— А шрамы? — подключился Крюгер.
Звуковая ведьма резко посмотрела на охотника, широко раскрыв глаза. Явная растерянность и нотка безумия промелькнули на лице. Но, когда взгляд вернулся к наблюдению за двигающимися языками пламени, расслабленная улыбка тоже вернулась на губы девушки.
— Это мой перфоманс миру… — Тонкие пальцы прошлись по красным линиям на руках. — Каждый из них — это выступление, игра. — Разноцветные глаза снова поднялись на спутников. — Как и каждое убийство, это искусство.
— Значит, ты странствующий… бард, показывающий свои мрачные истории? — Олифии потребовалось усилие, чтобы подавить насмешливую ухмылку.
— О! Как красиво! Да! Да, это я. — Герта встала. Ей захотелось почувствовать колючую траву под ногами, ощутить холодный ветер, дующий с поля, почувствовать одиночество.
На этом разговор закончился, и мертвецы слушали пение баньши, покачиваясь словно ему в такт. Живые же слышали пение сломанной девушки, разум которой был испорчен безвозвратно. Олифия знала, что все, сейчас сказанное Гертой… было ложью. Романтичная история про певицу со смертельным искусством — на деле история о маленькой девочке, которую поймали охотники.
Герта отошла от стоянки, скрывшись в тени дерева. Ветер трепал темные волосы, слегка опалял кожу. Но пение не прекращалось.
Больше пятидесяти лет Герта находилась в подвалах церковной инквизиции, и из-за особой силы магии люди ставили эксперименты. В том числе по рождению новых детей, пытаясь повторить антимагический звук ради последующего улучшения вагнер-пушек.
Герта тихонько смеялась в наступающей тьме новой ночи.
Следы на запястьях — попытки освобождения из плена, след на животе — нежелание носить нового подопытного для церковников. Но все же девушке удалось сбежать — в знаменитую, но с каждым годом забывающуюся «ночь побега». Когда красный оборотень смог выбраться из подземелий и попутно выпустил на улицы Пьетро много сломанных душ. Одной из них и была Баньши, и только после пятидесяти тел разум вернулся к ведьме, но вместе с тем она заперла себя в мирке, где все сложилось иначе.
Так проще, так легче, у всего должна быть цель. Кто-то должен заплатить.
Каждую ночь похода Герта подходила к воскрешенным Кровавым оборотням, всматривалась в зеленые огоньки их глаз и шептала: «Я выдумала вашего героя», — даже не осознавая, что тот самый герой сейчас был лишь запчастями для других.
Чуть ближе к новому рассвету первым проснулся Крюгер. Закаленный охотник и так спал вполглаза, а дыхательная маска вовсе лишала долгого сна. Костер почти погас, все еще не вспыхнувшие солнца совсем не грели. Герта, съежившись на боку, тряслась от холода. Видимо, проблуждав по лесу, она только сейчас смогла уснуть.
Подкрутив вентиль на маске, Джон снова надел свои сапоги… Бросил короткий взгляд на спутниц, в особенности на «доставучую-ненормальную-психопатку». Снова тяжелый выдох. И быстрым движением его накидка оказалась на её груди.
Дрожь от холода ушла.
* * *
Один из четырех мертвецов смотрел по периметру. Магия хозяйки давала точные команды. Справа выход к Золотому полю, слева лагерь, впереди чаща, сзади пройденный путь. Каждый восставший смотрел в своем направлении, изредка покачиваясь в такт ветру. Зловоние и смрад вступали в бескомпромиссное противостояние с благоуханием цветов, что меняли свой цвет в зависимости от времени суток. Некро-эссенция была чужеродна для местного «моря». Но это же работало в обратную сторону.
Один из мертвецов медленно повел головой. Сначала было чувство, потом звук шагов, множества тяжелых шагов. Они еще далеко, далеко, но среди них есть тот, кто найдет госпожу. Отступать, бежать! Мертвецы, издав слабое гортанное сопение, сорвались с мест и, словно на механических протезах, быстро побежали к лагерю, перепрыгивая через любые препятствия.
* * *
— С-с-с, охотники… Целый корпус. — Кланес, водя полыхающей эссенцией, считывала все, что видели её «солдатики». — У них есть ищейка! С-с-с.
— Это не случайность! — зажглась Олифия. — Они кого-то ищут… Это не случайность, — повторила она. — Нам надо выяснить, чей запах взяла запрещенная церковью… ищейка.
Глава 33 Никакой пощады
Колонна Огненных Рыцарей медленно продвигалась вперед. Охотники, уже привыкшие к бесконечному движению, мирно шли, думая о своем. Кто закинул винтовку на плечо, кто перекинул за спину. А вот выжигатели, облаченные в тяжелые механические сапоги и перчатки с проведенными баллонами воспламеняющегося газа, не спускали глаз с Золотого моря. Их коробило, раздражало, что они проходят мимо целых участков «скверны», которую надобно сжигать, и оборотень, ведущий весь корпус, не прибавлял спокойствия.
Облезлый, тощий до просвечивания ребер волк выглядел болезненно. Скованный цепями, в металлической маске с двумя штырями, что впивались в щеки. В промежутках, где не было шерсти, отчетливо виднелись выжженные знаки, обозначающие, какому капитану принадлежит ищейка.
— Ну же, быстрее! — Смотритель с усиленным протезом на руке дернул цепь-поводок, и обруч, блокирующий силу оборотня, сдавил тонкую шею.
Вервольф, захрипев, упал на колени. Закрутив головой, он изо всех сил старался найти потерянный запах.
Ищейки… Волки, взятые в плен для «перевоспитания» и поимки себе подобных. Им было запрещено говорить, запрещено принимать человеческий облик, любое неповиновение жестоко каралось, а исход у этих вервольфов всегда был один. Или зверь сходил с ума, превращаясь в мутанта, или его убивали охотники, загнав до смерти.
Красные зрачки в страхе метались из стороны в сторону, но запахов вокруг витало слишком много, и чтобы найти нужный, требовалось время.
— Тупая шавка! — снова вспылил смотритель ищейки.
— Ну ладно, — донесся голос, больше похожий на скрип несмазанных шестеренок. — Привал, господа! Отдыхайте.
Дивуа, он же сир, ведущий этот собранный корпус… Этот человек был странным выжигателем. Как он сам любил говорить: «Я предан очищающему пламени!». Его не боялись, но по-настоящему уважали. По крайней мере, пока дело не доходило до сжигающих процедур. Капитан даже сейчас был готов вступить в бой: помимо тяжелых перчаток и сапогов на нем был полный комплект брони, который делал из своего обладателя ходячий металлический доспех, а отсутствие шлема только подчеркивало тяжесть и громоздкость этой брони.
— Простите, сир, что-то шавка сегодня плохо себя показывает, — слегка поклонился смотритель.
— Ничего-ничего, — улыбнулся Дивуа. Обожжённая часть его лица жутковато сморщилась от такой мимики. А рост и объем самого сира с учетом брони внушали трепет. — Думаю, просто нашему другу нужна мотивация, — зашагал «танк» в сторону волка.
— М-м-м, — заскулил зверь, прильнув к земле. Два хвоста и уши также прижались от страха.
— Давненько мы с тобой не беседовали, да, Тик? — Охотник взял морду оборотня своей несоразмерно большой металлической рукой и без проблем потянул вверх, пока их глаза не оказались на одном уровне. — Сейчас мои люди немного отдохнут, а ты ищи след, который оставили нам убийцы наших егерей.
Послышался щелчок. Из тыльной стороны ладони вышел пар, и показалось дуло с дополнительной трубкой, из которой тянулось небольшое пламя размером со свечу.
Оборотень замер в ужасе. Боль от сдавленной морды ушла на второй план.
— У-у-у-у, — заскулил зверь.
— Да, вижу, мы поняли друг друга. — Огнемет вернулся в спокойный режим, и Дивуа отпустил волка. Несколько мгновений вервольф приходил в себя, но, стоило несчастному поднять морду… Удар! Металлическая рука разбила зверю лоб в кровь, а челюсть смачно ударилась о землю. — Тупое животное, — сплюнул сир, возвращаясь к своим.
Ощущая, как снова ошейник сдавливает горло, сломленный Тик вновь поднялся на ноги. Кровь стекала по его морде вниз, застилала глаза. Самое страшное, он не чувствовал обиды, злости, он вообще ничего не чувствовал, ведь это конец его жизни. Он позабыл свой клан, свои силы и способности. Все, что ему оставалось, — это выполнять поставленные задачи в надежде, что хоть сегодня его покормят.
