изучил своего врага как подобает, так и не узнал границ моих возможностей, полностью положившись на свои. Понял ли он свою ошибку? Думаю, что да, но было уже слишком поздно. Я победи его, не потому что был умнее, хитрее или в чем-то искуснее. Нет, пожалуй, я почти во всем уступал своему противнику. Но со мной был Яркий. В отличие от Теодора Стрикса я не был одинок, и этот фактор стал в итоге решающим.
Глава 36. Единственный Путь
«Парящая Лиссандра» уплыла. Снялась с якоря в тот же день, как я убил Теодора Стрикса. Я не знал, что делать, вышел на причал в надежде привлечь к себе внимание. В конце концов, корабль был единственным способом выбраться с острова. Однако с «Лиссандры» не спустилась ни одна шлюпка. На корабле расправили парус, затопили котлы, и несмотря на страшную непогоду, подняли якорь. Я так и стоял там под дождем, глядя, как исчезала в серой пелене дождя моя последняя надежда на спасение с этого пустынного куска камня. Возможно, такой приказ им отдал сам Теодор – если выйду к берегу я, а не он, послать все к черту и уплыть. А может быть, они сами приняли такое решение, здраво рассудив, что коль я вышел, а Теодор – нет, следовательно, он мертв; нет и Вилорда, и связываться со мной больше никто не хочет. Куда логичнее, чем убивать меня, было бросить на необитаемом острове, давая подохнуть самому от голода или раньше, пустив себе пулю в лоб.
Уставший, замерзший, мокрый и злой, еле ступая от боли в боку, я вернулся в дом, где было хотя бы тепло и имелась еда. До ночи я старался поддерживать огонь и изучил все, что досталось теперь в мои владения. В доме оказалось достаточно еды, чтобы один человек мог прожить здесь дней пятнадцать, может, даже двадцать. У Вилорда я так же обнаружил запасы вина и шампанского, и не видя никаких причин оставаться трезвым, я откупорил одну бутылку, устроив нам с Ярким маленькое празднование победы.
Расположились мы на первом этаже, так как в покоях Вилорда Стрикс теперь, из-за разбитого окна и дыры в потолке, оставленной Теодором, стало не слишком комфортно. Мне там и так-то никогда не нравилось. И потому я спустил вниз несколько теплых одеял, подушки, и устроил себе ложе, достойное королей.
К ночи погода совсем разошлась, на море начался шторм, а дождь, заливающийся на второй этаж, стал сквозь пол капать и на первый, где мне пришлось поставить ведро. Яркий заснул практически сразу, и я тоже уже клевал носом, сидя в уголке, обложившись едой, спиртным и оружием, когда ко мне явилась Тесса.
– Тебе больно? – спросила она, опустившись на пол рядом.
– Заживет – пробормотал я.
Некоторое время мы сидели молча.
– Ты, действительно... она? – спросил я, борясь с отяжелевшими веками.
– Я не знаю. Я помню все, что помнила она, чувствую все, что чувствовала она, но она ли я? Может, изначально я была ее частью, а потом, когда... после ее смерти, я перестала быть ею.
– Или, может, ты никогда ею не была.
– Тебе приятнее думать так?
– Прости...
– За что?
– Я не хотел обидеть тебя. Я просто боюсь.
– Меня?
– Того, что ты можешь быть ею. Того, что ты действительно та самая Тесса, ведь тогда, все что я...
– Оставь это, Клиф, прошу. Не мучая себя. Не мучая меня. Пусть мы и не знаем моей природы, но точно понимаем, что я не должна быть тут, не должна вмешиваться в твою жизнь. Большая часть того, кем была Тесса, уже ушла. Отправилась дальше, стала чем-то... другим.
Я посмотрел на Яркого, свернувшегося калачиком на одной из подушек, вспомнив слова Леонарда Марбэта о том, что все, что мы любим с нами остается, возвращается к нам, но возможно, не в той форме, в какой мы привыкли это видеть. Теперь я задумался:
«А сказал бы он так, зная, что вместе со мной бродит призрак его дочери? Как бы он отнесся к подобному?»
Церковь Властителя Циклов отрицает существование духов и призраков, и подобное существо любым адептом веры должно быть расценено как тварь из иных пространств, но никак не пережившая смерть физической оболочки душа умершего человека. С другой стороны, старший клирик Леонард Марбэт был еще и отцом, и сложно сказать, какая сторона победила бы в нем: та, что отрицает призраков, или та, что хочет увидеть дочь еще хоть раз.
– Почему ты не сказала мне об этом? Почему не сказала, кто ты?
– Мне показалось, – Тесса ненадолго задумалась, – что так будет правильно по отношению к тебе. Долгое время, Клиф, ты был лишь моим сном. Все было сном, и никакого бодрствования не существовало вовсе. Таково оно, существование в Астральном мире – сон, который никогда не заканчивается, и ты даже не осознаешь, что может быть что-то другое. Но потом вдруг он стал четче, ты заговорил со мной, будто позвал, и я пришла. И с тех пор мои сны стали последовательны, я начала осознавать себя, и задумываться над своей природой. А ты все шел дальше, спасал Яркого, бежал из Мистрейда, путешествовал с табором, ты жил. И я поняла, что кем бы ни была, я больше не являюсь частью твоей жизни. Я нечто иное, и ты даже не воспринимаешь меня всерьез. Каждый раз, когда ты звал меня, ты просто хотел поговорить с кем-то, хотел получить ответ, и я стала этим кем-то, твоим внутренним голосом. А потом...
– Появилась Ника, – закончил я за нее.
– Да, но Клиф, я тебя не виню. Так и должно быть, это жизнь, естественный порядок вещей.
– Я устал, – пробормотал я, чувствуя невыразимый стыд, внутреннюю боль столь сильную, что боль в боку стала лишь простым покалыванием.
– Конечно. У вас был очень трудный день.
Я положил голову на подушку и отвернулся от призрака.
– Спасибо тебе, Клиф, – проговорила она.
– За что?
– За то, что спас меня из лап того чудовища.
– А разве я мог иначе?
– Не знаю.
– И тебе спасибо, – вымолвил я, спустя пару
