имело смысла. По крайней мере, сегодня…
В лагере он с особой тщательностью проверил съестные запасы и обнаружил, что стенка контейнера Љ 4, дала трещину после схода лавины. Это было также невозможно, как если толстенная стальная балка рухнула бы под тяжестью севшей на нее мухи. Полный недобрых предчувствий, Капитан вынес портативный анализатор и через пару минут выяснил, что злополучный металлополевой гроб и все его содержимое, вопреки маркировке, было изготовлены в конфигураторе «Вепря» по пути к Бете, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Третий контейнер хоть и не треснул, но был такой же фальшивкой.
Эндфилд вернулся в модуль, где к запахам нечищенного хлева добавилась вонь серосодержащей органики.
Комплект неприятностей был полным. Судьба сказала твердое «нет» его попытке взять верх над заблуждениями коллег-драконов.
конец 2 главы.
черновик
Глава 3
ЛУЧШЕ, ЧЕМ БЕСКОНЕЧНЫЙ УЖАС
Капитан долго не мог уснуть. Ночь заглядывала редкими светлячками звезд, сквозь прозрачные блистеры верхнего обзора в пространство кабины. Временами далекие огоньки затмевались и снова вспыхивали, это означало, что по небу несутся рваные жгуты невидимых в темноте снежных зарядов. Эндфилд закрыл глаза, и тут долго сдерживаемые, хлынули воспоминания, относя его к началу того пути, который привел его сюда.
Глаза Ники были печальными. Она вышла на крыльцо вслед за ним, словно не веря, что это происходит на самом деле. На улице было холодно и сыро. Плыл туман, вызывая дрожь своими влажными прикосновениями. Деревья парка едва угадывались в предрассветном сумраке. Где-то там, в этом сером ничто, через равные промежутки времени протяжно гудели сирены звездолета, словно могучему бронированному кораблю было скучно и страшно без хозяина в мокром неуюте раннего утра.
— Побудь со мной немного, — просто попросила девушка.
— Мы вроде все сказали и все решили.
— Пять минут ничего не изменят. Я не буду лезть к тебе со своей дурацкой любовью… Постой, пока я курю. Долго теперь не увидимся.
Ника перестала притворяться и стала самой собой, циничной Управительницей Жизни, безжалостной бессмертной ведьмой. Она вынула из кармана пачку курева, зажгла длинную сигарету. Она держала ее твердо и спокойно, по-мужски, с видимым удовольствием втягивая дым. Огонек сигареты освещал ее лицо, красной искоркой отражался в глазах.
Он глядел на нее, подмечая самые тонкие оттенки мыслей и желаний. А потом проникал в более потаенные слои ее сущности, обходя заранее заготовленные шаблоны и приемчики, пока не уперся в прозрачную сердцевину, где все было просто, выверено и расставлено по ранжиру с нечеловеческой точностью для достижения задуманного. Отголоском прежней бури страстей пролетели неприязнь и сожаление. "Как все просто… Насколько нужно быть незрячим, чтобы принимать «это» за человека?" — пронеслось в голове. Он чувствовал пустым. Слишком случилось в эти дни, слишком много людей умерло. И он не избежал своей участи, прожив за одну ночь сотни лет в иллюзорном мире страданий и боли. А 12 часов назад он просто умер в бою. Но черное покрывало смерти лишь ненадолго накрыло его и снова отпустило его в мир живых. Внутри нечему больше было негодовать или обижаться.
И вот он должен был лететь в опасную неизвестность, что бы спасти дорогих ему людей. И все это из-за рыжеволосой, зеленоглазой ведьмы, для которой весь мир был гигантской шахматной доской, а двуногие смертные всего лишь пешками в игре.
— Теперь никогда, — сказал он. — Не буду повторяться про палача и надзирателя, который принуждает своей любовью.
Ника сделала вид, что не услышала этих слов.
— Никогда — слишком долгий срок, — сказала она. — Это слово придает прощанию оттенок дешевой мелодрамы. Скажи лучше, ты в самом деле хочешь улететь без меня?
