не знаю, что делаю. Не знаю, чего я хочу. Это мои родители хотят, чтобы я приехала.
Думая о возвращении в Эванстон, она вдруг резко встает и запирается в спальне. Если она будет от Гарриет за тысячи миль, то не сможет искать ее в парках и на детских площадках. Гарриет не сможет услышать ее сигнала. Что Фрида может сделать такого в течение следующих шестнадцати лет, чтобы Гарриет гордилась ею, чтобы знала: ее мать все еще томится по ней?
* * *
Родители хотят, чтобы она немедленно летела к ним, но Фрида просит дать ей еще немного времени. Она заказывает билет на двадцать второе декабря. Она едет в хранилище, где лежат ее пожитки, забирает оттуда кое-какую одежду, бумаги, коробку с детскими вещами Гарриет, ее альбомы — записи, фотографии. Она приедет к родителям и сделает в их доме маленькое святилище Гарриет, поставит его где-нибудь рядом со своей кроватью, чтобы можно было, засыпая, смотреть на фотографию Гарриет. Если воспоминания о дочери будут сохраняться, то она, может быть, и выживет. Она будет считать месяцы, как делала это в школе.
Она удивлена тем, как ей не хватает матерей и кукол. Она хочет рассказать Роксане о том, что случилось с Мерил. Ей хочется знать, как заботятся о куклах на хранении. Эммануэль, наверное, одиноко. Ей уже пришло время заменить синюю жидкость. Если ее память еще не стерли, то вспоминает ли она о маме Фриде? Ждет ли она возвращения Фриды?
До этого времени Фрида не понимала, в какой мере она зависела от Эммануэль, от ежедневной порции ее любви. Она размышляет о будущем: может быть, тогда, если кто-то потеряет родного ребенка, ему будут давать куклу? Некоторые матери говорили, что хотели бы забрать свою куклу домой.
Жаль, думает она, что никто не изобрел трансплантанты. Школа могла бы заменять дефектные части их характеров новыми — с материнскими инстинктами, материнским разумом, материнским сердцем.
* * *
Фрида начинает чаще выходить из дома. Она больше не проводит целые дни в пижаме. Она прогуливается по Балтимор-авеню, смотрит на матерей с детьми. Парад семей на пути в Кларк-парк. Но ей все кажется ненастоящим без дочери — и время, и пространство, и ее тело.
Она на свободе уже три недели, когда раздается этот звонок. Утро субботы, середина декабря. Звонит Гаст. Фрида по клочкам собирает информацию, слыша только одну сторону разговора. Гаст и Гарриет только вернулись домой из больницы. Сюзанна все еще с Генри. Они отвезли его, потому что он не может есть. Всю ночь его рвало. Доктора сделали ему УЗИ желудка несколько часов назад. У Генри стеноз привратника желудка. Ему к вечеру будут делать операцию. Гасту нужно возвращаться в больницу и остаться там на ночь с Сюзанной. Он спрашивает, не присмотрит ли Уилл за Гарриет. Уилл раньше не оставался на ночь, но Гаст считает, что Уилл справится. Гаст оставит ему подробные инструкции. Гарриет к нему привыкла. Они не могут пригласить кого-то нового. Мать Гаста вернулась в Калифорнию. Мать Сюзанны вернулась в Вирджинию. У них не было никаких оснований приглашать постоянного бебиситтера, чтобы Гарриет привыкала к нему.
Уилл соглашается, и Фрида начинает мечтать. Когда разговор заканчивается, она спрашивает, не сделает ли он для нее несколько снимков Гарриет. Уилл считает, что Фриде от фотографий станет только хуже.
— Мне нужно ее увидеть.
— Я это понимаю, но мне казалось, что тебе не разрешено…
— Одну-две фотографии. Может, видео. Пожалуйста. Не говори ей, что это для меня.
* * *
Фрида выдумывает себе дела на бо́льшую часть дня. Уилл уходит по делам, к полудню ему надо быть у Гаста. Фрида звонит Рени попрощаться, извиняется, что беспокоит ее в выходные. Рени одобряет ее решение уехать к родителям.
— Может быть, когда Гарриет станет постарше… — говорит Рени. Ее голос смолкает — она дает возможность Фриде заполнить эту тишину надеждами и фантазиями.
Она спрашивает: хотела бы Фрида получить видео прощальной встречи? Социальная работница прислала запись вчера. Фрида не готова отвечать на этот вопрос. Они договариваются созвониться в январе, желают друг другу заранее счастливого Рождества. Рени предлагает Фриде придумать себе какое-нибудь хобби — вязать или готовить.
— Я пока не могу думать о хобби.
— Ничего, Фрида, выкарабкаешься, — говорит Рени. — Ты крепче, чем ты думаешь.
Фрида бормочет благодарности. Ей не верится — неужели она сумела провести кого-то настолько, что ее считают хорошей? Может быть, в ней не осталось ничего, что можно было бы назвать чистым, бескорыстным и заботливым. Если бы ее мозг просканировали теперь, то обнаружили бы там опасные мысли. И первая из них о том, что Гарриет, когда уснет, и пушкой не разбудишь. Вторая, что Уилл может ее впустить.
* * *
Перед уходом Уилла она просит его о еще одной услуге. Сегодня, когда Гарриет уснет, она хочет прийти.
— Я ее не буду будить. Я не буду к ней прикасаться. Не буду с ней говорить. Я только хочу увидеть ее.
— Фрида, прошу тебя, — говорит Уилл.
Он хочет ей помочь, он не считает приговор справедливым, он не считает справедливой программу (бог знает, что она собой представляет) по отношению к ней или к кому угодно. Но ее могут арестовать. Она может навлечь неприятности на Гаста.
— А у них и без того сейчас проблем хватает.
— Я тебе позвоню, и ты откроешь мне дверь домофоном. В этом доме полно стариков. Они все уже спят. У меня больше никогда не будет такой возможности. Никто другой не сделает этого для меня. Мне необходимо ее видеть. У меня не было возможности попрощаться с ней как полагается. Ты понимаешь — они мне дали всего полчаса.
— Фрида, не загоняй меня в угол. Ты прекрасно знаешь, что тебе я не умею отказывать. Ты одна тут перебьешься? Мне пора.
Она просит его подумать. Если он согласится, то может отправить ей всего одно слово — «да».
Она весь вечер ждет ответа Уилла и пытается собраться с мыслями. Она вспоминает день, когда они нашли Мерил, какой Мерил стала после этого. Мерил сказала, что она в подвале не сомкнула глаз. Она думала, что если уснет, то кто-нибудь придет и нападет на нее. Она чувствовала себя как животное, забившееся в крохотную норку. Она была испугана до усрачки. Это было хуже сканирования мозга, хуже, чем любой экзамен. Паника ни на минуту не оставляла ее. Она сказала, ничто не стоит той недели в подвале — ни еда, ни секс, ни свобода. Но Фрида уже плохо понимает, что
