«По следам этого трагического происшествия лондонский „Дейли телеграф“ писал: „И когда пламя с ревом объяло купол аэростата, отец сбросил свою дочь в крохотной гондоле и, спасая ей жизнь, таким образом предрешил свою участь. Как славно и достойно, что в рядах наших братьев по ту сторону Атлантики есть такие храбрецы, как Шарп, беззаветно служащие в воздушном флоте во время этой ужасной войны…“»
— Предрешил свою участь, — печально повторил Бовриль.
Алек кивнул. Значит, ошибку два года назад допустила британская газета, а Малоне ее просто скопировал. Вон оно что. Тогда все понятно. Но как «Дейли телеграф» мог сделать такую нелепую ошибку?
Тут Алек похолодел. А что, если на самом деле это была Дэрин, а Дилан обо всем просто наврал? Наблюдал за происшествием со стороны, а затем поставил себя на место сестры? От такой непростительной по нелепости мысли Алек прикусил губу. Кому взбредет в голову приукрашивать рассказ о смерти собственного отца? Нет, это просто ошибка.
Но тогда почему Дилан солгал воздушной службе о том, кем был его отец?
Странное, подобное глухой панике ощущение. Видимо, сказывается утомление, а еще эта вздорная, странная ошибка болтуна-репортера. Но как тогда можно верить вообще всему, что читаешь, когда газеты способны так извращать реальность? Ощущение подчас такое, будто весь мир зиждется на лжи.
Он лег, заставив себя закрыть глаза и умеряя гулко стучащее сердце. Какая, в сущности, разница, как произошла та трагедия несколько лет назад? Кому теперь до этого дело? Дилан видел гибель своего отца, и сердце его из-за этого по-прежнему не на месте, это можно сказать с уверенностью. Может, парень сам точно не знает, что именно произошло в тот ужасный день.
Тянулись долгие минуты, но сон не шел. Наконец Алек открыл глаза и поглядел на Бовриля:
— Ну вот, дружок, теперь у тебя все факты.
Зверок лишь пристально смотрел и хранил молчание.
Алек подождал немного и тяжело вздохнул:
— Видно, ты мне в этом деле не помощник? И правда, куда уж тебе.
Он скинул ботинки и вновь закрыл глаза; голова по-прежнему шла кругом.
Так хотелось забыться, просто отдохнуть перед пресловутым ночным шастаньем. Но сон никак не шел в тяжелую от бессонницы голову. Затем к голове подобрался Бовриль, ища себе тепло и защиту от поддувающего сквозь раму сквозняка.
— Мистер Дэрин Шарп, — прошептал он Алеку на ухо.
ГЛАВА 10
Тацца навострил уши и натянул поводок, волоча Дэрин вперед, в темноту прохода. Впереди из сумрака вырисовывался странный двухголовый силуэт.
— Мистер Шарп, — послышался знакомый голосок, и Дэрин улыбнулась. Это был всего лишь Бовриль на плече у Алека. При их приближении Тацца присел на задние лапы и подпрыгивал от радостного волнения. Бовриль свое расположение выказал хихиканьем. Однако у Алека вид был невеселый. На Дэрин он смотрел запавшими глазами.
— Ты что, не спал? — спросила она.
— Да так, не особо, — вяло откликнулся он, наклоняясь потрепать по загривку сумчатого волка. — Я заглядывал к тебе в каюту. А Ньюкирк сказал, что ты здесь.
— Да, у Таццы это любимое место для прогулок, — сказала Дэрин. Желудочный тракт громадного летуна был местом, где сходилась вся органическая материя корабля, перерабатываясь и разделяясь на энергообразующие сахара, водород и отходы. — Видно, ему здесь нравятся запахи.
— Мистеру Ньюкирку здесь было вполне уютно, — заметил Алек.
Дэрин вздохнула:
— Теперь здесь и его каюта. Несколько следующих дней у нас будет нехватка коек. Но даже это лучше, чем то время, когда нас, гардемаринов, было по трое на одну каюту.
Алек нахмурился, взгляд его снова остановился на Дэрин. Даже в слабом освещении светляков в брюхе летуна было видно, насколько бледное у него лицо.
— Алек, ты в порядке? Вид у тебя такой, будто ты повстречался с привидением.
— Да так, голова чего-то кружится.
— Похоже, что не только у тебя. После той встречи с ученым жестянщиком офицеры мечутся как сверчки в коробке. Что он там, этот Тесла, вам наговорил?
Алек на секунду смолк, все еще странно на нее поглядывая:
— Говорит, что этот лес повалил он сам. У него в Америке есть какое-то оружие, называется «Голиаф». Гораздо мощнее того, что мы уничтожили в Стамбуле, и что он хочет им остановить войну.
— Он сказал, ч-чего… ч-чем хочет сделать? — заикаясь, переспросила Дэрин.
— Ну, это такая штука вроде пушки Теслы, которая, он говорит, способна воспламенять воздух в любой точке планеты. И теперь, когда он своими глазами убедился, на что она способна, он хочет ее использовать для принуждения жестянщиков к миру. В смысле сдаться.
Дэрин растерянно моргнула. Паренек произнес все это так спокойно, будто зачитывал расписание нарядов на день. При этом сказанное им явно не вписывалось ни в какие рамки разумного.
— Сдаться, — солидарно сказал Бовриль, — мистер Шарп.
— Так это все сделало то чертово оружие?
Дэрин со всей отчетливостью вспомнилась ночь сражения с «Гебеном», германским броненосцем, когда молния из пушки Теслы пронеслась по обшивке «Левиафана», угрожая спалить весь корабль — зрелище, что и говорить, ужасающее, но все равно это мушиный пук в сравнении немыслимым разрушением здесь, в Сибири.
Голова пошла кругом — не то от новости, не то от того, что этим вечером не выдавали ужин, а может, и того и другого вместе. Тацца, голодно поскуливая, ткнулся влажным носом в ладонь.
— Неудивительно, что ты не мог заснуть, — сказала Дэрин.
— Отчасти. — Алек снова посмотрел ей в глаза. — Хотя, понятно, это могло быть и вранье. Никогда нельзя понять, насколько люди привирают.
— Ну да, или когда несут чушь. Неудивительно, что ученая леди велела нам нынче ночью пошастать. — Дэрин потянула волка за поводок: — Пойдем, зверушка. Пора тебе домой, в каюту.
— Нам бы не мешало взять с собой лори, — сказал Алек. — Он с недавних пор проявляет завидную проницательность.
— Мистер Шарп, — пискнул Бовриль, вызвав укоризненный взгляд Дэрин.
— Что ж, ладно, — согласилась она. — Будем надеяться, он знает, когда следует заткнуться.
— Чш-ш, — отреагировал лори.
Нижние палубы были полны храпящего люда. Быть может, на «Левиафане» для гостей не было в достатке коек, но места в пустых хранилищах было вполне достаточно. Русские, за исключением своего капитана, ютились здесь всем скопом как сельди в бочке. Хотя, судя по всему, их это вполне устраивало: как-никак первая спокойная ночь за несколько недель сна под убаюкиванье голодных бойцовых медведей. По нижним палубам гулял сквозняк, и люди по-прежнему были закутаны в свои меха. Проходя мимо, Дэрин не заметила блеска наблюдающих глаз. Бовриль на плече у Алека тихонько изображал похрапывание, дыхание и шум полета. В хвостовой части корабля они подошли к запертой, окованной железом двери. Здесь Дэрин вынула ключи, которые ей нынче выдала доктор Барлоу. Дверь открылась на бесшумных шарнирах, и они с Алеком скользнули внутрь.
— Дашь света, высочество? — обратилась она шепотом. Пока Алек возился с командным свистком, Дэрин заперла изнутри дверь. В темноте послышался негромкий сигнал, а следом звуковое сопровождение Бовриля. Вокруг замерло зеленоватое свечение светляков. Это было самое небольшое из хранилищ воздушного корабля, единственное с массивной дверью. Здесь хранились спирт и винные запасы офицеров, а также другой особо ценный груз. В данный момент помещение пустовало; исключение составляли капитанская сейфовая ячейка и то странное магнетическое устройство.
— Так экипаж все же оставил эту машину? — спросил Алек. — Даже повыбрасывав все деликатесы?
— Ну, а как. Ученой леди, правда, пришлось потопать ногами, чтобы выбросили спиртное. Она голова! Все просчитывает наперед.
— Голова наперед, — не преминул хохотнуть Бовриль.
Алека словно озарило:
— Ну, конечно же! Это устройство и предназначено для поиска того, что рассчитывал найти Тесла!
