Вот и будем увеличивать данные.
5
Деревушка, в которую он вошел после прибытия, не выглядела такой уж нищенской. Правда, и особо зажиточной — тоже. Такая себе деревушка средней руки: две улицы, площадь, дома, церковь, трактир…
Трактир.
Цайт взбежал на высокое крыльцо, посторонился, пропуская выходящего рыбака в толстом вязаном свитере, куртке и вязаной же шляпе. Месяц Мастера — это вам не месяц Нищего и не месяц Вора, до летней жары еще очень далеко.
— Добрый день, уважаемый, — чуть наклонил голову Цайт, приветствуя хозяина заведения, которое, если верить вывеске, называлось загадочным словом «Лепел», а если верить картинке, намалеванной на той же самой вывеске, то трактир должен был именоваться «Помесь щуки с крокодилом».
— Чего ж ему не быть доброму, — хмыкнул в рыжие усы трактирщик, — Вот вы, например, пришли.
— Вы каждому посетителю так радуетесь?
— Как вы можете увидеть, у меня их не так уж и много.
Действительно, в небольшом зале стояло с десяток столов из потемневших деревянных плах, а посетитель и вовсе был только один, тоскующий над миской супа старик, судя по красному носу и слезящимся глазам, страдающего от болезни, именуемой «Неприятное утро после приятного вечера».
— Как же вам тогда удается оставаться на плаву?
Трактирщик сощурился:
— Это вы сейчас пошутили?
— Простите, не понял?
— Ну, мы — деревня рыбаков, рыбаки плавают, остаться на плаву… Шутка такая. Как там это называется… калом бур?
— И в мыслях не было, — искренне заверил его Цайт, который на самом деле не собирался шутить. Почти не собирался.
— Тогда что вы здесь вообще забыли? Наш остров, знаете ли, не то место, куда можно забрести случайно. На богатого бездельника, который шатается по миру от нечего делать, вы тем более не похожи, да и ни одно бюро путешествий не отправило бы вас к нам…
— Может, я ищу работу?
— На рыбака вы тем более не похожи.
— Но, возможно, я смогу найти работу по профилю у вашего правителя?
— Его милость не принимает на службу чужаков.
— А вдруг мне повезет?
Трактирщик безразлично пожал плечами, ясно давая понять, что не верит в чудеса.
6
Человек, с которым столкнулся Цайт в дверях трактира, был одет, как рыбак. Он выглядел, как рыбак, вел себя как рыбак и мог тянуть сеть не хуже любого рыбака.
Однако рыбаком он не был.
Человек шел вдоль деревенской улочки ленивой походкой, настолько сливаясь с окружающей его действительностью, что взгляд любого человека скользил по нему, как по примелькавшейся и неинтересной детали пейзажа. Даже местные жители привычно здоровались с человеком, и только потом, через несколько шагов, в их голове появлялась мысль, что они не помнят точно, что это за тип. Нет, вроде бы местный, кажется, они его видели, но кто он и где живет… да какая разница?
Человек умел очень хорошо притворяться тем, кем не является. В конце концов, иначе он не смог бы сделать карьеру ни на одном из избранных поприщ.
Например, карьеру самого лучшего грабителя банков.
Взгляд, который только казался безразличным, был прикован к взметнувшемуся вверх замку.
«Значит, шнееландские талеры, драй Зеебург…».
Больше всего на свете человек любил загадки. Нет, деньги, конечно, тоже, славу, уважение… Но больше всего — загадки.
Глава 7
На границе с Грюнвальдом
22 число месяца Мастера 1855 года
Йохан
1
Согласитесь, есть что-то волшебное в путешествии на поезде. Пожалуй, ни один другой вид транспорта не сравнится с этим сказочным ощущением, что ты находишься дома — и при этом плавно движешься к точке своего назначения. Можно ли при поездке на лошади читать книгу? Или странствуя в дилижансе встать и пройтись, продолжая ехать? Можно ли спокойно обедать в плавании на корабле? Под «спокойно» подразумевается «когда твоя посуда не норовит спрыгнуть со стола, а уже съеденное — выбраться обратно».
Нет, в плане даже не комфорта — спокойствия, поезду нет равных.
Как будто решив поспорить с этим утверждением, поезд начал неожиданное торможение. Посыпались сумки сверху из багажных сеток, кто-то замысловато выругался, явно не удержавшись на ногах, возмущенно взвизгнула женщина, обнаружив, что в ее пышную грудь уперся ладонями человек, который не только не был ее мужем, но даже не был с ней знаком! И при этом вовсе не выглядел как тот, с кем она хотела бы познакомиться!
Тяжелый саквояж из темной свиной кожи, стоявший на лавке возле одного из пассажиров, изъявил было желание спрыгнуть на пол, но рука в перчатке аккуратно пресекла это намерение. В край противоположной лавки уперлась ботинок хозяина саквояжа, из тех ботинок, что яснее ясного говорят, что их хозяин не гонится за модой. Но не стоит полагать, что хозяин ботинок донашивает то, что было модным когда-то. Нынче в моде — тупой носок ботинка и высокий каблук, десять лет назад в моде были ботинки остроносые, как щучья морда. На этих же ботинках красовался полукруглый носок, какие носят люди, превыше моды ценящие удобства. Впрочем, несколько высоковатый каблук говорил о том, что некоторой щеголеватости его обладатель все же не чужд. Прочная кожа указывала на практичность владельца, а ее выделка — на то, что практичность и дешевизна для него — не одно и то же.
В общем, внимательный человек только по одному ботинку отнес бы этого пассажира поезда к купцу средней руки или приказчику солидного торгового дома. Точно такому же образу соответствовала и темная одежда, пальто, котелок… Разве что несомненная молодость данного человека перечеркивала версию с купцом и однозначно определяла путешественника как приказчика.
— Проверка паспортов, — в вагон вошли люди в черных шинелях с двумя рядами блестящих пуговиц. На черных же кепи золотился вышитый грифон, распушивший крылья так, что стал почти круглым. В лапах грифон зажал факел и кувшин, как будто он уже выпил и теперь собирается что-нибудь подпалить.
На самом же деле факел символизировал неустанный поиск скрытого, а кувшин был Неиссякаемым сосудом из древнеэстской мифологии, символом денежных потоков, которые, благодаря усердию этих людей, проистекают в казну государства.
Грюнвальдские таможенники.
Один из них подошел к нашему Приказчику:
— Паспорт.
— Пожалуйста.
— Цель приезда в страну?
— Торговля.
— Чем торгуете?
— Косметика.
— Ваши вещи?
— Вот.
— И всё?
— Все.
— Что в саквояже?
— Образцы товара.
— Покажите.
В саквояже и в самом деле лежали несколько плоских деревянных шкатулок, в которых находились плотные ряды флакончиков, баночек, коробочек.
— Запрещенные к ввозу предметы?
— Нет.
— Товары, подпадающие под таможенный тариф?
— Нет.
— Имеете ли вы преступные намерения?
— Нет.
— Имеете ли вы поручения правительства?
— Нет.
— Тайные цели?
— Нет.
— Шпионаж?
— Нет.
Таможенник задумчиво посмотрел на безразличное лицо Приказчика, но, видимо, так и не смог придумать, к чему еще придраться. Перешел к следующей жертве, тучному человеку с красным лицом любителя вина, у которого немедленно обнаружил превышение допустимого количества сигар, тут же конфискованных «в доход государства».
Йохана — ну, разумеется, Приказчиком был именно он — в школе на улице Серых Крыс научили менять облик так, что его навряд ли бы узнала даже родная мать. Однако в отличие от Цайта, мгновенно переключавшегося с облика на облик, у Йохана это всегда получалось с некой запинкой.
— Ты слишком обстоятельный, — подвел, наконец, итог преподаватель, — Принимая образ, ты пытаешься продумать его как можно полнее, вплоть до того, как звали мать и отца твоей маски, что он любит есть на ужин, и в каком возрасте лишился девственности.
— Это плохо? — спокойно спросил Йохан.
