И они прогулялись.
Серёга потратил пару сотен на последние зажигательные хиты. Торгаш в тюрбане вряд ли похвастался бы санитарной книжкой или хотя бы лицензией, не говоря уже о сертификатах на продукцию. Зато он попытался всучить Даше диск с совсем уж непотребным фильмом, в котором доблестная стамбульская армия громит московский спецназ:
– Всего два кредо, пани, два кредо!
Даша растерялась, но не Серёга, вмиг определивший кто такой торгаш и откуда он:
– Ты чего, моджахед, совсем нюх потерял?! Рано с вами, уродами, мир заключили, рано…
А потом они – прямо-таки влюблённая парочка! – гуляли по толкучке. Ели чахохбили, пили вино, смеялись на представлении бродячих клоунов-мутантов, а Серёга даже едва не купил шуруповёрт.
Жизнь под куполом – это особое состояние души. Иногда – это страх потеряться в толпе, забыть себя и оглохнуть от криков зазывал. Но чаще – это глоток свободы на перекрёстке цивилизаций и культур. О Московском куполе слагают песни, сидя в шезлонге на крыше небоскрёба транспланетной корпорации, и так же легко проклинают его, вкалывая по пятнадцать часов в сутки на белковой фабрике, перерабатывающей отходы в дешёвую жранину.
Купол любит всех, принимает каждого. Коль ты здесь, то автоматически уже гражданин купола, защищающего от экологического беспредела снаружи. Дискриминация по национальному признаку и мутациям здесь вне закона…
Они шли по цветочным рядам, и торговцы хватали их за руки, всячески расхваливая свой товар:
– Господин, купите даме белых лилий! Нет? Может, чёрные лотосы? Орхидеи?! Лучше нет нигде!
А впереди надрывал глотку разносчик:
– Креветки! Жареные креветки! Креветки к пиву!
И сзади уже напирали, толкая через толпу тележку:
– Па-а-астаранись! Да-а-арогу! Ма-а-аладой человек, ра-а-азрешите!
И вдруг Серёгу точно током тряхнуло. Опасность. В толпе ведь так легко подкрасться со спины и незаметно для окружающих воткнуть заточку в печень жертвы…
Но торгаш дисками – обидел его Серёга, ох как обидел – решил иначе.
– Эй! – Он схватил ветерана за плечо.
Гордый, да? Похвально.
Но глупо.
Серёга встретил его локтём в челюсть с разворота, не глядя. Хрустнуло, брызнуло алым и осколками белого – и тело вместе с тюрбаном рухнуло, как кегля, сбитая слегка дырявым шаром. Звякая, покатилась по асфальту заточка.
Обернувшись, – она выбирала себе носовой палаток, Даша вскрикнула.
Если за четверть часа моджахед не оклемается, то… Серёга склонился над гражданином ещё недавно враждебного купола, попытался – потом руки надо вымыть – нащупать пульс.. Чёрт, только этого не хватало! Он выпрямился, схватил Дашу за руку и потащил прочь. Надо как можно быстрее убраться отсюда подальше. Собратья моджахеда обязательно кинуться в погоню. Они жестоко мстят за земляков.
Его кто-то окрикнул, кто-то заголосил, что, мол, убили, что ж это такое… Серёга сильнее заработал локтями, пробираясь через толпу. Даша тянулась чуть сзади тяжеленным якорем, который цеплялся за всё, что только можно и нельзя… Есть шанс не дойти даже до выхода из рынка. Слишком далеко забрели. Значит, надо спрятаться где-то здесь и подождать, пока всё утихнет.
Серёга трижды пожалел уже, что столь презрительно разговаривал с моджахедом. Но кто мог подумать, что у того сорвёт крышу?! Строят из себя недотрог, янычары хреновы!
Путая следы, они раз пятнадцать сворачивали, пока не оказались у «номеров с матрасами», сдающихся в почасовую аренду.
Заплывшая жиром цыганка, хозяйка самого обшарпанного контейнера в ряду, вцепилась в Дашу, предлагая погадать на суженного-ряженного. От неё пахло шашлыками и дымом. Мягко, но настойчиво оттерев толстуху от жены, Серёга арендовал «номер» на четыре часа:
– Не беспокой, даже если срок истечёт. Лишнее оплачу вдвойне.
Сально улыбаясь, цыганка кивнула.
Скрипнули несмазанные петли, ржавый засов втиснулся в паз – это молодожёны закрылись в «номере». Теперь их окружало рифлёное железо. Лампочка у потолка мерцала с периодичностью в пару секунд. Осматривая обстановку, Даша улыбалась – её, похоже, всё это забавляло, она не поняла даже, что случилось. Типа это просто продолжение их сегодняшней романтической прогулки.
Заметив в углу таз с мутной водой, Серёга не преминул помыть руки, а потом рухнул на матрас, лежавший посреди «номера». От матраса пахло потом сотен разгорячённых тел.
Даша присела рядом, коснулась его плеча, провела ладонью по побитым сединой коротким волосам. Её коса растрепалась, заметил Серёга и на мгновение почувствовал что-то…
Это ощущение принято называть любовью, да?
– Я люблю тебя, Серёжа, – словно прочитав его мысли, прошептала Даша.
Он молча разделся и так же молча повалил её на матрас…
А потом, когда цыганка всё-таки не вытерпела, постучалась, сказал жене:
– Езжай домой. Возьми деньги на такси – и езжай. Я скоро буду. Нужно связаться-таки с товарищем одним, обсудить кое-что. Я ведь теперь не один, верно? Чтобы семью прокормить, надо не только по городу шляться, но и зарабатывать.
Она неуверенно кивнула.
Серёга же просто решил залечь на дно. Его обязательно будет искать полиция.
* * *
Окраина купола – самое дно, гетто, застроенное известняковыми трулло. Иммигранты-сойоты терзают плаксивые струны тошпулуров. Дети, не знающие кириллицы, выплясывают хоруми на паперти. Чернёные зубы одетых в хурстуты женщин вгрызаются в жаренную на углях клонятину. Изящные ножки отбивают чечётку. Пестрота красок, причёсок, улыбок. Смешение всего и вся, сдобренное безумным сочетанием специй, верований и языков. Старые списанные троллейбусы, обвешанные кусками дерматина, – чем не жилища для якутов, стойбища которых сожжены термоядерными бомбардировками? Тут и там узбеки варят жирный плов…
Через пару суток после событий на рынке Серёга очнулся в курильне. Молодая китаянка, миленькая длинноволосая девочка, улыбнулась и протянула ему бамбуковую трубку, заряженную маслянистым шариком опиума. Он вежливо отказался и попросил включить телевизор.
Увиденное в блоке новостей его не обрадовало. Из-за смерти моджахеда в любой момент может прерваться только-только наступившее перемирие. Купол Стамбул уже отправил Москве ноту протеста.
Вот чего Серёге меньше всего хотелось, так это стать причиной новой войны и гибели тысяч молодых парней.
Расплатившись за кров, он покинул курильню.
Пройдя квартал, передумал бить ноги и поймал рикшу.
Рикша, жилистый таец, остановился у перекрёстка, ожидая, пока светофор позеленеет. Серёга закурил. Мощнозадые русские красавицы выстроились шеренгой у бордюра – дамы на работе.
Как же они не похожи на Дашу… Причём здесь?! Серёга разозлился сам на себя: он не должен думать о временной жене, наплевать и забыть, ему не нравится целовать её грудь, слышать голос, трогать пушистые локоны. Она ему не нужна!
