Это была проблема, с которой он столкнулся добровольно. И теперь можно было жаловаться только на самого себя. Кап...
Кап...
Кап...
«Главное — стратегия, — говорил он себе сразу после того, как согласился на эту должность в Министерстве особых происшествий. — Необходимо иметь стратегию относительно того, что ты хочешь получить. Будь решительным в битвах, в которых принимаешь участие». И эти его военные навыки в итоге действительно пригодились ему в каждодневной жизни. Приняв архив в таком виде, что определение «беспорядок» можно было бы вполне посчитать комплиментом этому хаосу, Веллингтон ответил на вызов и держал свое ворчание при себе. Он спокойно определял проблемы, расставлял приоритеты в решениях, а затем реализовывал эти решения. Некоторые из них, требовавшие немедленного вмешательства доктора Саунда, — такие, например, как необходимость установки в архиве влагопоглотителя, чтобы поддерживать влажность на каком-то приемлемом уровне, — откладывались до личных встреч, когда они с ним останутся с глазу на глаз, и Веллингтон полностью завладеет его драгоценным вниманием.
Но подобные встречи случались крайне редко.
Кап...
Кап...
Кап...
Тихое капанье, подхваченное гулким эхом среди громадной коллекции всевозможных записей и артефактов, доставленных сюда после операций, превратилось в гром боевых барабанов. За этот архив он нес личную ответственность, это был его долг перед королевой и страной. Каждая из этих капелек насмехалась над ним. Каждая из них бросала ему вызов. И даже несмотря на его собственные попытки собрать дома влагопоглотитель, достаточный для осушения сырого, похожего на пещеру подвала под зданием министерства, проблема оставалась. И каждый день, когда он садился за свой рабочий стол, на первый план в его сознании постоянно всплывали его собственные промахи и вытекающие отсюда трудности.
Кап...
Кап...
Кап...
Но сейчас каждая капелька этой кары Божьей звучала для него также сладко, как «Концерт №2 для скрипки ми-минор» Иоганна Себастьяна Баха.
Его глаза скользили по архиву, обследуя различные трубы, шкивы и полки с экспонатами, пока взгляд его не остановился на интерфейсе аналитической машины. Он слегка улыбнулся — совершенно тщеславная и самовлюбленная реакция на собственное создание в духе Франкенштейна, приводившее в порядок все это барахло, коллекционируемое министерством. И почему бы Веллингтону не гордиться этим бриллиантом, спрятанным в глубинах архива? Устройство повышало эффективность труда в тысячи раз, а «жестянщики» из отдела научных исследований и разработок не имели к нему ни малейшего отношения.
Он выдвинул небольшое продолжение своего стола и набрал нужный код, тот самый, который, как он знал, будет соответствовать его нынешнему настроению. Его пальцы нажимали на цифры и буквы — металлический монстр ответил серией щелчков, жужжаний и пыхтений пара. Машина восприняла нажатие Веллингтоном клавиш, произвела вычисления и наконец запрограммировала команду.
Тишина длилась еще секунду, после чего из рупора аналитической машины полились долгие безжизненные звуки. Иоганн Себастьян Бах. «Концерт №2 для скрипки ми-минор». Адажио. Как раз то, что ему сейчас нужно.
Если бы запись проигрывалась дома, она звучала бы несколько металлически. Здесь же, в архиве, местная акустика придавала музыке восхитительный резонанс. Конечно, не то же самое, что на концерте, но все равно, безусловно, намного ближе к реальному исполнению. Веллингтон сделал несколько глубоких вдохов, а когда снова открыл глаза, обнаружил, что смотрит на страницы своего открытого рабочего журнала.
«Я дома. Я снова в своей родной гавани, — только что написал он. — И все же у меня такое чувство, что худшее еще впереди».
Веллингтон судорожно сглотнул. Он понятия не имел, что такого он сделал, чтобы заслужить столь пристальное внимание Дома Ашеров. Расстояние, на которое его увезли после похищения из Матушки Англии, забросив за самые дальние пределы империи, было впечатляющим, если не угнетающим.
Он кивнул, окунул свою ручку в чернильницу и продолжил: «Возможно, это просто тревога, которую ощущает всякий, вернувшись после битвы. Люда удивляются увиденному утром свету, возвращаясь на родину героями. Втайне они ожидали, что дни их прервутся внезапно. Это напоминает ожившую старую арабскую притчу о торговце, встретившем на улице Смерть».
А он точно вернулся героем? Возможно — невоспетым. В конце концов, он все-таки держал язык за зубами — никакие из секретов министерства разглашены не были. Честно говоря, допрос они так и не начали, но там было несколько очень напряженных моментов. Весьма напряженных. Пожалуй, у него даже скатилось несколько слезинок, хотя никому в министерстве он никогда бы в этом не признался.
К счастью, единственный человек, который мог бы засвидетельствовать такое его затруднительное положение, сгинул среди огня, золы и снега. И слава богу.
Аналитическая машина снова защелкала и зажужжала, на этот раз следуя перфокартам, которые Веллингтон связал с этой командой. Композитор был тот же, но теперь шел поиск нового музыкального отрезка для воспроизведения. Аналитическая машина выбрала «Концерт для скрипки, гобоя и струнных, ре-минор». Он вздрогнул от пронзительных звуков известного деревянного духового инструмента. Обычно гобой ему нравился, но только не этим утром. Он нажал клавишу случайного выбора за пределами интерфейса, и аналитическая машина тут же начала новый поиск, остановившись в этот раз на более спокойном «Скрипичном концерте №1 ля-минор». Веллингтон облегченно вздохнул и вернулся к своему журналу, сделав заметку на полях.
«Примечание: пересмотреть последовательность карт и протоколов выбора разностной машиной различных музыкальных фрагментов. Попробовать запрограммировать “настроение” в качестве переменной в рамках произведений одного композитора».
Но прежде чем его мысли вновь вернулись к недолгому пребыванию в тюрьме, большая и тяжелая дверь наверху громко лязгнула и открылась, издав низкий скрип, прорезавший успокаивающую мелодию Баха. Веллингтон заложил страницу журнала тонкой шелковой лентой, аккуратно закрыл его и ногтем нажал на шесть клавиш замка, который запер все его сокровенные мысли под обложкой из мягкой кожи. К моменту, когда ^журнал оказался надежно спрятанным в ящике его стола, двое спускавшихся в архив прошли уже два яруса лестницы из четырех. Он уже мог различить, что крупный мужчина впереди с тихим смехом что-то говорил второму посетителю, шедшему за ним. Судя по походке, мужчиной мог быть только их директор, доктор Бэзил Саунд.
«Ну вот, Веллингтон, ты и дождался».
Следовало ли ему приготовить чай для директора и его помощника? Или же это может показаться неуместным? Поступают ли так начальники других отделов, если им нет необходимости смягчать надвигающийся гнев директора или ублажать его, чтобы о чем-то попросить? И опять-таки интересно, сколько еще других отделов, помимо него самого и «жестянщиков», на самом деле существует в министерстве?
Оставался еще один ярус...
Веллингтон быстро вытащил спрятанный журнал, набрал пальцами нужную последовательность, после чего сунул его в свою разностную машину. Когда его палец нажал на кнопку «3», резкий свист пара на мгновение заглушил музыку, после чего устройство начало щелкать и жужжать, не прерывая концерт №1 ля-минор.
— Послушайте, Веллингтон, от вас вечно ожидаешь каких-то сюрпризов, — широко улыбнулся доктор Саунд, и архивариус мгновенно внутренне насторожился. — Мне следовало бы знать, что вы превратили эту вашу вычислительную машину в музыкальную библиотеку. — Он взмахнул рукой в такт мелодии. — Ну конечно, — Иоганн Себастьян Бах. Одна из моих любимых тем. «Скрипичный концерт №1 ля-мажор».
Веллингтон нервно прокашлялся.
— Минор, сэр.
Рука доктора Бэзила замерла. Он быстро глянул через плечо, а затем снова посмотрел на Веллингтона.
