Народ молчал.
— А потому, — продолжил Саша, — что вряд ли вы найдёте американского инженера и даже мастера, который не умеет ни читать, ни писать. Так ведь?
Раздалось несколько тихих «да» и «так».
— А среди вас есть такие?
— Да, — ответили самые смелые в толпе.
— Поэтому, — сказал Саша, — мы и открываем в воскресение школу для рабочих. И учёба, и учебники, и тетради — всё бесплатно. Начало занятий после обедни в правом флигеле Михайловского дворца. Приглашаем всех! Без различия возраста. А особенно тех, кто собирается стать мастером, а потом и инженером.
Саша поднялся на ноги и дотронулся до локтя Кропоткина.
— Давай! Есть, что добавить?
Князь кинул.
— Это мой друг Петя из Пажеского корпуса, — представил Саша.
Что было совершенно не по этикету. Это только князю можно рабочих представлять. И не великий князь должен этим заниматься.
Кропоткин совершенно не смутился.
— Учителями будем мы и ещё несколько моих одноклассников, — громко сказал он. — Быстро не обещаем, но к лету будете читать вывески, подписывать своё имя, а не крестик ставить, и считать, конечно. И никто вас больше ни на рынке, ни с жалованьем не облапошит.
Так они обошли все цеха, в том числе горячие. В литейном в честь великого князя отлили паровозное колесо, и хозяин обещал прислать его в Царское, как только остынет.
— Десять лет назад мы показывали цеха государю Николаю Павловичу и великому князю Константину, — вспомнил Уильям, — и тоже отлили для них колесо.
После Александровского завода, друзья настолько падали с ног, что отложили прочие гранильные и кожевенные на когда-нибудь потом.
— Если хоть человек десять придет, я буду считать, что не зря живём на этом свете, — сказал Саша.
— Зря вы им про инженеров, Александр Алексанрович, — заметил Кропоткин, перейдя в присутствии Лабзина на дозволенное обращение. — Это же невозможно.
— Почему? — поинтересовался Саша.
— В Инженерное училище только после гимназии можно поступить, — заметил будущий революционер. — Или экзамены сдать. Начальной грамотности для этого мало.
— Я рабфак собираюсь открывать при моём университете, — сказал Саша.
— Что? — переспросил Кропоткин.
— Рабочий факультет, — объяснил Саша. — для талантливых представителей низших сословий, чтобы они могли поступить в университет. Хотя бы в мой, который я собираюсь сделать на основе школы Магницкого. Если ни в какой другой не возьмут.
Кропоткин чуть не открыл рот, не говоря о Лабзине.
— Нет, я не сумасшедший, — улыбнулся Саша. — Просто немного впереди. Не так уж. Лет на шестьдесят.
В пятницу в магазине Вольфа на Суконной линии Гостиного двора закупали буквари. Кропоткина сопровождал денщик, а Сашу — камердинер Кошев и генерал Гогель.
Товар лицом показывал лично хозяин: Маврикий Осипович.
Он был тучен, имел крупный нос, чёрные усы и вьющиеся волосы.
— Нам нужны буквари для взрослых, — заявил Саша, — штук двадцать.
И обернулся к Кропоткину.
— Петь, как думаешь? Двадцать хватит?
— Давай тридцать, на всякий случай.
— Ваше Императорское Высочество, ваш визит для нас большая честь, — сказал Вольф, — но у нас нет букварей для взрослых.
Саша вздохнул.
— Ну, как так! Неграмотные взрослые есть, а букварей нет!
— Будут, — пообещал хозяин, — но на это нужно некоторое время.
— Тогда давайте «Азбуку с картинками для прилежных детей», — смирился Саша.
— Есть, — кивнул Вольф.
И кивнул продавцу, который куда-то исчез и вернулся с пачкой тоненьких книжечек страниц в 30 каждая.
Азбука оказалась цветной, и каждой букве соответствовало животное или птица. Рисунки были весьма качественными, но беда заключалась в том, что даже Саша смог бы опознать не всех животных, если бы не умел читать. Например, на букву «А» был аист, а на букву «Ц» цапля. Разве что крестьянин и отличит одно от другого.
На букву «Ю» был «юрок». Саша вообще раньше не знал, как он выглядит. Ещё присутствовали совершенно неочевидные «гиена» и «шакал», очень похожий на лису. Жираф и зебра были, конечно, узнаваемы, но не факт, что для крестьян и мастеровых.
— А нет чего-нибудь попроще? — спросил Саша. — Чтобы последний крепостной понимал, что тут нарисовано и на какую начинается букву?
Вольф покачал головой.
— Такого нет. Но есть совершенно новое, вышедшее в этом году, пособие Главинского!
И кивнул помощнику.
Прибыла книга под названием «Руководство к изучению русской грамоты и счисления». Она была несколько толще «Азбуки», но картинок не содержала вообще. Зато много упражнений для чтения по слогам.
После упражнений в чтении следовали «Основныя законоположения». О господствующем православии, самодержавном Монархе, которому Сам Бог повелевает повиноваться не за страх, а за совесть, и его наследственной власти.
Ну, конечно. Без индоктринации никак!
«Пропустим», — подумал Саша.
Перевернул страницу и залип. Ну, юрист он или нет! Среди «законоположений» имелось одно настолько дикое, что Саша даже не помнил такого в Уложении Николая Павловича, хотя наверняка оно там было: «Власть родительская простирается на детей обоего пола и всякого возраста…»
То есть как «всякого возраста»? На всю жизнь что ли?
Да ну его нафиг!
За выдержками из основных законов зачем-то шёл раздел «Грамота славянская». С церковнославянской азбукой, списком сокращений в церковных текстах и молитвами на церковнославянском. Нет, Саша ничего не имел против, расширяет кругозор, конечно, но для первоначального обучения грамоте совершенно лишнее.
«Ладно, пропустим», — подумал Саша.
После молитв шёл раздел с примерами для чтения. В основном, классика: Даль, Крылов, Кольцов. Но и без наставлений в молитвах и причастии не обошлось. И без патриотического воспитания — тоже: «Сильнее и обширнее наше отечество других земель, так что гордись и величайся, что родился русским, и нет большего несчастья, чем умереть на чужбине, Бог дал нам Царя — Государя, чтобы держаться за него на земле, как за Бога на небеси, он любит землю русскую более любого из нас, ему Бог дал пресветлый ум — разум царский, а он избрал мудрых советников, чтобы управлять нами, а мы должны без оглядки повиноваться начальникам, поставленных от Государя».
Это вид пропаганды даже подкупал своей откровенностью. Пропустим. Ибо, если станет ясно, что и с разумом царским, и начальниками не всё так радужно, читатель и остальные части книги может подвергнуть сомнению.
А там дальше рассказ про то, что воровать нехорошо. «Вот это оставим», — решил Саша.
Между классиками, религией и патриотизмом порадовал раздел похожий на зачаток Природоведения. Даже рассказ про планеты, правда, для начинающих длинноват и всё под соусом: «Чудны дела твои, Господи!»
И Саша с тоской вспомнил из детства книжку «Почему так бывает?» Про то, почему небо голубое и трава зелёная. Кому бы поручить написать?
Но начиналась пособие Главинского прогрессивно: «Цель настоящего руководства есть удовлетворение сознаваемой теперь более чем когда-либо потребности — распространения грамотности в нашем народе».
— Ты похоже зачитался? — тихо спросил Кропоткин.
— Прикольная книженция, — усмехнулся Саша.
— «Прикольная»?
— Забавная. Мне не всё в ней нравится, но как пособие для учителя пойдёт.
— А прописи нужны, господа? — поинтересовался Вольф.
— Конечно, — кивнул Саша.
— Есть книга, посвящённая вам, Ваше Императорское Высочество.
И выложил на прилавок прописи Ивана Ивановича Лагузена на пяти языках: русском, славянском, немецком, французском и английском, которую автор презентовал Саше ещё зимой.
Посвящена она была одновременно Никсе (то есть Наследнику Цесаревичу и всем великим князьям, кроме маленького Серёжи: Саше, Володе и Алексею).
Саша пролистал её ещё тогда и счёл перегруженной теорией: как точить перья, как держать, как сидеть и как писать. При этом часть книги занимала священная война против стальных перьев, ибо портят почерк, проклятые. То ли дело гусиные, натуральные!
