— Мы им всё объясним. А тебе руки мы сломаем первому.
— А, чёрт с вами… — Он поднес к лицу руку с коммутом и заговорил: — Отец, прости, что разбудил. Тут два странных копа угрожают мне пытками с применением стихийной магии.
Он развернул дисплей коммута шире и повернул его в сторону Анчара с Бойлом. На экране они увидели лицо пожилого мужчины, который, похоже, только что проснулся. Экранное окно было снабжено двумя красными штрих-кодами в углу: высокий корпоративный уровень звонка.
— Назовите номера жетонов, — сурово сказал он.
— Мы не из полиции. Мы детективы корпорации «Око». Это ваш сын?
— Да, это мой сын, и если вы сейчас же не уберёте отсюда свои задницы, бойцы «Ресивити» перевернут вверх дном все отделения «Ока», лишь бы достать вас.
— О, чёрт, — напряжённо проговорил Бойл, словно наступил на мину.
— «Ресивити»? — кивнул Анчар. — Спасибо, этого достаточно. Мы просто хотели убедиться.
В ответ раздалось много мата и угроз, которые Анчар предпочёл пропустить мимо ушей. С такими действительно лучше не иметь проблем. Тусовщик самодовольно залыбился, отключив звонок. Он явно был доволен.
— Надейся, что мы больше не встретимся.
— И вы найдетесь, — закрыл он за ними дверь.
— Теперь понятно, почему он так отвязно отвечал копам, — сказал Бойл. — Всё сложилось. Он знает, что за него впишется отец. И он не сильно похож на любителя обряда распятий.
— Может быть, — неохотно согласился Анчар и посмотрел на часы: — Скоро начнутся занятия. Предлагаю успеть заглянуть к замректора и пообщаться с ним. Хотя стой.
Анчар решил сперва заглянуть к панкухе.
— Спишь? — спросил он, когда она открыла дверь с лицом, полным ненависти.
Панкуха стояла в один трусах и майке. Анчар отметил, что тату, начинающиеся внизу живота и заканчивающиеся на бёдрах, выглядели интересно.
Не спрашивая разрешения, он прошёл внутрь. Бойл остался ждать снаружи.
— Конечно, б***ь, я сплю.
Анчар зажег лучину и поднял её в воздух, освещая комнату.
— Надумала что-нибудь?
Панкуха вернулась к себе на кровать, задумчиво посмотрела на Анчара, приглаживая лохматые волосы.
— Сыграешь? — Она потянулась к электрогитаре и вручила её детективу.
Он взял инструмент в руки, провёл пальцами по струнам.
— Только не врубай кабель, а то всех разбудим.
— Да и по**й, так-то. Не мне же одной не спать.
Он не ответил, вместо этого сыграл перебором, пробуя инструмент на вкус. Размявшись, начал играть мелодию, которую когда-то написал Карди. Пальцы не забыли гитару, однако Анчар никогда и не был гитаристом — просто что-то умел. Вспомнив аккорды окончательно, он принялся за игру с новыми силами.
Панкуха одобрительно кивнула и резко включила усилитель. Тяжёлые плотные риффы разлетелись по всей общаге. Анчар нахмурился, но не сдался и всё-таки доиграл куплет.
— Подловила, — улыбнулся он, возвращая гитару. В стену стучали.
— Неплохо, — сказала она. — Но видно, что косячишь.
— Я не гитарист. Я барабанщик.
— Ладно, слушай, барабанщик, — она сразу потускнела, уперев локти на колени.
Профессия Анчара предполагала не только задавать вопросы. Иногда нужно дать человеку взорваться, созреть, и тогда он сам выговорится. Некоторых нужно давить, как клопов, загоняя в угол — как, например, Макса. Другие держали удар и в конечном итоге начинали бить сами себя. Это был как раз такой случай.
— Я никогда не ладила с Вирджинией. Вот есть, казалось бы, родные люди — но для тебя они настолько чужие или даже чуждые, что ты их совершенно не понимаешь. А есть те, кто для тебя вообще не должен ничего значить, но почему-то ты слёту оказываешься с ними на одной волне. Наверное, я уёбищее, но мне было плевать на неё. Я была уверена, что из нас двоих плохая кончина ждёт меня, а не её. Я не сомневалась, что у неё всё получится. Ну, такая типичная жизнь в вакууме, в пробирке: идти по стопам родителей, хорошо учиться, быть хорошей девочкой, а потом до посинения горбатиться на пиджаков, чтобы однажды поставить своих собственных детей на те же рельсы. Так что мне было плевать, вот и всё.
— Она редко ночевала здесь.
— Я дала ей понять это. Что ей тут не место. До этого она училась в другом корпусе колледжа, жила с родителями. В этом году, на восемнадцатилетие, они сбагрили её сюда. Однажды она сказала мне что-то вроде: «Наверное, если я однажды исчезну, ты только выдохнешь».
— Давно это было?
— В первую неделю совместной жизни. Она ожидала чего-то другого, думала, настала взрослая жизнь и со мной ей будет лучше. Честно, не знаю, где её носило. Вообще ничего не знаю. Какое я говно…
— Было что-нибудь странное?
— Всё странное брала на себя я. Хотя однажды она спросила, какие виды тату бывают. Я поржала.
— Она хотела сделать тату? — Анчар вновь засмотрелся на верх её бёдер.
— Ну, спросила так, что якобы хочет. Но не сделала. Просто хотела заинтересовать меня, видимо.
— К этому всему могло быть причастно руководство вуза? Смайлов, например?
— Не знаю. Он тот ещё хмырь, конечно. Самый жёсткий преподаватель. Но он зациклен на учёбе, и всё.
— А ректор?
— Ректор — старик, которому пора на пенсию. Он и в командировки-то летает, потому что с трудом справляется с обязанностями в универе.
— Ладно. Если что-нибудь вспомнишь — звони.
— Кстати, а чё вчера было-то?
— Ты о чём?
— Ввалилась куча копов, по этажам ходил и орал этот… жирный акулий тип.
— Шлетвайски?
— Ага. Кричал, что посадит Кроя, орал на своих, мол, не доглядели.
— Я просто отмудохал одного его копа. За дело.
— Респект.
Беседа со Смайловым тоже не принесла ощутимых результатов. Детективы подкараулили его, когда он зашёл к себе в кабинет. Чуть выждав, они нырнули следом.
— У меня мало времени, но если вам так угодно… Садитесь, господа.
— Постоим. Итак…
— Нет, господа детективы. Вы либо садитесь, либо разговора не получится. Думаю, для вас не сложно проявить капельку уважения.
Смайлов сидел в дорогом кресле, которое вместило бы ещё человека два. Детективам же пришлось сесть на не слишком надёжные деревянные стульчики, сохранившиеся, видимо, со времён Древней Греции. Грекам они достались уже подержанные.
— Кто имеет доступ к камерам на территории кампуса? — спросил Анчар, когда устроился на поскрипывающем стулу.
— Охрана, полиция и ректорат, — с улыбкой ответил он. Эта улыбка вообще не сползала с его лица.
— Как они отреагировали на пропажу?
— Как полагается.
— Вас не удивило, что на камеры словно намеренно не попало ничего? Словно кто-то знал все слепые зоны.
— Не удивило. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы просчитать расположение всех камер. К тому же до сих пор не установлено, что хоть одна из студенток пропала в общежитии или близ него. Если же вы про студенток МКУ, то это вопросы к ним.
— Вы не особо горите желанием помогать следствию. Вам не жалко девушек?
— Жалко, — кивнул он. — Но это не мои заботы, уж простите. У нас больше тридцати факультетов и тысячи студентов. Срывать учёбу из-за этого…
— Срывать?
— А вы это не так называете? — Анчар не ответил, и Смайлов продолжил: — Послушайте, в наше время люди пропадают по самым разным причинам. И раньше нередко бывало, чтобы кого-то не досчитались и, как позже выяснялось, человек был убит или бесследно пропал. Это происходит везде, и уж вы, детектив, должны знать это лучше меня. Каждый раз сотрясать воздух по этому поводу — занятие непродуктивное. Мы обязаны давать нашим студентам одно из лучших образований в Конгломерате, и мы это делаем. И хотим, чтобы вы не мешали нам.
— Это дело может сильно ударить по всему МетаТеху.
— Да, поэтому мы сотрудничаем с людьми вроде Кристины Кауц, чтобы всё решилось как можно скорее. От того, что мы разведём панику и остановим занятия, лучше не станет. И для репутации тоже.
— А если я скажу, что мы подозреваем вас? — с нажимом сказал Анчар, пристально глядя на Смайлова.
