– За то, что вы не поленились меня наполнить. За то, что я сейчас отдаю вам добровольно. Вот.
Ирэн подошла на шаг ближе к Делламорте и вложила что-то ему в руку. Он посмотрел на ладонь; там лежала фиалка. Ирэн скорее продолжала:
– Сбрасывайте свои шкуры до конца. Я же видела, сил русского мальчика вам не хватило. С моим подарком… нет, не с подарком, после того как я отдала вам свой долг, вы сможете вернуться в то время, когда у вас еще не было никаких ран.
Ирэн замолчала, а Магистр усмехнулся.
– Надеюсь, что нет, детка. Боюсь, это было бы слишком.
Ирэн вдруг поняла, что сказать ей больше нечего. Она подняла голову, посмотрела на своего «опекуна» и порадовалась тому, что прошедшие годы ничего не изменили – он по-прежнему оставался гораздо выше нее. Тогда она подняла руку и осторожно коснулась его левой скулы, потом посмотрела на пальцы, разглядывая кровь.
– Вы меня не обманываете.
Делламорте взял ее за руку, впервые за все время знакомства (если не считать эвакуацию из театра Ла Скала) сделав это по собственной инициативе и, видимо, с определенной целью. Кровь на пальцах Ирэн пропала. Он отпустил ее.
– Я благодарен вам, дорогая мадемуазель Монферран. Вы действительно оказались лучше всех, – сказал он обычным своим голосом, как будто она хорошо сдала экзамен, а он это констатировал. – Вы меня, м-мм… переиграли. Я не ожидал не только этого красивого шага, но и того, что вы, как вы выразились, «наполнитесь». А еще менее этого я мог ожидать… чего?
– Чего же? – прошептала Ирэн и приготовилась к какому-то страшному откровению. Попытки успевать за происходящим давались ей все хуже: голова как будто наполнилась странным туманом, а где-то в затылке засел болезненный шуруп, который продолжают ввинчивать, а он все ширится. Она устала от своих бессонниц.
– Того, что, отдав, вы ничего не потеряли.
В зале еще светлее. Теперь Ирэн точно видит, что Магистру не очень хорошо, но видит она и то, что он как будто искренне рад этому.
– Как не потеряла? – голове так холодно и так больно, как будто ее под завязку набили острым колотым льдом. Надо снотворное… нет, нельзя. Собраться… – То есть… то есть как это, не потеряла?
– Не знаю, – признается Делламорте, снова поворачиваясь к ней. В первый и последний раз Ирэн видит на лице его искреннее удивление. Он улыбается. – Наверное, вы само совершенство. Галатея. Новый человек. – Магистр молчит и произносит с удовольствием: – Ирэн Монферран.
Он подходит к ней и, как тогда, в вечер их похода на «Тоску», проводит пальцами по лбу. Больную голову тихонько выключают. Делламорте наклоняется к ее уху:
– А теперь ступайте спать. Быстро. Я проверю.
И Ирэн Монферран идет спать.
Теперь, когда мы вернулись на стремительный парусный корабль, рассекающий океанические волны, мы уже знаем: если Магистр здесь, то у него все получилось. Он оставляет мир, из которого до капли выпил кровь, и пока его немногие доноры не начали вновь наполняться жизнью, должен успеть вписаться в темный квадрат окна, что твой Екклесиаст, и уйти. В 2021 году остается лишь одна молодая женщина, не склонившая голову перед этим князем опустошения, – Ирэн Монферран. Утром после описанных событий в Хативе она просыпается в совершенно пустом замке.
Нам не известно доподлинно, где был и чем занимался Магистр между той предновогодней ночью 2020 года и китайским Новым годом, годом Быка. Но известно, что Gnosis и другие его компании и так неплохо работают без постоянного присмотра владельца. Что-то негласно отошло Cockayne, мрачной фармацевтической фирме Дельфины Монферран. В каких-то особо смутных и рискованных делах заправляет невозмутимый любитель журналов, ирландский фейри Брайан Фардарриг. В Москве появились две скромные компании с подозрительно лобовыми названиями – «Хлеб России» и «Дети России», и действительно: первая успешно кормит страну любимым продуктом, а вторая продолжает дело «Оранжевого агента» и обихаживает сирот.
Тем временем в старейшем университете Англии Оксфорде происходили странные вещи. Где-то начиная с католического Рождества, вертикальные солнечные часы, изготовленные сэром Кристофером Рэном, начали негромко, но упорно тикать по мере перемещения тени гномона по циферблату. Почти никто не заметил этого, но колледж Всех Душ, где на стене внутреннего двора помещались эти часы, почему-то закрыли для всех, кроме Fellows[82]. «Парни» тикающие солнечные часы почему-то не обсуждали и даже предпочитали не поднимать на них ученые глаза. Так продолжалось до 12 февраля 2021 года, когда в полдень странные часы издали явственный «клинк» и… не только перестали тикать, но и остановились вовсе. Читателю, задающемуся вопросом, как могут остановиться солнечные часы, следует присоединиться к молчаливой группе Fellows, стоящей на вечнозеленой лужайке и взирающей на застывшую тень гномона. Зимнее английское солнце, словно издеваясь, вышло из-за туч, а тень все настаивала на цифре 12.
Лишь один человек радостно улыбался и кивал – синьцзянский (Синьцзян недавно отделился от Китая) палеозоолог У Цайвань. «Гунси фацай! Gongxi facai!», «!» – тихо восклицал он, бесшумно хлопал в ладоши и оглядывался по сторонам до тех пор, пока все не осознали, что настает китайский Новый год, и не разошлись подальше от ненормальных часов по домам, общежитиям и китайским ресторанчикам.
11.50 a.m. (по Гринвичу)
Мы не знаем, что это за океан. Скорее всего, Тихий, потому что он самый таинственный, самый нетихий и самый большой. Его не исчеркали туда-сюда трансатлантические лайнеры, соединяющие Европу и Америку. В нем разбросаны острова, где стоят каменные истуканы и – как в Микронезии, например, – живут самые красивые женщины в мире. Где-то здесь, возле островной президентской республики Кирибати, расположенной на 33 очаровательных атоллах, проходит самый приятный кусок условной линии перемены дат. Когда в Лондоне полдень, в столице Кирибати Южной Тараве – полночь. Мы выбрали это место просто как пример, потому что, где точно летит вперед по волнам стремительная «Нинья», мы не знаем. Разве что с наступлением вечера мы, поднявшиеся над кораблем вверх хотя бы на вертолетную высоту, видим удивительное…
Вокруг сгущается тьма. Ей так положено – ведь местное время в районе условной Южной Таравы приближается к полуночи. Однако корабль, рассекающий волны, окружен полным горизонтом света. Если бы мы с вами стояли рядом с Магистром на носу судна, мы бы не видели темноты, а вернее, видели бы ее так, как под конец ночи можно увидеть рассвет – на самом краю тьмы.
Но что за тень мелькнула в воде рядом с кораблем? Давайте опустимся пониже. Тень идет параллельно кораблю, и Магистр смотрит на нее внимательно. «Нинья», подвластная мысли, замедляется, раздумчиво покачивает бортами и, наконец, останавливается посреди волн.
