Если так пойдёт и дальше, то через пару дней, не больше, две трети бункера будет затоплено по самый подбородок!
Неужели все эти годы здесь так и поддерживали безопасный уровень прорывающихся под эти своды вод?!
Обалдеть…
А я буквально за несколько часов пересрал тут всё…
Какой непорядок…
А ведь тут никого и вправду нет… И если бы не тут и там попадающиеся трупы и повсеместно обнаруживаемые следы поспешного бегства, я бы решил, что брожу по невесть уже когда заброшенным технологическим могильникам.
…Мы проследовали даже там, где были грубо свалены в кучу десятка полтора обгорелых тел. Возле них стояло несколько канистр с бензином, пара брошенных второпях отрезков брезента. А через распахнутые двери я видел, что весь потолок был покрыт столь знакомым чёрно-жёлтым налётом. И запах стоял до того родной…
Выходило, что когда здесь действительно стало жарковато, мой «подарок» в воздуховоде сработал.
Ага, я даже вижу отсюда, из коридора, то самое жерло. Жерло так до сих пор и разобранного воздуховода. Значит, примерно на этом уровне я и забрался в колодец?! Интересно, интересно…
Здесь должна быть очень мощная система подачи воздуха. И ещё их счастье, что к тому времени она была отключена. Лежать бы здесь тогда не этим полутора десяткам, а паре сотен как пить дать! Всю эту дрянь махом растащило бы по подземным галереям…
Приятно осознавать, что высаженные тобою рощи дают ха-арроший миндаль!
В любое другое время я не поленился и полез бы убедиться, насколько правильно и профессионально я всё сделал. Но сейчас время дороже любопытства.
Подавив вздох, догоняю своего "поводыря"…
…Оп! А вот здесь я не был, это точно! И я не мог оставить здесь столько мёртвых тел…
Насколько хватало глаз, весь коридор и большая часть зала были завалены трупами. В исподнем, по пояс и редко — целиком одетыми, они валялись на неспешно, но неумолимо покрываемом вездесущей водою полу в самых разных позах.
Похоже, смерть застала этих людей внезапно. А заглянув из проснувшегося любопытства за выступ стены зала, где широко и как-то… совсем уж бесхозно были распахнуты провисшие на одной петле ворота, и внимательнее вглядевшись в накопившуся по щиколотку воду, всё понял.
…Сдвинутые, перевёрнутые, покорёженные металлические ярусы кроватей, груды разбросанного во все стороны тряпья, сумок и узлов, сорванные с петель ворота и стрелянные гильзы крупного калибра сказали мне, что запертый в «спальне» народ, заслышав сирену, попытался прорваться, выворотив преграждающие путь створки, и был безжалостно, в упор, расстрелян при попытке спастись. Всё ясно, это — лишние.
Это не солдаты в полном понимании этого слова. Новобранцы, «рекруты» из тех сотен, что видели формируемыми Жук и его друзья по несчастью.
На фоне резко ухудшающегося положения самой натуральной, «коренной» военщины, она предпочтёт расстрелять такой «балласт», чтобы потом, в случае неконтролируемости ситуации в целом, не забивать себе голову и не портить нервы и дисциплину, воюя с капризами "не солдат". К тому же отпадает масса других забот и тревог в виде кормёжки, обогрева, лечения… Ну, и так далее.
Потому перед моим разбегающимся взором и предстала картина подобного избиения. Здесь их было никак не менее семи сотен, и наполнивший «штольни» и залы тошнотворный запах выбитой наружу требухи что-то никак не хотел навевать мыслей о прекрасном. Только о вечном и унылом.
Усач делал своё «вва-вва» за углом, осевши на пол и даже не замечая, что намочил о бегущую под ним воду штаны.
Мне стоило немалого труда поднять его пинками, и мы двинулись дальше. «Двинулись», пожалуй, слишком громко сказано.
Мы плелись, тащились, ползли, — словом, мучились. Потому как мой «Сусанин» был еле жив от ужаса.
В конечном итоге, беспрестанно понукаемый моим ворчанием и тычками ствола в сутулую спину, он ожил, и мы добрались до какого-то мрачного помещения, из которого в две стороны под острыми углами разветвлялись два коридора.
"Налево пойдёшь — портки потеряешь"…
Похоже, даже усач призадумался. Одно дело шариться здесь при полной безопасности, а другое, когда мозги наглухо «обмазаны» липким клеем животного страха.
Подрастеряешься и на собственной кухне…
Механик пошаркал чуть дальше меня на середину этого "путевого коллектора", растерянно озираясь и морща лоб, когда в левом проходе мелькнули три шустрые тени…
— Игорёк, Игорёха!!! Да погоди ж ты! — не своим голосом радостно возопил мужик, и ломанулся следом за исчезнувшими силуэтами.
И внезапно упал, сражённый длинной очередью из полумрака туннеля.
Я тут же «прилип» к шершавой кладке, но оттуда больше не стреляли.
Прошло две томительных минуты, и из серой глубины показались осторожно крадущиеся фигуры. Согбенных под тяжестью тащимых на спинах узлов.
"Мародёры, мать их так…"
Даже здесь, даже в такой ситуации, когда все спешно эвакуировались и боролись за жизнь, эти парни не удержались оттого, чтобы не ограбить мертвецов.
Скунсовая, не человеческая порода…
Я не спеша выступил, пошатываясь, из своего закоулочка и три раза, практически не видя целей, выстрелил…
…Теперь я блукал один и под горячечным впечатлением. Уже почти пройдя мимо распростёртых тел, я остановился. Что-то показалось мне до боли знакомым, и я с некоторым трудом, но вернулся, наклонился ниже над одним из "жмуриков"…
Всмотрелся…
Так и есть. Наш. Тот самый солдатик, что сгинул втихаря. Вот и верь после этого, что человек в состоянии обмануть Провидение…
Не здесь, так там, но его длань тебя настигнет. И перерубит пополам, как шустрого, но глупого, глиста.
Мне оказалось куда проще пережить «свиданку» с беглецом, чем найти для себя единственно нужную, верную дорогу.
Мои внутренние часы подсказывали, что шатаюсь я по бесконечности ответвлений и анфилад комнат около часа.
Я начинал проигрывать забег…
Меня душили злоба и недостаток воздуха, к которым постепенно примешивалась раскладывающая жаркий костёр прямо в моём мозгу головная боль.
Действие препарата давно кончилось, и я начал в полной мере чувствовать себя так, как должен ощущать себя в свои полтораста Бэтмен, у которого внезапно лопнули подтяжки, столько лет безотказно державшие его на стоэтажной высоте, и он с диким ором ушуршал с этого городского Эвереста прямо на загаженный тротуар, под ноги охреневшим фанатам…
Я всё чаще стал запинаться на ходу, погружаясь в секундное забытьё. Кровь дубасила по вискам, ей словно поручили пробить мне в голове хотя бы одну дыру, чтобы сбросить давление и усилить приток кислорода к страдающему мозгу.
