сам – почувствовал, что слегка голоден. Он бросился на кухню, зачерпнул из кастрюли борща и намеревался было скушать, но вождь народов дал ему щелбана.
– Будэшь два раза ложка окунать в суп – он тагда пракыснет. Сделай сэбэ тарэлка, сядь и поешь.
Это Васечкина неожиданно выбесило. Он глухо застонал, понимая, что сопротивление бесполезно.
Сталин заметил.
– Ты нэ хочешь суп? – спросил он. – Он невкусный?
– Да! Невкусный! – заорал Петя.
– Значит, ты его плеха пригатовыл, – заключил Сталин. – Вылей в унитаз. Завтра будэм снова дэлать суп.
Выливать суп Васечкину не захотелось. Более того, кинув взгляд на кастрюлю, он почувствовал самую натуральную жадность. Суп вообще-то был ничего. Просто он вот именно сейчас не хотел супа.
– Нормальный суп, – попытался он объяснить, – просто супа не хочется. Хотя нет, суп тоже сойдет… три ложки, ну четыре… – попытался объяснить он.
– Панятна, – сказал Сталин. – Купи гароха. Или сэмечек. Или пожуй эту… – вождь народов щелкнул пальцами, – американскый резинка.
– Не понял, – озадаченно сказал Петя.
– Ти нэ хочиш есть, – объяснил Сталин. – Ти хочешь падвигать чэлюстями. Это все ат нэрвов. Раньшэ от нэрвов жевали что-нибуд мэлкое. Гарох, напримэр. Или арешки. Или сэмечки. Американцы жуют рэзинку сваю. Но рэзинка эта – тьфу!
– Орешки, – пробормотал Васечкин. Ему внезапно представилась вазочка с разными орешками, которая стояла бы на столе и их можно было бы есть. Однако за орешками нужно было идти, опять же деньги. В общем, все было сложно, а за комп хотелось ну очень-очень.
– Нэт, – сказал Сталин. – Ты очэн нэрвный. Пади пагуляй.
– Чего? – не понял Петя и тут же получил сталинским коленом в ухо.
– Ти разбаловался. Мэня называть «товарищ Сталин». Других слов не гаварыть. Даступно?
– Доступно, товарищ Сталин, – пробормотал Васечкин, потирая ухо.
– Тагда ыди гуляй. Двадцат мынут, – распорядился вождь народов.
Пришлось подчиниться.
На улице Сталин на шее перестал чувствоваться. Это было приятно, так что Васечкин решил никуда не торопиться.
Гулять было приятно. Отсиженная задница перестала болеть. Ноги шли сами.
Как ни странно, но двадцати минут ему явно не хватило. Он решил пройтись еще. По ходу дела ему пришла в голову идейка, связанная с работой. Простенькая, но изящная.
Он настолько ею увлекся, что совсем забыл о Сталине. К то-му же тот не напоминал о себе.
Поэтому он крайне удивился, когда, ввалясь в прихожую и сдирая с ног сандалии, он услышал:
– Руки памой. С мылом. У вас на улице грязна.
– Да я вроде ничего руками не брал, – не понял Васечкин.
– Иды руки памой. – Сталин чуть сдавил шею, и Петя поплелся в ванную.
К его удивлению, с рук и в самом деле что-то смылось – во всяком случае, по ощущениям.
– Вот так харашо. А то будэш за разное хватать – будэт нэ хорошо, – заключил Сталин.
Васечкин почувствовал что-то вроде стыдной благодарности: вождь народов не сказал «за пипиську», ограничившись намеком.
Пётр работал часов до одиннадцати. Код писался уверенно, четко. Замерещилась даже перспектива своевременной сдачи.
Потом резко захотелось спать. Уже собираясь баиньки, Васечкин все-таки проверил почту. Там было письмо от Лаврентия, состоящее из двух слов: «Ну спасибо».
Сон как рукой сняло. Васечкин понял, что сегодня он не сможет заснуть совсем, думая о том, поблагодарил его Лаврентий или насмеялся. Робея до замирания сердца, он пошел смотреть форумы – и увидел, что Лаврентий везде поставил новую аватарку и уже жестоко простебал кого-то, что не узнал на ней Иосифа Виссарионовича. Из чего Васечкин сделал вывод, что аватарка понравилась.
Он постоял под душем – Сталин деликатно скрылся – и лег. И, как ни удивительно, быстро заснул.
Глава четвертая,
в которой наш герой занимается физическими упражнениями, жарит яичницу и ссорится с Лаврентием
Спал Васечкин крепко, зато под утро ему привиделся кошмар. Ему снилось, что он стоит посреди чужого города – расплывчатого, темного и враждебного – и ждет спасительного звонка: за ним придут и отведут в безопасное место. Беда была в том, что он забыл зарядить мобилку. Он вроде бы проверял ее, там остался один процент заряда. Он сердцем чувствовал, как уходит энергия, а звонка все не было и не было. Потом ему пришло в голову, что телефон, может быть, уже сел, умер. Но проверить – то есть нажать на кнопку и осветить экран – он боялся: это съело бы последние капли драгоценного электричества.
Проснулся он посреди ночи в холодном поту и первым делом наткнулся коленкой на мобильник. Пришлось его вытаскивать. Тот и вправду оказался разряженным, так что Васечкин встал, вструмил в него провод, а потом ему захотелось по-маленькому.
Зевая, он допрыгал до туалета и, уже выходя из него, вспомнил о Сталине.
Странно, но вождя народов на шее не было. Петя даже подумал было, что вся эта ерунда ему приснилась, и тут же почувствовал аромат «Герцеговины Флор».
Вздохнув, он отправился на кухню – попить воды. И тут же увидел вождя народов: тот сидел на сахарнице и курил.
Васечкин заметил, что Сталин не вовсе голый: на нем были бязевые кальсоны. И испытал мгновенное облегчение – оказывается, мысль о залупе на шее его все-таки напрягала.
Сталин повернулся к Васечкину рябым личиком.
– Ну что, молодой? Не спится? – спросил он без всякого акцента.
– А… а… почему это… ну? – не слишком внятно спросил растерявшийся Петя.
– Почему без акцента? Потому что этот разговор ты забудешь. А я не люблю лишний раз напрягаться.
– И… и… зачем? – столь же невнятно продолжил Васечкин.
– Как тебе сказать, Пятачок… – протянул Сталин. Петю буквально обожгло: кликуха была в самую точку. С его вздернутым носом и светлыми глазками – убийственно.
– Да не бойся ты так. – Маленькое личико перекосила какая-то гримаса: вождь то ли поморщился, то ли ухмыльнулся. – Ты насчет акцента спрашивал. Так вот, без акцента ты меня будешь хуже слушаться. Тебе же сложнее будет. Да и мне тоже.
– П-почему? – растерялся Петя.
– По кочану. – Сталин затянулся. – Зачем пришел?
– Н-не знаю, – голос Васечкина дрогнул.
– Выпей стакан воды, – разрешил Сталин. – И марш в постель.
Петя послушался. Через пять минут он уже лежал, поджав ноги, забывшись сном.
Встал он около восьми. В голове смутно ворочалось – ему вроде как снился Сталин в мундире, тот сказал ему что-то мудрое и важное, но он, дурак, забыл.
Мыслей о том, что вся история ему приснилась, у Васечкина не было. Возможно, потому, что он шеей чувствовал колени вождя народов. Ощущал ли он их, лежа на подушке, Васечкин не мог припомнить. Он даже попробовал
