от остального гардероба Фелисити. Судя по нему, это было платье из ее прошлой жизни.
Но главным было то, что это платье было безнадежно испорчено: разорвано по подолу и сверху, в области треугольника декольте так, что он углубился почти до лобка.
А потом я заметила несколько крошечных, не больше десятицентовика, пятен на груди.
- Посвети сюда, - вполголоса позвала я Эндрюса. Что-то в этой спальне, с белой постелью, белым ковром и нашими белыми силуэтами в темном зеркале, вынуждало к тишине, которая некогда была спокойной, наполненной дыханием спящей девушки...
Эндрюс снова опустил жалюзи и включил нашу переносную ультрафиолетовую лампу. Под ее лучами пятна на платье вспыхнули перламутрово-синим светом, обрисовав несколько продолговатых капель и нечеткое, смазанное пятно. Точно так же под этими лучами сияла сперма, но здесь, скорее всего, была иная биологическая жидкость - кровь.
Упакованное в герметичный чехол платье было нашей главной добычей из дома Коула.
Отпечатков пальцев мы нашли на удивление мало, хотя это можно было объяснить уборкой - Фелисити поддерживала в доме идеальную чистоту, которую лишь слегка припорошило пылью; но в целом создавалось впечатление, что кто-то очень хотел скрыть свои следы пребывания в доме.
Мы с Эндрюсом обнаружили два вида отпечатков: собственно пальцы и следы перчаток, со слабыми пятнами какого-то жирного ароматизированного вещества.
Если отпечатки пальцев принадлежали Фелисити (к сожалению, найти образец для сравнения не удалось, все ее отпечатки эпохи Ридинга давным-давно были уничтожены уборкой), то кто же ходил по дому в перчатках небольшого, скорее женского размера?
И что значит это платье - для Фелисити, для расследования, для ее смерти?
Кровь на платье, как потом выяснилось, оказалась кровью самой Фелисити; кроме того, Эндрюс заметил, что от него до сих пор идет смешанный запах пота, сигаретного дыма и крепкого алкоголя. Я ничего не заметила, но мое обоняние было почти загублено "Лаки страйк". Эндрюс только вздохнул про одорологическую экспертизу, которую мы не могли себе позволить, а я попыталась его утешить, сказав, что он и так неплохо справился.
В тот же день нам наконец-то позвонил Дрейпер. Я честно отчиталась о проделанной работе и в конце добавила:
- Я уверена, что Дерек Льюис видел нашу жертву после ее преображения. Я пригласила его взглянуть на слепок, и, понимаешь, он совсем не удивился. Расстроился, побледнел, но не спросил "кого это вы мне показываете?", даже не сказал, что Фелисити очень изменилась. Он безоговорочно и сразу ее узнал. Кстати, только что закончила анализ, - Эндрюс пишет отчет, сейчас отправит, - это точно сперма.
- А определить, кому она принадлежит, можешь?
- Дрейпер, ты от меня совсем чудес ждешь. Эти простыни не в холодильнике лежали.
Детектив вздохнул, так громко и тоскливо, что я поняла - хороших новостей у него нет.
- Тут густая каша заваривается, - поделился Дрейпер. - Этот самый Дерек Льюис - он сын Рональда Льюиса, хозяина сети химчисток и большого друга здешнего мэра. И у него есть девушка, тоже из очень богатой семьи - Эдна Митчелл. Они неофициально помолвлены. Так вот, Эдна - соседка нашей утопленницы по комнате в университете, и будто бы - ее единственная подруга.
- А Льюис тоже студент Ридинга?
- Да, специализируется на социологии.
- Ты сказал - "будто бы", - вдруг вспомнила я интонации Дрейпера. - А что, у тебя есть сомнения в их дружбе?
Я сама удивилась своим вопросам. Конечно, мне и раньше приходилось интересоваться тем, что выходит за рамки моих обязанностей, но я всегда делала это для того, чтобы разгадать загадку на моем столе. Остальное имело значение только как подсказки к решению. Так почему я настолько вцепилась в это дело, что спрашиваю о подробностях человеческих взаимоотношений? Что я вообще могу в этом понять?
- Есть кое-какие странные детали, - задумчиво ответил Дрейпер. - На фоне обычной истории: богатая красотка прикармливает и привечает нищую дурнушку, чтобы на ее фоне выглядеть богиней красоты и милосердия. Эдна дарила ей свои наряды, водила на вечеринки, ссужала деньги... А взамен Фелисити помогала ей с учебой: я сужу по тому, что, когда наша жертва переехала из общежития, оценки Эдны резко пошли вниз, и от среднего балла в семь целых девять десятых она скатилась до шести и трех десятых.
- Фелисити переехала? И когда?
- Где-то за месяц до своего фальшивого самоубийства. Правда, интересно? И вот еще что... предсмертная записка, как ты ее представляешь?
- Кроме обычного листа бумаги, - а ты ведь не его имеешь в виду, правда? - я однажды видела надпись на стене, и один раз - вырезанную прямо на коже.
- А Фелисити выцарапала свою записку на двери их комнаты, ключом.
- И она к тому времени уже не жила там, - уточнила я. - А записка на внешней стороне двери или на внутренней?
- На внешней.
- Странно... - я нахмурилась, пытаясь сформулировать, в чем же состояла эта странность, но Дрейпер легко меня обогнал.
- Если она хотела попрощаться с подругой, то могла бы оставить ей письмо, правда? Самоубийцы, если им кто-то дорог, обычно пытаются извиниться и объясниться... А здесь - всего несколько слов: "Я больше не могу жить в этом теле". Точка, подпись.
- А вторая записка, которую нашли в карманах одежды?
- Чуть подробней, но суть та же. Подожди, я тебе сейчас прочитаю...- Дрейпер в трубке зашуршал бумагами.
- "Я больше не могу жить в этом теле, я больше не могу так жить. Пусть все прекратится. Прощайте".
- Ты знаешь, с учетом того, что случилось с ней потом, звучит довольно двусмысленно.
- Если ты будешь молчать о таком вопиющем нарушении правил, я вышлю тебе протоколы допроса Эдны Митчелл - у меня как раз через полчаса с ней будет беседа, - добродушно пробасил Дрейпер. - И твои сведения мне сейчас очень кстати...
- Договорились. Кстати, а что там с этой эстетической клиникой, как ее?
- Да, наша жертва именно там получила своего, как его, липофага. Плюс стоматолог, плюс массажист, плюс лечебные ванны на травах, маникюры-педикюры и прочее по мелочи. Общий счет - четыре тысячи восемьсот сорок два доллара. Это с учетом десятипроцентной скидки сотруднику. Едва добился от них ответа, - недовольно проворчал Дрейпер. - Если бы Фелисити Питерс не умерла, они бы вообще ничего не сказали.
- А в чем дело? Рьяно блюли коммерческую тайну?
- Да нет. Просто этой
