59 • Лев
В угасающих вечерних сумерках Лев и Мираколина шагают по шоссе, огибающему северную окраину Кладбища. На старом проржавевшем дорожном указателе стрелкой обозначен въезд на военно-воздушную базу Дэвис. В пустыне, примерно в миле позади ограды, можно различить неясные контуры самолётов.
— Военно-воздушная база? Твой друг отсиживается на военно-воздушной базе?!
— Это давно уже никакая не база, — отвечает Лев. — Закрыли сразу после войны. Это теперь депо для списанной воздушной техники.
— Так значит Беглец из Акрона скрывается в одном из этих самолётов?
— Не он один и не в одном самолёте.
Ограде, кажется, нет конца. Раз в несколько минут мимо ребят шмыгают автомобили по пути в Тусон или из него. Водители, конечно, замечают их и наверняка задаются вопросом, что здесь делает эта парочка, но Леву всё равно. Его цель — вон она, рукой подать, не хочется терять время и играть в прятки каждый раз, когда на шоссе покажется свет фар.
— Помнится, где-то здесь были ворота. Они охраняются, но дежурные меня узнáют и впустят нас.
— Уверен? Не все же в мире твои верные почитатели, как десятины в храме Кавено.
Ну, наконец-то, вот они, ворота! Лев прибавляет шагу.
— Эй, куда ты так летишь! — окликает его Мираколина.
— Догоняй! — кричит Лев в ответ.
Приблизившись к воротам, он видит, как к нему навстречу устремляется один из охранников — узнал, конечно, хочет поприветствовать. В руках у парня какая-то штуковина, но уже темно, и Лев не может разобрать, что это, пока не становится слишком поздно. Одиночный винтовочный выстрел грохочет в умирающих сумерках.
Защёлкивающиеся на руках Старки наручники знаменуют для него начало нового, особо захватывающего действа — трюка с исчезновением. У него нет ни ключа, ни перочинного ножа за подкладкой ботинка, словом, расковырять замок нечем, но истинный мастер на то и мастер, чтобы уметь импровизировать.
На глазах всего Кладбища закованного Старки ведут к самолёту Коннора — страшное публичное унижение. Но он всеми силами сдерживает обуревающую его ярость, стараясь сохранить самообладание. Эта наглая скотина Коннор! Ещё выёживается, мол, «обращайтесь достойно», благородный нашёлся! Старки предпочёл бы, чтобы его тащили по пыли и грязи, а он бы героически отбивался. Вот это было бы достойно! А его вроде бы даже этак снисходительно жалеют. Нет, такого оскорбления Старки не спустит никому, а Коннору тем более!
Двое его надзирателей — парни куда крупнее его, да к тому же вооружённые — водворив Старки внутрь джета, заводят цепь его наручников за стальную распорку фюзеляжа и опять замыкают браслеты на его запястьях. Теперь Старки никуда не деться. Один из парней издевательски потряхивает ключиком перед глазами пленника, затем кладёт ключ в карман, и оба стража удаляются довольные. Дверь за ними закрывается, и отныне Старки может официально считать себя военнопленным.
Он внимательно наблюдает за обоими охранниками из окна самолёта. Ребята оживлённо болтают — по-видимому, они друзья. Само собой, оба не из аистят. Врагу не поручили бы его охранять, а аистята теперь враги. Ну что ж, если Старки добьётся своего, Коннор увидит, какими грозными противниками обзавёлся.
Старки понимает: в его жизни настал поворотный момент. Не побег из лап юнокопов, не прибытие на Кладбище. Главный в его судьбе — вот этот самый миг, когда он стал одиноким узником, скованным и беззащитным. Всё зависит от того, насколько быстро ему удастся выбраться из этого самолёта. Права на ошибку нет. Если он намерен повести аистят к светлому будущему, трюк с исчезновением должен быть провёрнут так, чтобы все ахнули!
Старки садится на пол и ставит ступни на цепочку наручников. Он знает: наручники сделаны из закалённой стали, их даже специальным болторезом не перекусить. Брус, к которому он прикован — часть фюзеляжа, его нельзя выдернуть. Слабейшее звено здесь — это человеческая плоть.
Старки делает несколько глубоких вдохов, чтобы укрепить свой дух. Каждый фокусник, специализирующийся на трюках с исчезновением, в один прекрасный день оказывается лицом к лицу с невозможностью довести трюк до конца; и однако истинный артист знает: всё возможно, если у тебя достаточно воли, чтобы совершить немыслимое.
Найдя точку опоры и стиснув зубы, чтобы не закричать, Старки с силой обрушивает каблук своего левого ботинка на левую ладонь. Боль ошеломительная, но он проглатывает рвущийся из глотки вопль и снова опускает каблук на левую кисть. Тонкие косточки с хрустом ломаются. От боли Старки весь обмякает. Тело слабо, но для воли его нет преград, она выше страданий плоти. И Старки снова рубит каблуком по руке.
Быстро, не дожидаясь, когда кровь прильёт к повреждённому участку и кисть вспухнет, Старки чуть сдвигает браслет и ударяет каблуком по запястью. Косточки запястья дробятся о металл наручника. Глаза парня застилает тьма, как будто его транкировали и он вот-вот провалится в забытьё, но усилием воли он прогоняет мрак и тошноту, дышит медленно, глубоко, не давая себе потерять сознание; от боли его ярость становится ещё неистовее, и это неистовство Старки использует для того, чтобы довести дело до конца. Во рту полно крови, льющейся из прокушенного языка; Старки выплёвывает её. Дело сделано. Правой рукой он принимается подкручивать левый браслет. На этот раз Старки не в состоянии сдержаться и вопит, продавливая размозжённую левую кисть сквозь тесное отверстие наручника.
Быть охранником у чувака в наручниках, да ещё и надёжно присобаченного к стальному брусу внутри самолёта — не работа, а так, лёгкая прогулка, но, ёлки-палки, раз Коннор считает, что Старки нужны двое охранников, кто он, Ной Фалковски, такой, чтобы вякать? За два месяца, прошедшие с того дня, когда его вырвали из лап юнокопов и привезли сюда, Коннор впервые дал ему поручение лично, и он, Ной, не подведёт!
Из самолёта доносится гортанный вой Старки.
— Чё за фигня? — спрашивает напарник Ноя.
— Чувака шиза косит, вот чего, — отзывается Ной.
В этот миг на главной аллее показывается несущийся на полной скорости джип. Свет его фар делает темень вокруг ещё гуще.
— Чё за фигня? — опять спрашивает второй охранник. Должно быть, это его любимое выражение на все случаи жизни.
Джип с визгом останавливается, из него выскакивает Трейс и бросается к самолёту Коннора.
— Эй, Трейс, не так быстро, — окликает его Ной. — Шефа там нет.
— Где он?
А кто его знает. Ною известно только, что после инцидента со Старки Коннор созвал оставшихся членов Великолепной Семёрки на совещание.
