— Ну, я… э-э-э… — запинаясь, ответил Шнырр Шнорринг. — Немного того… пригубил из бутылочки и задремал.
Клоун в ярости бросился к посетителю, и тот отпрянул от решетки.
— Идиот! Кретин! Бестолочь! Ты пил из бутылки?! Ты же знал, что там снотворное для констебля Шомпи!
— Ну, я… в горле свербело — вот и решил немного его промочить… Но я отпил совсем немного — пару часиков вздремнул в канаве у задней стены этого славного местечка.
Клоун издал негодующее мычание, но через силу все же взял себя в руки.
— Ладно, потом с тобой разберусь. Раз ты здесь, полагаю, Шомпи дрыхнет в своей будке.
— Дрыхнет-дрыхнет, — покивал Шнырр. — Храпит на всю Полицейскую площадь. Я даже думал…
— Принес? — перебил его Бетти Грю.
Шнырр Шнорринг продемонстрировал арестованному одежный чехол и шляпную коробку.
— Все, как и было велено. Пошел на Семафорную площадь, залез в фургон и…
— Давай сюда!
Шнырр просунул чехол между прутьев решетки, и толстый клоун схватил его. Шляпная коробка не пролезла.
— Оставь там.
Бетти Грю положил чехол на скамью и велел:
— Отвернись и даже не думай подглядывать!
Шнырр послушно повернулся спиной, а клоун принялся стаскивать с себя висящий мешком костюм. Вскоре он оказался в одном лишь нижнем белье: полосатых кальсонах и рубашке. Оказалось, что он не так уж и толст.
— Мой Злобный костюм…наконец… — прошептал клоун взволнованно и, раскрыв чехол, вытащил оттуда темно-синий форменный мундир, штаны и башмаки. Быстро натянув все это, он извлек из чехла небольшой футляр. Внутри оказались: круглое зеркальце, смоченная спиртом тряпица, крошечная скляночка, полная чего-то вязкого и белесого, и нечто, напоминающее комок шерсти.
Сняв резиновый клоунский нос, Бетти Грю быстро и умело стер грим, после чего промазал клеем из скляночки кожу над верхней губой и прикрепил туда комок «шерсти». Придав усам, скрывшим старые шрамы, форму, он подкрутил кончики и оглядел себя в зеркале.
Последними были белые форменные перчатки и поясной ремень с висящей на нем дубинкой.
Подойдя к решетке, арестованный просунул через нее руки и, открыв шляпную коробку, достал шлем с кокардой. Шлем меж прутьев пролезать отказался и после пары неудачных попыток, преобразившийся клоун поморщился и оставил его стоять на полу.
— Открывай, Шнырр.
Шнырр Шнорринг обернулся и проглотил вставший в горле ком, глядя на обитателя камеры.
Сержант Кручинс улыбался.
— Чего ждешь? Открывай, я сказал!
Шнырр кивнул и полез рукой в карман, повозился там и… вдруг замер.
— Ой!
Сержант глянул на него так, что от страха у Шнырра даже щетина зашевелилась.
— Что еще за «ой»?
Шнырр вытащил наружу карман и продемонстрировал Кручинсу дыру.
— Кажется, я… я потерял ключ, сэр…
Обладатель рыжеватых усов побагровел так сильно, что это было видно даже в темноте «собачника».
— Идиот! Я тебе доверил такое простое дело! Думаешь, со мной можно шутить? Я не понимаю шуток, чтоб ты знал!
— Сэр, я же не нарочно! — залепетал Шнырр Шнорринг. — Я совсем запамятовал, что там дыра, и…
— Ну, только доберусь до тебя, шавка помойная!
Шнырр заныл.
— Прощеньица прошу, сэр… ну, не гневайтесь на бедолагу Шнырра.
Сержант Кручинс заскрипел зубами. Он понимал, что такую важную вещь, как ключ от камеры «собачника» этот проходимец ни за что бы не потерял. Скорее всего, тот его уже продал кому-то из свечников или Догвиллей.
— Повезло тебе, крысиная душонка, что я добрый, — сказал сержант. — Но из твоего вознаграждения я вычту половину, так и знай.
— Полови-и-ину? — взвыл Шнорринг.
— Две трети.
Шнырр зажал рот руками, чтобы не сказать еще что-то, что больше сократит его с таким трудом заработанное жалованье.
Пообещав себе разобраться с Шнырром после, Кручинс упаковал клоунский костюм в чехол и, просунув его через решетку, сказал:
— Отнесешь все обратно в мой фургон. И только посмей кому-то ляпнуть о моих делах. Ты знаешь, чем это для тебя обернется.
— Ни словечка, сэр. Я — могила.
— Пока еще нет. Но проболтаешься — и станешь. Все, убирайся.
— А мое… гм… вознагражденьице?
— Зайдешь в полдень в «Колокол и Шар» — я оставлю твою оплату Брекенриду. Пошел вон. И коробку не забудь.
Схватив шляпную коробку, Шнырр Шнорринг отвесил сержанту благоговейный поклон и ринулся к той же двери, из которой и появился. Вскоре он исчез.
Сержант Кручинс выждал какое-то время, а затем, сняв с пояса дубинку, принялся молотить ею по решетке.
— Доббинс! — заорал он. — Эй, вы, бестолочи! Сюда! Все сюда! Добби-и-инс!
На крики и шум дверь открылась, и в подвал заглянул дежурный констебль Доббинс.
— А ну, заткнись, клоун, или я…
— Идиот! — гаркнул сержант. — Это я! Открывай!
Глаза у Доббинса на лоб полезли, когда он понял, кто заперт в камере, в которой совсем недавно сидел клоун.
— Сержант Кручинс?! Это вы?! Но как…
— Треклятый клоун сбежал, дурья твоя башка! Я спустился допросить его, а его и след простыл! Я зашел в камеру, и решетка закрылась! Открывай, чего встал!
— Да-да, сэр! Конечно!
Констебль ринулся к камере, на бегу отцепляя от пояса связку с ключами. Замок щелкнул, решетка открылась.
Надев шлем, сержант Кручинс рявкнул на подчиненного:
— Кретины! Пустоголовые селедки! Упустили клоуна! Бей в колокол! У нас побег!
— Да, сэр! Уже, сэр!
Доббинс бросился к лестнице, а сержант Кручинс, оглядев напоследок камеру, усмехнулся и последовал за ним.
Когда он поднялся в зал общей работы, колокол уже стучал, а полицейский пересыльщик уже возился у труб пневмопочты, рассылая констеблям требования немедленно явиться в Дом-с-синей-крышей. Доббинс стоял рядом и набивал на «портретной машинке» приметы беглеца.
Сержант Кручинс встал за стойку и даже зажмурился от удовольствия: ах, эти звуки, эта суета — как же он их обожал.
Вскоре завоют все сигнальные тумбы в Тремпл-Толл, Дом-с-синей-крышей наполнится констеблями, в город выедут фургоны. Начнется ловля…
— Эй, Доббинс, и растолкай негодяя Шомпи. Этот олух задрых на посту — именно из-за него клоун и сбежал. Проворонить арестованного! Ну, я его отделаю!
— Слушаюсь, сэр!
Трубы гудели, в них одна за одной с хлопками ныряли капсулы. Хлопали двери. Топали башмаки. Со всех сторон раздавались ругательства и перебранки. Дом-с-синей-крышей качался и едва ли не подпрыгивал…
Сержант Кручинс был в своей стихии. Да, с этим ничего не сравнится. Какое уж там клоуничанье. Вот она, настоящая жизнь!
Сейчас констебли под его началом отправятся ловить беглеца, а затем… затем нужно будет придумать, как выжить из Габена Помпео. Да, может, сейчас Помпео и думает, что победил, но этот мерзавец сильно заблуждается. Цирковая война не закончится, пока он коптит воздух. А еще Помпео не догадывается, что в цирке остался шпион Бетти Грю: Герберт вызнает, что на самом деле задумал «новый хозяин». Все только начинается…
Сержант Кручинс даже взмок от предвкушения. Он сунул руку в карман мундира за платком, но платка там не оказалось. Зато там было кое-что другое…
— А ты еще здесь откуда? — недоуменно пробубнил сержант, достав из кармана небольшой картонный кругляш, неизвестно как в нем оказавшийся.
Жетончик напоминал цирковую метку, но на нем не было изображения спирали.
На сержанта уставилась нарисованная блоха в черной двууголке и красном шарфе.
— Проклятье… — потрясенно прошептал Кручинс. И вдруг почувствовал то, чего не чувствовал никогда прежде. Мерзкий, липкий, отупляющий страх.
Конец.
--------------
Дорогой читатель! Ты только что дочитал роман «Тайна шести подков». Надеюсь, тебе понравилось. Я был бы очень рад, если бы ты оставил мне отзыв и порекомендовал книгу друзьям (или врагам). Любые вопросы по книгам, персонажам и т. д. можно (и нужно) задавать в паблике вк «…из Габена»
