Изначально, этот польский СЭД разрабатывался для того, чтобы гонять по польским же болотам разбойников, то есть отчаявшихся и замученных местными панами крестьян, подавшихся в бега. Не просто так, а потому, что эти самые крестьяне со временем стали представлять из себя сильную конкуренцию самим панам в благородном деле грабежа русских товарных поездов, чего дворяне терпеть не хотели. Так родилась идея бронированной кабины на двух тонких пятиметровых ногах, со специально разработанными для хождения по болотам ступнями. Идея оказалась на диво удачной, разбойников «Цапли» догоняли и косили просто влёт, правда, ни на что больше эти механизмы не годились.
Однако, русские нашли им новое применение в пограничных с Сибирью городках. Вооруженный парой легких пулеметов силовой доспех, благодаря своей высоте, прекрасно подходил для мониторинга окрестностей, и был способен незамедлительно открыть ураганный огонь по обнаруженной стае мелких «гостей» из Сибири, а еще совсем неплохо отбрыкивался от тварей покрупнее, храня своего пилота-стрелка в недосягаемости от большинства угроз биологического характера. Правда, все эти неоспоримые достоинства никоим образом не помогали противостоять другим угрозам — кабина «Цапли» не имела никакого серьезного бронирования из-за экономии веса конструкции, от чего область применения СЭД-а так и осталась довольно узкой.
Здесь «Цапель» было много. Даже слишком много.
— Можно мне… вина? — раздался придушенный стон с кровати, на которую полчаса назад упало тело Эльзы.
— Разумеется, — отправился я на спасение дамы.
— Алистер, не уходите, — неплохо отпив из фужера, Элиза схватилась за мою руку, — Мне сейчас полегчает и… я попробую приспособиться к вам. Закрепим результат. Хорошо?
— К вашим услугам, леди, — усмехнувшись, я сел на краешек кровати, наблюдая, как целительница продолжает «лечиться», сосредоточенно вслушиваясь в себя.
Особенностью рода Мур было чувство Крови. Они неплохо умели управлять этой красной жидкостью, как в своем, так и в чужих телах. Стать идеальными убийцами им мешала сильно падающая с расстоянием эффективность этих манипуляций, зато целителями и палачами они были великолепными. Муры ощущали кровь, манипулировали ей, считывали состояние организма на расстоянии, а долгий собственный век вкупе с идеальным здоровьем превращал их в один из самых уважаемых и удачливых родов. Только вот самой Элизе не повезло родиться с серьезным отклонением, касающимся именно родового чувства крови — она ощущала куда большее. Энергетическую структуру разумных. Не общий объём и интенсивность, как абсолютное большинство других чувствительных, к которым относилась почти вся аристократия мира, а всё в деталях.
Мою душу Элиза Мур воспринимала как сверхплотную и сверхупорядоченную структуру, совершенно не похожую на что-то естественное. Этим и был вызван её постоянный страх как при виде меня, так и при воспоминаниях обо мне. Не понимая, что именно она ощущает, но не имея возможности не ощущать, беловолосая целительница была уверена в огромной пропасти между мной и любым другим живым существом, с которым ей приходилось контактировать в жизни. А неведомое всегда пугает.
Что же, Шебадд Меритт не солгал. В моих душевных оболочках действительно хранился огромный объем знаний, к которым у меня не было доступа. Рассказывать это Элизе, я, разумеется, не стал, вместо этого сделав предположение, что долгое хранение в Пустоте каким-то образом трансформировало душу, фрагментировав и заперев большинство воспоминаний. Женщина с сомнением приняла такую теорию, поэтому основные труды по адаптации к моему присутствию пока возлагала на алкоголь и общение. По её собственным уверениям и моим наблюдениям, помогало это отлично.
Отдохнув остаток дня и ночь, я вышел в город, настоятельно предупредив дежурившего за стойкой парнишку, что моя китайская служанка сначала потрошит незваных гостей, а только затем интересуется, почему они решили заглянуть в номер.
Пыль, грязь, ветер, широкие улицы и низкие дома, позволяющие увидеть бродящих тут и там «Цапель». Последних было много, как и военных на улицах, одетых в плотные серые шинели. Что и говорить, близко ведь не только Сибирь со своими тварями, но и Китай, от которого сейчас ожидают всего. Впрочем, Поднебесная тоже напряжена, русский император один из наиболее горячих сторонников идеи собрать войска побольше, да вломиться к соседям с вопросом, откуда у них столько вооруженных «мятежников» на захват Японии, да и как они узнали секрет воспроизводства серенитового сплава тоже бы неплохо выяснить.
В общем, на улицах города, частично превращенного в военно-исследовательский комплекс, настроения ходили отнюдь не праздничные. Пока я пробирался до местной управы, был трижды остановлен с проверкой документов, от чего под конец и оброс сопровождением в виде двух молодых солдат. Сдав меня с рук на руки местным, ребята неторопливо отправились по своим делам, а я, через некоторое время, предстал перед заместителем военного коменданта Рубцовска, Василием Денисовичем Старыкиным.
— Аа…, Приматов Захар Вальерьевич? Ожидали, ожидали…, - слегка привстав со стула, протянул мне руку военный, едва заметно улыбаясь.
Этот сутулый и какой-то выцветший до серого цвета кожи мужчина средних лет был в курсе того, кто я и зачем явился в этот город. Его задачей было упрочить легенду очередной штабной штафирки, сосланной в эту тьмутаракань, а также выдать «господину Приматову» необременительную должность в местном гарнизоне. Не важную, не нужную, но способную продемонстрировать любому интересующемуся чем вызваны блуждания господина Приматова по полусекретной территории. Насколько я помнил из бумаг, должность планировалась связанная с давным-давно ожидаемым аудитом складов Рубцовска, давая мне возможность совать нос почти везде, куда душе будет угодно.
Однако, дальше рукопожатия наше общение не зашло.
Тяжелый пробирающий всё и вся звук заглушил как слова Старыкина, так и все прочие звуки. Завибрировало всё стеклянное, что находилось в кабинете заместителя коменданта.
Это были сирены.
Глаза Василия Денисовича распахнулись в кратком приступе паники, челюсти сжались, но к концу заунывно-зловещего вопля он уже взял себя в руки. Как только стало возможным слышать друг друга, военный, кратко выдохнув что-то матерное, засел за телефон. Из-за дверей послышались отрывистые приказы и возгласы, их подтверждающие. Обстановка моментально перестала быть томной.
— Мне нужно знать, что случилось, — кратко проинформировал я Старыкина, нависнув над его креслом.
— Задница! — отреагировал на меня мужчина, орущий в трубку приказы о эвакуации офицерского городка.
— Подробнее!!
— Да иди… те вы к чертям поросячьим!!
Я не мог и не чувствовал себя вправе поступать с вполне честным и очень занятым русским офицером также, как поступил совсем недавно с одним английским и нечистоплотным офицером, поэтому, вместо применения насилия по отношению к достойному человеку, я лишь продемонстрировал ему изъятый из кобуры «атлас». Дуло массивного револьвера ни на гран не испугало мужика, скорее наоборот. Зло сплюнув, Старыкин грохнул слуховой трубкой телефона о держатели, сверкнул взглядом и затем коротко рявкнул:
— Миазменная тревога! Твари! Срочно убирайтесь из города, Приматов! Срочно!
— Нет возможности. Дирижабль еще не сел.
— Тогда валите в гостиницу и защищайте жену! — взмахом руки зам коменданта брезгливо отшлепнул дуло моего револьвера в сторону, — Я не про простых тварей толкую! Подите вон или стреляйте, но не тратьте мое время! Не до вас!
Судя по всему, так и было.
Из управы я выскочил, как пробка от шампанского, сразу переходя на бег почти на грани человеческих возможностей. Народ на улице занимался тем же — все бежали кто во что горазд, бухая сапогами, потрясая оружием и вопя нечто тревожное. Вновь завыли сирены.
Явный провал. «Плач Элизы» должен был прибыть в Рубцовск через несколько часов, встав на прикол ради спешного «ремонта». Алиби, чтобы меня никак не могли связать с дирижаблем. Хороший план? Да. Но не на момент тревоги прорыва монстров, а без «Плача» я не смогу гарантировать безопасность Элизы и Момо.
