— После отбоя куратор все-равно бы тревогу поднял, не досчитавшись. Ты зачем с ними пошел?
— Борш с-сказал, что ты з-з-зовешь, помощь нужна, — у Рамзика начался отходняк, его сотрясала мелкая дрожь.
— На чердаке? — я отступил на всякий случай. Кто знает, что на уме у оборотня. — Ты головой подумал, что я тут мог забыть?
— Да я и подумать ничего не ус-спел. Они меня на лестнице под люком с-скрутили, — Рамзик виновато опустил голову.
Чего-то он не договаривал. И дышал тяжело, с подозрительным хрипом. Вдруг он ни с того, ни с сего начал расстегивать пуговицы рубахи. Когти ему мешали и получалось плохо. Я заторможенно наблюдал, гадая, как сильно парня по голове стукнули, и что получится, если добавить.
— Нужно до конца обернуться, — поймал он мой ошалелый взгляд. — Мне больно. Очень. Одежда порвется. Помоги.
Помог, молясь, чтобы какой-нибудь торчок не приперся на чердак покурить. Картинка была еще та. Обошлось. Да и голым Рамзик уже не выглядел — из него перла густая шерсть. Потом его выгнуло чудовищной судорогой, как при столбняке. Кости затрещали. Жуть.
Я не успел рассмотреть зверя — то ли серебристо-черный лис, гигантский по сравнению с обычными особями, то ли крупный, остроухий и остромордый пес. Тяжело дыша, вывалив длинный язык набок, он затравленно косился на меня. Глаза в темноте отсвечивали. Хорош. А человечек был — смотреть не на что.
Тут его снова выгнуло, и зрелище было еще жутче, когда корчит и свивает такой когтистый ком меха, и клыки клацают. Я сжимал рукоять карманного набора техномага с выпущенной отверткой. Хоть какой-то шанс, если бить в нос — болевой шок его выключит.
Рамзику было не до меня, и закончилось преображение довольно быстро. Трясущимися руками парень оделся. Подпалины и ссадины исчезли, как я заметил, но двигался он с осторожностью.
— Трещина на ребре осталась, а заживлять — много времени уйдет, — пояснил он.
— Пошли уже, скоро отбой.
— Рик...
— Принцу и Рыжему ничего говорить не буду. Еще неизвестно, куда нас завтра определят. Захочешь — сам скажешь.
Но у Грегора спрошу, точно ли магистры в курсе, — решил про себя. Не из патриотизма, а из чувства самосохранения.
— Как тебя к нам-то занесло, сартапец?
— Не сартапец, — выдал он с тихой ненавистью. — Я рабом у них был. Сбежал.
— Расскажешь потом. У меня еще одно дело есть.
Запихнув Рамзика в комнату и приказав опять дрыхнувшему Анту продрать глаза и перевязать ребра Фараону, якобы упавшему с лестницы, я отправился на розыски кудрявого отморозка.
Долго искать не пришлось. Капрал, цепко наблюдавший за моими перемещениями, подсказал номер комнаты. Там сообщили, что парни в душе. Очередь завозникала, но я поклялся, что только вещь одну отдам. Полотенца и мыла при мне не было, пропустили.
В раздевалке трое незнакомых парнишек натягивали штаны. Я в ботинках протопал в моечную. Кудряш и его приятель еще только намыливались в полукабинках.
— Где Рамзик? — я захлопнул дверь, задвинул щеколду, давая понять, что без ответа никто отсюда не выйдет.
— Это кто?
— Ты его из нашей комнаты увел. Где он?
— А, это ваш мелкий, с забавной кликухой Фараон? — ухмыльнулся кудряш. А костяшки-то на пальцах у него содраны. — Откуда мне знать? Поговорили и разошлись час назад.
— Либо колешься, либо дохнешь.
— Ты че, сбрендил? — пошел на меня второй. Голый доходяга, с мочалкой в руке. Прям боюсь. — Че те надо, урод? Ща мы те рожу еще не так разрисуем!
Драться голыми на мокром полу — плохая затея. Босые ноги скользить будут. На мне-то ботинки.
Ожог, конечно, помешает. Левой рукой лучше не шевелить. Зато у меня в кармане — универсальный набор. Надавишь на кнопку, и пилочка выскакивает из паза с характерным щелчком.
— Убери перо, бешеный! — попятился дружок кудрявого.
А я и руку еще не доставал из кармана. Прищурился:
— Да, надо бы вам тоже яйца сигаретой прижечь, а то несправедливо будет. Но на чердаке вам было сухо, а тут, видишь ли, сыро. Придется просто отрезать. Такие выродки не должны размножаться.
Дальнейшее заняло секунд пять. Кудряш, вывернув до отказа 'горячий' вентиль, направил на меня струю кипятка. Я далековато стоял, в кожаке, и рукой прикрылся. Брызги едва долетели. А доходяга, шарахнувшись от моего резкого движения, поскользнулся и целиком попал под раздачу. Визгу — как от недорезанной баньши. Дрогнув, кудряш опустил шланг. Забыл, что босиком стоит. Пока он орал и вентиль судорожно нашаривал, я прыгнул, вмазал от души, а кипяток никуда не делся. Мне что, я в обуви, хотя неприятно. Боршу хуже.
Закрыл вентиль и шагнул обратно, к двери.
— Завтра продолжу, — успел я сообщить до того, как щеколда вылетела, и в душ ворвался капрал с кураторами.
Как Грегор орал! Полчаса, не меньше, не стихая. Я дивился мощи его глотки. Ему бы в оперный театр — мировая слава обеспечена, а он тут прозябает.
Сержант, присутствовавший при допросе, не выдержал — сменил дислокацию, удалившись за дверь со словами, что лучше завтра в тишине протокол прочитает. Какой протокол? Я еще ни слова не успел молвить! Ни одной паузы не нашел в сплошном потоке уничижительных для моей чести и достоинства выражений магистра, объяснявшего, что и куда со мной сделают все твари мира, которых он мог вспомнить. Еще много нового и противоестественного я узнал о родословной Фредди Милара.
После ухода сержанта Грегор зло дернул серьгу и быстренько закруглился:
— Я тебя предупреждал, отброс Тьмы! Я тебе что говорил?! А ты сразу драку устроил! Зачем?
— Ничего я не устраивал. Просто вопрос к ним срочный был, а они как-то неправильно отреагировали.
— А нож? Ты хоть понимаешь, что теперь тебе дорога — только в окопы?
— Оговор. Нет никакого ножа, — я кивнул на изъятый их моих карманов набор юного техномага, лежавший теперь на столе перед магистром. — Вообще не понял, что на них нашло. Поливать друг друга кипятком начали. Ужас.
— Ты первым ударил Борша, кристаллы зафиксировали.
— Хотел шланг выбить и вентиль закрыть. Он того парня сварил бы.
— Да ты еще и спаситель! А угрозы?
— Ты мне тоже угрожаешь, я ведь не жалуюсь.
— Еще бы ты жаловался! Что тебе от них понадобилось?
— Интересовался, что они хотели от нашего оборотня.
— Раммизеса? — он не удивился. — Как узнал?
— А среди нас есть еще какие-то оборотни? — уцепился я, но ответа не дождался. Значит, есть. Опровержения не последовало, магистр просто выжидающе на меня смотрел. — А Рамзика я увидел полупреображенным. Они его на чердаке привязали и пытали. Только уже не доказать, если у вас там датчиков нет. Рамзик обернулся, и внешние следы исчезли.
— Пытали? — Грегор потемнел лицом, сжал губы.
Похоже, на чердаке магокристаллов нет, — сообразил я. Магистр поднялся, высунулся за дверь и распорядился привести абитуриента Алькали, а вернувшись, как-то задумчиво оглядел меня, словно впервые увидел:
— Так ты не боишься оборотней?
Я пожал плечами. В легенды об их укусах, якобы обращающих других людей, я не верил: мама давно мне мозги вправила на этот счет. В человеческой фазе оборотни не опаснее людей, в звериной — не страшнее зверей. И бояться их нужно точно так же, без мистики. Но Фредди Милар этого может и не знать. Тьма полна суеверий.
— С Боршем и Свиром мы разберемся, — сказал магистр. — Теперь с тобой. То, что ты нашел и вытащил товарища из беды — тебе в плюс. То, что не сообщил куратору о происшествии — минус. Попытка разборки, окончившейся травмами — снова минус. Это ты их спровоцировал. То, что не подставился и повернул ситуацию в свою пользу — как ни странно, плюс. Догадался о датчиках и играл на то, чтобы парни сами себя выдали? Вот потому и плюс. Итого по нолям. Живи пока.
Он махнул рукой на дверь, но я остался сидеть.
— У меня вопрос.
— Опять?
— Важный. Почему Борш не поднял шум, когда на оборотне шерсть вылезла? Он же всех и подбивал на его поиски, и Рамзик, похоже, себя как-то выдал. Почему они оставили его связанным? Я, конечно, рад, что парня не убили, но не могу понять смысла действий этих уродов. Оборотня все равно бы нашли после отбоя, и он бы заложил их с потрохами. Кудряш вроде не глуп, чтобы так подставляться. Значит, они либо уверены, что им всё сойдет с рук, либо не могли ослушаться кого-то третьего. Я сначала заподозрил, уж не внушил ли им кто приказ, потом вспомнил, что на 'лишенцев' магия не действует. Но ведь Рамзик обратился, значит, оборотническая магия, или что там еще, у него осталась?
