— Ефим Фёдорович, — обратился Саша к Гучкову. — Давайте так. В первую очередь представьте мне тех, у кого есть конкретные предложения по бизнесу.
Англицизм «бизнес» здесь, кажется, уже выучили, так что городской голова коротко кивнул.
— Разрешите представить потомственного почетного гражданина Иосифа Константиновича Крестовникова, — провозгласил Гучков.
Крестовников был чуть не самым молодым из присутствующих, если, конечно, не считать Анатолия Мамонтова. Но последний студент, а не хозяин дела.
Крестовников имел высокий лоб, прямой нос, усы и бакенбарды, переходящие в раздвоенную бороду, похожую на вымпел «ласточкин хвост». Сия обширная растительность несколько старила хозяина, но всё равно ему трудно было дать больше двадцати пяти. Подбородок при этом Иосиф Константинович выбривал по европейской моде.
— Очень приятно, — сказал Саша. — Какой у вас бизнес, Иосиф Константинович?
— Товарищество на вере «Братья Крестовниковы», — сказал молодой человек. — Бумаго-прядильная фабрика в селе Поляна Московского уезда и стеариново-мыловаренный завод в Казани.
— О! — сказал Саша. — Мыловаренный завод — это прямо очень интересно.
— Да, — кивнул Крестовников. — Мы готовы заняться шампунем.
— Здорово, что сразу к делу, — сказал Саша, — но за восемь процентов не отдам, — У меня есть бизнес-партнер, с которым придется делиться. Хотя бы по семь на брата.
— Семь много, — возразил Иосиф Константинович.
— Это не только идея, — не согласился Саша. — Это готовый продукт. С нас рецепт и привилегия. Это практически франшиза.
— Что? — переспросил Крестовников. — Льгота?
— Это вид договора, — объяснил Саша, — при котором передаётся что-то, необходимое для дела: методы ведения бизнеса, организация бизнес-процессов, бренд, технология. Мы передаём технологию и бренд.
— Бренд?
— Попросту говоря, название: шампунь «Княжеский».
— Я бы сменил на «Le prince» или даже «La princesse», — предложил Крестовников. — Больше похоже на французский.
— Не факт, — возразил Саша. — «Княжеский» уже известен при дворе. Хотя попробовать стоит. Можно продавать одно и то же под двумя названиями и посмотреть, что лучше пойдёт.
— Разумно, — согласился Иосиф Константинович.
— Так как насчет двенадцати процентов?
— Десять, — сказал Крестовников.
— Московские купцы — настоящие бандиты, — вздохнул Саша.
И подал руку.
— Договорились!
Честно говоря, там в будущем он слышал от кого-то из своих подзащитных предпринимателей, что 10% роялти за франшизу — это прямо очень много. Кто тут бандит?
С другой стороны, у него же имя и связи. При азиатском способе производства последнее — лучший капитал.
Следующим в очереди был щуплый человек с крупным носом, тонкими губами и обширной лысиной, обрамленной седеющими волосами. И усы, и бороду он брил, и это придавало лицу что-то жабье. Глаза выражали сложную смесь ума, хитрости, жесткости и подобострастия. Человеку было явно за пятьдесят.
— Потомственный почетный гражданин, коммерции советник, купец первой гильдии Иван Федорович Мамонтов! — представил Гучков.
Саша перевел взгляд на его сына Анатолия. Как у этой жабы мог родиться такой красавец? Впрочем, сходство было. Просто у сына вот это всё каким-то образом преобразилось в шарм и аристократизм. И нос тоньше, и рот уже, и взгляд другой: не хитреца, а свободного образованного человека. Отец — ещё вор, а сын — уже фор. Это, если вспомнить Буджолд.
— Очень приятно, — кивнул Саша. — Мне говорили, что у вас винный откуп, Иван Федорович?
— Это по большей части в прошлом, Ваше Императорское Высочество, — вкрадчиво ответил Мамонтов. — Откупы больше не приносят прежних барышей. Пришлось другими делами заняться, чтобы не умереть с голоду. Так что мы создали «Закаспийское торговое товарищество» для торговли с Персией.
— И чем торгуете?
— Керосином из Бакинской губернии.
— Ага! Нефть качаете?
— Качаем не мы. Собираемся перерабатывать. В прошлом году начали строить завод в Сураханах под Баку. Даст Бог, на следующий год достроим.
— Это лучше винного откупа, — заметил Саша.
— Ваше Императорское Высочество, можно мне спросить?
— Конечно.
— А что вы говорили про бензиновые двигатели?
— Есть определенные мысли на этот счет, — признался Саша. — Но не более того. Далеко до чертежей. Идей у меня много, но не всегда хватает знаний, чтобы их воплотить.
— А почему бензиновые? — спросил Мамонтов. — Почему не керосиновые?
Вопрос поставил Сашу в тупик. А действительно почему? Ведь авиационное топливо действительно на базе керосина. Почему двигатели внутреннего сгорания работают либо на легких бензинах, либо на тяжелом дизельном топливе. Почему им не подходит промежуточный керосин?
— Бензин — это же лекарство, — продолжил Мамонтов, заметив Сашино замешательство, — его в аптеках продают.
— Бензин в аптеках? — поразился Саша. — А вы ничего не путаете? Это тот, который из нефти делают?
— Конечно, тот самый. Им раны прижигают.
Сашу передернуло. Раны! Бензином!
Он же канцероген. И воняет — не дай Боже!
— Не стоит раны бензином, — заметил он, — мы найдем ему лучшее применение.
Зато теперь он знал, где в случае надобности взять бензин.
— Иван Федорович, — проговорил Саша, как можно более равнодушно, — а сколько стоит нефтеносный участок в Бакинской губернии?
«А главное, насколько реально вытрясти на него деньги из папа́?» — подумал он про себя.
— Их не продают, — сказал Мамонтов, — существует нефтяной откуп.
Саша покачал головой.
— Представляю себе, насколько варварская там добыча.
— Мы не добываем, мы перерабатываем, — отмел подозрения коммерция советник.
— Так сколько стоит откуп? — спросил Саша.
— От участка зависит, конечно, но доходит до ста тысяч рублей в год и более.
Саша чуть не присвистнул.
— Ничего себе!
— Да вы не думайте, что они как сыр в масле катаются, — заметил Мамонтов. — Детишкам бы на хлеб хватило. Её же мало добыть, нефть-то. Надо вывести и продать. А чугунки нет. На ослах да верблюдах далеко не увезёшь. А в Бакинской губернии кому она нужна! В трубу бы не вылететь! Вот, если ветку железнодорожную отвести…
— Это вы верно заметили, насчет трубы, — усмехнулся Саша. — Зачем чугунка? Прокладываете трубу, ставите насосные станции — и качаете.
Мамонтов застыл и чуть не приоткрыл рот.
— А окупится? — усомнился он, придя в себя.
— А вы проведите сначала от скважины до вашего нефтеперегонного завода. И посмотрите. Если вдруг окупится, пять процентов — мои.
— Три, — машинально возразил Иван Федорович.
— Ладно, четыре, — согласился Саша.
И протянул Мамонтову руку. Тот не слишком решительно, однако пожал её.
«А, что, неплохо за минуту разговора», — подумал Саша.
— А почему «скважина»? — вспомнил Мамонтов.
— А как же? — удивился Саша. — У вас там разве буровые не стоят?
— Я слышал о бурении скважин, — сказал Иван Федорович. — Американцы собираются бурить. Одну уже вроде пробили. А нам не надо, у нас нефтяные колодцы, её просто сверху собирают, она же легче воды. А потом в бурдюки и на телеги.
— Это не надолго, — сказал Саша. — Когда кончится, придется бурить. Так какое у вас было ко мне предложение?
— Дело в том, что я вхожу в число учредителей «Общества Московско-Троицкой железной дороги». Это одно из первых у нас акционерных обществ. И я подумал, что на тех же основаниях можно построить в Москве телефонную станцию. Можно будет сделать общество на паях, и я уже знаю несколько фабрикантов, которые готовы участвовать. И вам пять процентов, как изобретателю.
— Десять, — сказал Саша. — В деле ещё академик Якоби. И в любом случае я буду советоваться с папа́: телефония — дело государственное. Может быть, казна захочет оставить себе контрольный пакет.
— Хорошо, будем ждать ответа, — вежливо и чуть не угодливо кивнул Мамонтов.
