Ознакомительная версия.
Нужно было работать. Президентского рассмотрения ждала целая кипа документов. Но работать, как обычно, не хотелось.
Эрнандес с тоской посмотрел в окно. Весёлое весеннее солнце заливало президентский парк. Там, дальше, за оградой, почти скрытой деревьями, толпились туристы, фотографируясь на фоне Белого дома. Президент широко, до хруста в скулах, зевнул.
Ещё четверть часа ушла на то, чтобы покачаться в кресле для проверки его прочности. Кресло, как и полагалось президентской мебели, оказалось на высоте. И от этого было ещё скучнее.
Мигель, наконец, осознал, что глупо тратить рабочее время на подобное безделье и решительным жестом сгрёб бумаги в сторону, освобождая место для ноутбука. Пройдя сложную систему авторизации (ох уж эта президентская служба безопасности), он вошёл в Интернет и немедленно ввёл в строку браузера адрес любимого порносайта. Экран заполнили пламенные мексиканки в откровенных позах.
Когда предвкушаемое блаженство было уже совсем рядом, дверь отворилась и в кабинет стремительно вошла Мария — супруга Мигеля и по совместительству первая леди Соединённых Штатов. Эрнандес суетливо закрыл окно браузера и изобразил улыбку, обращённую к жене.
— Ты всё работаешь, милый? — спросила Мария, огибая стол. Экран ноутбука был девственно чист, слегка не подтверждая только что высказанную версию. Женщину, однако, это не смутило. — Совсем себя не жалеешь, котёнок! — продолжила она. — Разве в работе счастье?
— А в чём счастье? — машинально спросил Мигель. Перед глазами всё ещё плыли обнажённые груди мексиканок.
— Вот! — торжествующе провозгласила первая леди, кладя прямо на клавиатуру яркую брошюрку. С обложки на Эрнандеса уставился хорошо ему знакомый Платон Колпин.
— Что это? — вяло поинтересовался президент.
— Прочти-прочти, тебе полезно будет, — посоветовала Мария.
— Но мы же собрались запретить эту секту, — попробовал возразить Эрнандес. — Вот, у меня даже лежит проект документа…
Он начал копаться в груде бумаг, но почти сразу оставил затею что-то найти на столе.
— Сначала прочти, — твёрдо заявила Мария, — а потом поговорим.
Эрнандес вздохнул, пролистнул несколько страниц и обнаружил инструкцию. На первый взгляд всё казалось очень простым…
Председателю Коммунистической партии Китая товарищу Юн Дзе Ли выдержки из яркой брошюры подготовил секретарь. «Противника нужно хорошо знать», — думал Юн, разглядывая обложку.
Президенту правительства Испании Луису Арагону брошюрка попалась в утренней почте, затерявшись среди «El Mundo» и «El Pais». Он хотел было выбросить её, приняв за обычную рекламу, но хорошо знакомое лицо Платона Колпина остановило Луиса.
Премьер-министр Японии Акира Шикоку обнаружил текст во внутренней правительственной сети. Он не сразу понял, что это, а едва начав читать, увлёкся.
Президент Польши Станислав Бачинский ознакомился с инструкцией «Лиги Счастья», сидя в туалете, где её по случайности оставила горячо любимая матушка президента. Пока сын переходил от пункта к пункту, заботливая мама стучалась в дверь туалета и предлагала Стасику слабительное — чтобы он уже, наконец, смог освободить комнатку.
Цепь случайностей, произошедших за сутки с мировыми лидерами, на этом не закончилась.
У Ирины было удивлённое лицо.
— Ты уже смотрел новости? — спросила она.
Я с улыбкой покачал головой. Новостей я сегодня не видел, но подозревал, что они для нас будут приятными.
— Показали выступление папы римского! — Ирина была рада, что может первой рассказать мне об этом. — Оказывается, он опробовал нашу методику на себе. И она сработала! Ты бы видел это улыбающееся лицо, Платон! Кажется, он лет на двадцать помолодел!
Я вспомнил утомлённого старика, с которым встречался в Ватикане. Пожалуй, даже омоложение на двадцать лет его не сделало бы менее старым.
— Он собрал католиков на площади святого Петра, — продолжала рассказывать моя помощница, — и публично благословил «Лигу Счастья», представляешь? Призвал всех христиан пройти процедуру!
У неё зазвонил телефон. Ирина поднесла его к уху, сказала «Алло» — и замолчала. По мере того как невидимый собеседник что-то ей говорил, лицо девушки всё более вытягивалось. Затем она отняла трубку от уха и ошалело посмотрела на меня.
— Только что пришло сообщение с Ближнего Востока. Верховный муфтий Саудовской Аравии опубликовал фетву о том, что наша процедура достижения счастья ничем не противоречит Корану. И муфтии арабских стран один за другим объявляют «Лигу Счастья» делом, угодным Аллаху.
Все препоны я снимал за один-два дня. Стоило Ирине позвонить мне с сообщением о том, что где-то нашёлся противник «Лиги Счастья» — и на следующий день он уже становился нашим горячим сторонником и чуть ли не проповедником «колпинизма».
Учение распространялось как пожар. Для того чтобы понять методику и встать на путь движения к счастью, требовались часы или даже минуты. И новообращённые адепты счастья сами начинали привлекать в «Лигу» всё новых и новых последователей. Круг вставших на путь расширялся в геометрической прогрессии.
Доходило и до крайностей. В Индии при горячей поддержке правительства началась закладка «Храма Платона Колпина», причём когда новость облетела весь мир, появились сообщения о том, что строительство подобных храмов рассматривается ещё в десятке стран. Во Франции родился проект об установке на Елисейских полях в Париже, прямо напротив Триумфальной арки огромного памятника мне. В Китае половина молодёжных организаций решили бороться за право носить имя Платона Колпина. Мэр Нью-Йорка назначил референдум по переименованию города в Колпин-Сити. Но больше всего усердствовали жители Колпино — скромного промышленного пригорода Петербурга. Они объявили свою территорию заповедником и выдвинули губернатору требования о создании музея Платона Колпина, несмотря на то, что с этим пригородом меня не связывало ничего, кроме созвучной фамилии.
Я читал ленту новостей и ощущал, что на голове начинают шевелиться волосы. Мир менялся прямо на глазах.
Но ведь именно этого я и хотел — изменить мир, не так ли? И хотел сделать это быстро?
Я выключил компьютер, на время отгородившись от стремительных перемен, видимых сквозь монитор. Есть ли у меня право на то, чтобы изменять людей? На то, чтобы навязывать им своё видение жизни? На то, чтобы лепить их судьбы по своему усмотрению? Может быть, есть кто-то, кто-то другой, кто гораздо лучше меня знает, что нужно человечеству. Кто-то, кто сможет дать людям выстраданное, выношенное и в муках рождённое счастье, а не моё — готовое к употреблению? Ведь что я, по сути, делаю? Используя свою технику управления вероятностями, заставляю огромное количество людей плясать под мою дудку. Имею ли на это право?
Ознакомительная версия.
