Ознакомительная версия.
Орас стиснул зубы. Пока мы добежим до ворот, нас просто-напросто изрешетят.
— … это маленький взнос от нашего «Ока» в вашу великолепную, восхитительную организацию… — услышала я знакомый голос и обернулась.
В холле спиной ко мне стояла Собакина в обалденной кожаной курточке, отороченной белым мехом, какие в моде у пятнадцатилетних девчонок, и пихала в руки какому-то хмурому мужику огромную картонную коробку. Когда-то в этой коробке она тащила из магазина покупки, сделанные за счет Ораса. Неужели она собиралась теперь подарить этому типу драгоценный кофейный сервиз?
— Что там? — хмуро спросил мужчина.
— Теплые вещи… Ведь вам нужны теплые вещи, — Собакина все-таки всучила ему коробку. — Я вами восхищаюсь… Если быв я могла сделать что-нибудь подобное! — она заломила руки и закатила глаза.
При этом она повернула голову и подмигнула мне очень выразительно. Я схватила Ораса за руку.
— Кажется, нам собираются помочь.
— Может быть, вы еще в чем-то нуждаетесь? — продолжала тараторить Собакина. — Мой фургон во дворе. Я мигом привезу… если конечно, оказать вам услугу в моих силах.
Значит, фургон, торчащий возле гаража, принадлежал бандерше. Интересно, где она его слямзила? Насколько я знаю, в ее собственности находилась лишь престарелая «Волга»…
И тут вдруг накатило. Я почти зримо ощутила, как она несется — волна последней боли, вместе с которой отлетает душа. Будто вал, прорвавшийся сквозь плотину, она сбивала с ног людей в гараже и во дворе. Возле ворот. И в холле. Орас умело направил ее мимо нас, успел обвести волну вокруг Бандерши, и уже неуправляемую, швырнул дальше, внутрь здания, не заботясь, кого он контузит, а кого лишь на мгновение оглушит.
Мы рванулись со всех ног во двор. И хотя я понимала, что означает этот накат, думать себе об том запретила. Через несколько секунд мы были уже внутри фургона. Сергей забрался в кузов. Орас сел за руль. Я втиснулась в кабину рядом с ним. Последней вскочила Собакина. Поразительно, как она поспела за нами. Мы уже вылетели со двора, когда один из охранников очухался и стал подниматься. Но он даже не попытался нам помешать.
Вместо того, чтобы мчаться по улице, Орас вывернул руль, и мы, объехав Нартовскую крепость, выкатились на пустырь.
— Что вы делаете?! — заорала Собакина в ужасе. — Надо удирать…
…Пламя догорало… Черный, похожий на хитиновый панцирь, остов… Это всё, что осталось от Кентиса. Двое палачей, сбитые с ног волной энергопатии, валялись на земле, уткнувшись лицами в кучи мусора. Они облили Кентиса бензином и сожгли. Как и других фриволеров до него.
— Мразь, — пробормотал Орас.
Фургон, подпрыгивая на куче мусора, рванул с пустыря. До этой секунды я не верила, что Кентис погиб. Да и теперь почему-то не верила. Разве мог тот черный уродливый стручок быть когда-то человеком?
— Бедный мальчик, — всплакнула Собакина. — Я всегда говорила, что у него доброе сердце, а мне никто не верил.
Мы наконец прорвались к больнице. Запоздало. Как ни верти, но жизнь так устроена, что всё время опаздываешь. Где на минутку, где на час. И однажды опоздаешь, чтобы дожить ее, проклятую. Орас остановил фургон и направился к дежурной милицейской машине. Но я сомневалась, что кто-нибудь из милиции захочет лезть в это дело.
— Хорошо что вы приехали, — запоздало поблагодарила я. — Такое удачное совпадение…
— Совпадение? — возмутилась Собакина. — Я примчалась спасать твою задницу. А ты бормочешь о совпадении… (выражение «спасать твою задницу» — было теперь ее любимым). Когда ты исчезла вчера вечером вместе с Орасом, да еще в районе, где полно фриволеров, я поняла, что должна действовать, — Собакина, как всегда, была в курсе всех городских новостей. — Единственное место, где вы могли укрыться — это дом Нартова. И я поспешила на помощь.
Орас вернулся к фургону.
— Я поеду с ментами, покажу, где тело Кентиса. А вы отправляйтесь ко мне домой и не высовывайте носа, — он отдал мне ключи и захлопнул дверцу фургона.
— Ты уверен, что можно будет уличить Нартова?
Орас отрицательно покачал головой.
— Нет, он выйдет сухим из воды. Самое большее, что удастся — это схватить его палачей…
— Будь осторожен. Второй раз Пашка тебя не выпустит.
Он криво усмехнулся в ответ.
— Ева, я совершаю глупости. Но не так часто, как ты думаешь.
Великий Ординатор сказал: «Ваш город умрет…» Великий Ординатор был идеалистом. Из тех, которые за идеи убивают людей, не колеблясь. Великий Ординатор создал Лигу ради торжества гуманизма и демократии. Честь ему и хвала. И пусть он будет проклят. Великий Ординатор хотел спасти наш город. Или что-то другое. Но делал вид при этом, что хочет помочь. А еще были Карна и Желя — два стервятника женского рода, которые являлись клевать еще живую добычу. И очень злились, если она ускользала…
Великий Ординатор выдумал игру под названием Лига. Теперь в нее азартно играет уйма народу, не понять, кто сдает карты, кто таскает тузов из колоду, а кто всю дорогу блефует и срывает банк. Что, если перестать играть? Бросить карты и подняться из-за стола…
Великий Ординатор был милый человек. Он ненавидел Катерину Орас и хотел помочь ее бывшему мужу. Но Катерина вошла в доверие Лиги. Ей отдали на растерзание наш город, и она сожрет его. Заглотит целиком, как гигантская анаконда свою добычу. Нартову и господину мэру лишь кажется, что они распоряжаются ножами и вилками. Им доверено разрезать пищу. Сожрут ее другие.
Великий Ординатор искал достойных. Он придумал испытание, и трое пришли… Но ему нечего уже было им сказать, ибо Карна уже разрядила ему в грудь целую обойму. Он успел сказать лишь одно: нужен князь. А там посмотрим. На что смотреть, если кругом одни руины?
Великий Ординатор ни в чем не виноват. Только в одном. Он воплотил в жизнь свою безумную идею. Но даже и это — не его вина. Мартинарии были всегда. Как были погонялы и князья. Он лишь увеличил КПД энергопатии. Он сделал возможным поглощение ее людьми со слабо выраженными задатками князей. Этакие мини-князья… Ничтожества, ползущие наверх, как муравьи по стволу яблони и везущие на своих спинках тлю. Им кажется, что тля высосет совсем немного, и они полакомятся сладким соком. Яблоня большая, хватит на всех. Они забывают, что тля плодится. Интересно, способны муравьи удивляться, если яблоня засыхает? Или они, ни о чем таком не думая, быстренько переползают на другое, еще живое дерево?
Великий Ординатор даже после смерти остается Великим Ординатором.
Все это можно было бы служить ему эпитафией. Если бы кто-нибудь удосужился ее прочесть.
Ознакомительная версия.
